В Димином воображении немедленно возникла картинка: висящий в пустоте, на фоне Млечного пути «Звёздный обруч», сияющий в нём «горизонт событий», из которого один за другим вываливаются огромные кольчатые червяки. Вываливаются, извиваются, плюясь во все стороны лиловыми ветвистыми молниями, и беспомощно плывут в пустоте в разные стороны…

— Ты что же, ожидаешь чего-то подобного и с нашим «обручем»?

— А кто его знает? — астрофизик пожал плечами. — Вот поймаем, отбуксируем к «Лагранжу» и будем разбираться.

— А Леонову ты об этом сообщил? — Дима ткнул пальцем в карман, куда собеседник спрятал бланк радиограммы.

— Зачем? — Леднёв пожал плечами. — Что бы оттуда не появилось — вряд ли оно будет опасно в открытом космосе. Но начальству же не объяснишь, ещё и зарубит идею с ловлей «обруча», с него, перестраховщика, станется, пожалуй! Нет уж, сначала притащим «обруч» к «Лагранжу», а там и поставим его перед фактом. Уж изучать эту штуку нам точно не запретят!

Дима нахмурился — сам-то он вовсе не считал Леонова перестраховщиком. Наоборот, весь его «космический» опыт прямо-таки вопил о меры предосторожности, которые в таком деле лишними точно не будут. Вот и Лида-«Юлька» предупреждает, что нужно быть внимательнее… Но исследовательский энтузиазм — штука заразная; уйдя с головой в обсуждение предстоящей охоты на «звездный обруч» диковину, Дима забыл и о Юлькиных предупреждениях и о правилах технике безопасности при обращении с инопланетными артефактами (никем, впрочем, ещё не написанными). И даже— о почти готовом блюде, который пора было подавать изголодавшимся после трудового дня покорителям космоса, предвкушающим, как они будут лакомиться свежим, не консервированным салатиком из невиданных помидоров сорта «черри».

— А теперь несколько слов о новой двигательной установке. — Джанибеков висел у доски, к которой обычными канцелярскими кнопками было пришпилено несколько плакатов со схемами корабля и отдельно его двигателя. — Дело в том, что возвращение «Эндевора» на Землю с «Лагранжа» не предусматривалось изначально. Предполагалось использовать корабль здесь, для полётов на большое удаление от станции, для чего прежние, химические разгонные двигатели малопригодны — топлива на них не напасёшься, да и с надёжностью полный швах. К счастью, «Эндевор» изначально проектировали по модульному принципу, и когда корабль уже отправился к точке Лагранжа, на Земле заканчивали работать над двигателем нового поколения — плод совместных усилий инженеров НАСА и нашей конструкторской группы, созданной ещё Александром Адриановым для проектирования «электрических ракетных двигателей», называемых ещё ионными. Этими двигателями, обладающими малой тягой, однако не требующими большого запаса топлива, предполагалось оснащать автоматические межпланетные станции; первой из таких был «Зонд-2», запущенный в шестьдесят четвёртом году к Марсу. К сожалению, связь с аппаратом была потеряна, однако данные, которые были получены с его борта, позволили сделать вывод, что ионный двигатель сработал вполне успешно.

И ткнул указкой в схему автоматической станции в левом верхнем углу доски.

— Новый двигатель использует в качестве рабочего тела не ксенон, как более ранние модели, а водород. Его мы можем получать прямо здесь, практически в неограниченных количествах из присылаемой с Земли воды; энергия, необходимая для этого процесса так же не является проблемой, благодаря ядерному реактору «Теслы», да и кислород, второй продукт электролиза, тоже находит применение.

— Вообще-то двигатели создавались для использования на космических станциях в поясе астероидов и в системах спутников планет гигантов, — добавил Леднёв, ассистировавший капитану «Эндевора» во время этой лекции, — и там и там имеются почти неограниченные запасы водяного льда, так что подобный выбор вполне разумный.

— Всё верно. — кивнул Джанибеков. — в общем, две недели назад мы получили с очередной партией грузов блок новой двигательной установки, и всё это время были заняты её монтажом и наладкой. И вот теперь «Эндевор» готов отправиться искать ваш, Валерий, «обруч» — но уже на новом двигателе. Заодно и проведём испытания — для этого нам его и прислали, не так ли?

Присутствующие (в кают-компанию «Лагранжа» набилось десятка два человек) зашумели. Собственно, ничего особо нового капитан «Эндевора» не сообщил — за исключением того, что корабль отправится в первый свой по-настоящему серьёзный полёт на новом двигателе. Конечно, те двести пятьдесят тысяч километров, отделяющие по данным Леднёва «звёздный обруч» от станции, не идут ни в какое сравнение с бездной в триста миллионов километров, которые корабль уже преодолел, направляясь к месту строительства станции «Лагранж». Но это ведь совсем другое дело: в тот раз «Эндевор» был переброшен в финиш-точку «космическим батутом», а сейчас экипажу и пассажирам придётся полагаться на собственную двигательную установку, пусть и новейшую, но пока ещё толком не опробованную, тем более, в таких дальних миссиях.

— Накопление рабочего тела, то есть жидкого водорода для «Эндевора» завершено. — продолжал Джанибеков. Он зачирикал фломастером по листу, выстраивая столбик цифр. — Это примерно в полтора раза больше для двух разгонов и двух последующих торможений, которые нам предстоят. Сам полёт в один конца займёт около полутора месяцев, всего выходит три. Запасы продовольствия, воды, кислорода, а так же ресурс систем жизнеобеспечения вполне достаточны для такого продолжительного рейса, хотя, конечно, придётся потесниться. Но это нам — во всяком случае, некоторым из нас, — он широко улыбнулся, — не в новинку, верно?

Дима, которому была адресована улыбка Джанибекова, кивнул. Поначалу его испугала мысль о том, чтобы снова оказаться запертым в консервной банке корабля, но он сумел преодолеть этот страх. Дай ему волю — так и до клаустрофобии недалеко, а это крест на профессии космонавта и работника Внеземелья. К тому же, на этот раз к пребыванию в стеснённых условиях основательно приготовились — есть тренажёры, специальные нагрузочные костюмы, да и сила тяжести, хоть ничтожная, а будет присутствовать, ведь большую часть пути «Эндевор» пройдёт, ускоряясь или, наоборот, тормозя своей малой тягой. К тому же, скучать во время перелёта, пока не придёт время оседлать «краба», ему не придётся — Дима был временно зачислен в экипаж в качестве второго бортинженера и отвечал за криогенное хозяйство, необходимое для хранения сжиженного водорода, рабочего тела ионного двигателя.

— Василий Александрыч, что у нас с буксирами? — спросил Джанибеков, обращаясь к Васе Гонтареву.

— Порядок. — бодро отозвался тот. — Полный порядок у нас с буксирами. Перебрал самолично оба, а потом обкатал здесь, возле станции: все системы работают как часы. Топлива, ЗИПа достаточно, комплекты навесного оборудования двойные, на все случаи жизни. Крепления только сегодня проверил — сидят на местах, как влитые. Ветрову спасибо, он варил…

И кивнул Диме. Тот ответил лёгким пожатием плеч — дело житейское, было бы о чём говорить…

— Перед стартом проверьте, пожалуйста ещё раз. — попросил командир. Мог бы и не просить, подумал Дима — Васька, узнав о том, что его берут в качестве ответственного за работу обоих «крабов», чуть ли не сутками подряд вылизывал буксировщики, закреплённые снаружи, на обшивке «Эндевора». В таком виде «Крабам» предстояло добираться до точки назначения, где, если верить Валере Леднёву, висел в пустоте таинственное творение инопланетян, «звёздный обруч». И не просто висел, а отзывался всплесками электромагнитных полей на пребывающие с «Гагарина» контейнеры — по каковым всплескам его, собственно и обнаружили.

«Надо бы всё же рассказать Леонову о происшествии с олгой-хорхоями. — мелькнула мысль. — Пусть не сейчас, пусть когда притащим эту чёртову штуку к „Лагранжу“. Начальник станции должен знать какой потенциально опасный объект болтается в космосе рядом с металлическим бубликом, полным живых людей, за которые он, между прочим, несёт полную ответственность…»