Если бы Димка поднапрягся, он сумел бы вспомнить и объёмы жидких газов, потребных для каждого запуска «космического батута», и временные интервалы, в течение которых происходила закачка, и даже тщательно подобранный режим охлаждения сверхпроводящих обмоток — операции тонкой, сложной и заставившей поседеть не одну голову инженеров-криогенщиков. Но сейчас ему было не до того — вместе с остальными практикантами он сначала полюбовался, задрав голову, нависшей над стартовым столом конструкцией — «бублик был укреплён на трёх массивных решётчатых опорах высотой около пятнадцати метров каждая, — потом, подчиняясь указующему жесту сотрудника, игравшего роль экскурсовода, подошли к краю котлована и насладились зрелищем собственно стартовой площадки, с которой и поднялся три дня назад «Союз-К1». Она в общем напоминала те, с которых взлетали его предшественники — разве что, раздвижные конструкции, поддерживающие ракету, были раза в три ниже, и дополнительный котлован, вырытый для отвода газов при старте, был заметно скромнее. Оно и понятно, подумал Димка, ракета только отрывается от поверхности Земли и набирает совсем небольшую скорость с тем, чтобы разогнаться до первой космической уже на орбите. И недаром «финиш-точка» (так называли точку, где корабль выходит из своего прыжка с «космического батута» находится несколько выше орбиты станции, с которое ему предстоит состыковаться — разгон требует времени, и к тому моменту, когда орбитальная скорость корабля сравняется со скоростью станции, он успеет немного снизиться.

Геннадий Борисович, рассказывавший на вчерашнем семинаре обо всех этих тонкостях, помнится, упомянул о том, что в будущем корабли будут забрасывать не на низкие орбиты, как сейчас, ограниченные тремя-четырьмя сотнями километров, а гораздо выше, на так называемые геостационарные орбиты. Название это возникло из-за того, что размещённый на такой орбите спутник как бы висел над одной и той же точной земной поверхности так, что направленная на него антенна практически не нуждалась в корректировке. Такая орбита имеет радиус (если считать от поверхности Земли) более тридцати пяти с половиной тысяч километров; орбитальная скорость на ней в два с половиной раза меньше, первой космической, равной примерно восьми километрам в секунду — и, соответственно, потребуется меньше усилий и топлива для того, чтобы уровнять скорости корабля и станции, которую ещё только предстоит построить и вывести на эту самую геостационарную орбиту. Для привычной «ракетной» космонавтики задача это была бы невероятно сложной и затратной, объяснял Геннадий Борисович — но теперь, когда в нашем распоряжении имеется «космический батут», всё сводится к тому, чтобы подать на сверхпроводящий «бублик» достаточно энергии — и правильно рассчитать параметры «скачка». В чём именно заключается этот самый скачок, и какие физические принципы лежат в основе процесса, которые фантасты именуют «телепортацией» или «нуль-транспортировкой», он не объяснял. Но ничего, уговаривал себя Димка, это ненадолго — не могут же быть засекречены принципы действия установок которые совместно разрабатывают и строят по обе стороны океана? Надо просто проявить терпение, и всё прояснится. Тем более, что сегодня после обеда ему предстоит встретиться с загадочными «кое-кем», о чём его вчера предупредил Геннадий Борисович. И наверняка на этой встрече выяснится что-то очень-очень важное…

В самом деле, почему бы и нет? Уж очень всё происходящее напоминало вспоминавшийся ему давеча эпизод из «Стажёров», где сварщик Юрка Бородин получил из рук матёрых космолётчиков Быкова и Юрковского пропуск в Большой Космос. Конечно, Байконура пока ещё не взлетают ни ядерно-фотонные корабли, направляющиеся к Венере, Марсу, Амальтее и спутникам далёкого Сатурна, ни «звездолёты аннигиляционные, релятивистские ядерные», чья цель лежит в ещё более невообразимой дали, возле звезды Шидар, иначе именуемой Альфа созвездияКассиопеи. И пусть это всё фантастика — но вдруг и ему тоже повезёт? Пусть не так, пусть совсем по-другому, как он сейчас и вообразить-то не в состоянии… но ведь может же случиться что-то такое, что целиком перевернёт его, Димкину жизнь?

— Экскурсия окончена! — раздался гулкий, через мегафон, голос старшего группы. Сейчас организованно следуем к автобусу, и чтобы по дороге — ни шагу за ограничительные полосы! Нарушителям будут аннулированы допуска на объекты космодрома!

Димка с сожалением оторвал взор от громады стартового комплекса, вздохнул и вслед за остальными поплёлся к ожидающим их в полукилометре от стартового стола бело-зелёному запылённому ПАЗику. Маршрут, которого следовало придерживаться, обозначала нанесённая на бетон разметка в виде диагональных чёрно-жёлтых полос. Конечно, пространство между этими линиями ничуть не отличалось от того, что было снаружи, но Димка знал, что экспериментировать в данном случае не следует. Уже двое из их группы лишились упомянутых «допусков» и в тот же вечер уехали домой — с невесёлой перспективой объясняться в деканате по поводу изгнания с практики и последующим более, чем вероятным отчислением. Но даже если и пронесёт — о распределении что сюда, на Байконур, что на другие объекты космической отрасли после такого можно было забыть навсегда — а разве к тому стремился каждый из них, добиваясь того, чтобы их направили именно на эту практику? Нет уж, лучше забыть о любых дурацких выходках, которые легко сходили с рук что в московском общежитии, что где-нибудь в стройотряде в Минусинске или в подмосковном совхозе, куда их курс каждый сентябрь отправляли на картошку. Здесь же за порядком наблюдают люди с известной трёхбуквенной аббревиатурой на корочках служебных удостоверений, что напрочь не вяжется ни с чувством юмора, ни хотя бы с элементарной снисходительностью.

Казахская ССР,

Г. Ленинск.

16 апреля 1975 года.

— Давно скучаешь, студент?

А? Что? — Димка подскочил в кресле, где он устроился примерно полчаса назад, и не заметил, как задремал. — Ой, это вы, Геннадий Борисыч! А я тут немного…

— Ничего, ничего… — инженер добродушно улыбался. — После трудного дня не грех и на массу придавить. Небось, укатали вас сегодня на стартовом комплексе?

Да нет, ничего… — молодой человек замотал головой. — Просто в автобусе немного укачало, а потом ещё пообедал — вот и разморило…

— Да, брат, порции тут такие, что не всякий грузчик одолеет. — согласился Димкин собеседник. А насчёт автобуса — это у тебя часто? В смысле — укачивает?

Да нет, что вы! Просто я в конце сидел, а там какие-то тряпки были под сиденьем, от них бензином жутко воняло. Я-то ещё что, а девчонок стошнило, пришлось прямо в степи останавливаться…

В группу практикантов кроме Димки и ещё двоих ребят-криогенщиков входило ещё десятка полтора студентов — в том числе и девушки, по большей части, с факультета автоматики и вычислительной техники. Они работали в большом вычислительном центре, расположенном в городе, и не успели притерпеться к ежедневным поездкам на тряском ПАЗике.

— Ну, хорошо, если так, а то моим знакомым ты нужен здоровый и с безупречным вестибулярным аппаратом. — кивнул Геннадий Борисович. — Впрочем, всё равно проверять будут, и не один раз… Давай-ка сейчас выпьем кофейку, а то меня тоже в машине разморило. Минут пятнадцать у меня есть, как раз поспеем…

И он быстрым шагом направился в угол холла, где рядом с трёхногими круглыми столиками стояли в ряд узкие, со стеклянными дверцами торговые автоматы. В точности, как в кафетерии на втором этаже родного ВУЗа, подумал Димка, и тоже, наверное, продают картонные стаканчики с кофе и яблочным соком, бутерброды и сочники с творогом. Он встал и заторопился за инженером, гадая, кому это он мог понадобиться, да ещё и с исправно функционирующим вестибулярным аппаратом?

Знакомые Геннадия Борисовича, как выяснилось, проживали в номере ведомственной гостиницы с оригинальным названием «Звёздная». Располагалась гостиница в половине квартала от здания библиотеки; неулыбчивый вахтёр в тёмно-синем кителе и военной фуражке без звёздочки кивнул инженеру, как старому знакомому и долго изучал Димкин студбилет и квиток временного сотрудника — такие выписали каждому из практикантов по прибытии на «режимный объект», каковым, безусловно, являлся и космодром, и сам город Ленинск. Многократное сличение фотографий на документах и оригинала (слегка встрёпанного после стремительного, чуть ли не бегом подъёма на четвёртый этаж, поскольку ни один из двух гостиничных лифтов не работал), удовлетворённо кивнул и, сделав пометку в книге регистрации посетителей, вернул корочки законному владельцу. Димку несколько удивило, что вахтёр сидит в холле, четвёртого этажа, хотя у входа в гостиную у них уже просили предъявить документы, и сделали это ничуть не менее въедливо. Может быть, подумал он, здешние постояльцы относятся к какой-то сверхважной категории по каким-то и их покой, соответственно, берегут особо старательно?