Вообще-то, я закончила СПбУТУиЭ по специальности реклама и связи с общественностью. Даже практику проходила в крупном рекламном агентстве. Пошла бы туда после института, сейчас могла бы руководителем отдела стать, иметь хорошую карьеру и собственный доход. Но я зачем-то вышла замуж. Жалею ли? В карьерном плане да. Но не расстраиваюсь, потому что у меня появилась Ева, а она стоит всего, что я пережила.

Понимаю, что работу нужно искать срочно. Хотя бы каким-нибудь помощником пиар менеджера или рекламщика. Стыдно устраиваться на такую стартовую должность в мои двадцать восемь, но ради дочки я и это стерплю. Поэтому просматриваю вакансии на сайте по трудоустройству. А ситуация складывается печальная. Даже для ассистента требуют опыт от года. Но я что-то придумаю. Нужно будет и полы мыть пойду, главное, чтобы зарплата минимуму для опеки соответствовала. С жильём хотя бы проблем не будет, ведь родители ещё на моё восемнадцатилетие позаботились о том, чтобы переписать половину дома на меня. И для суда этого должно быть достаточно, а там как-нибудь разберусь.

И вот, просыпается дочь и зовёт меня из детской. Отвечаю, что через минуту приду. Судорожно ищу какой-нибудь свитер с горлом, чтобы дочь не увидела синяки ещё и на шее. Спешу к ней.

Потом снова рутина: помочь Еве умыться, приготовить ей молочную лапшу, переодеть в домашнее из пижамы, включить мультики по телевизору. Дочка не отходит от меня ни на секунду. Не хочет есть, отказывается смотреть телевизор, не хочет идти на улицу играть. Только цепляется за меня, боясь отпустить.

Так и проходит весь день, пока не приезжают родители. Успеваю только лицо замазать и взять обещание с Евушки, что бабушке и дедушке не нужно ничего говорить.

Когда приходит время укладывать малышку спать на ночь, читаю ей добрую старую сказку. А она перед сном так по-взрослому заявляет мне:

— Тебе тоже нужен доктор Айболит! Он всех спасает и нас спасёт! Забелёт от папы и сплячет!

— Солнышко, папа никогда не обидит тебя, — как бы я не была зла на Багрянцева, настраивать дочь против родного отца я не хочу.

— Но тебя обидел! Мамочка… я не хочу больше к папе… Он очень плохой! Можно мы останемся у ба и деды?

— Обещаю, мы не будем жить с папой. А теперь спи, зайка. Утро вечера мудренее, — тихо шепчу я, целуя дочку в макушку.

Выключаю свет, выхожу в коридор и чуть не подпрыгиваю из-за неожиданности.

— Что с вами сделал этот негодяй? — разгневанно спрашивает отец.

— Пап, всё в порядке, мы просто поругались с Егором, а Ева услышала, — пытаюсь оправдаться я.

Не должны родители узнать. Я не хочу, чтобы они расстраивались.

— Идём со мной, — командует папа.

Виталий Ярославович Анисимов обычно мягкий и добродушный, но сейчас выглядит очень сурово. Страшно представить, что он мог услышать.

Отец ведёт меня в сторону выхода, бросая маме, что мы прогуляемся в сторону бани. По участку идёт молча. Но как только заходим в комнату отдыха баньки, папа разворачивается и, складывая руки на груди, жёстко говорит:

— Расскажи мне, дочка. Я помогу тебе, что бы ни случилось.

— Папуль, всё…

— Нет. Твоё «всё хорошо» больше не сработает, Ксюш. Я же вижу, что ты несчастна с Егором. Это мама всегда верит в лучшее и не хочет замечать плохого, а я вижу. Он правда ходит налево?

— С чего ты взял?

Чувствую, как начинают дрожать руки от стресса.

— Случайно слышал разговор Ники с Яном. Она была обеспокоена, что ты простила мужа.

Ника! Конечно! Сестра не смогла сдержать язык за зубами и разболтала всё мужу!

— И как давно…

— Как давно я догадываюсь? Уже три года, милая. И всё жду, когда ты придёшь ко мне за советом или помощи попросишь. Знаешь, сколько я раз я порывался узнать у тебя напрямую, а потом думал: нет, мы учили дочку быть честной и доверять нам. Значит, племянница что-то напутала или я не так расслышал, раз моя Оксана до сих пор живёт с этим мужчиной.

— Пап… Я… Он…

— Неужели ты думала, мы с мамой тебя не поддержим, а скажем терпеть и прощать? Разве так мы тебя воспитывали?

— Пап, я не хотела, чтобы вы волновались за меня, — ощущаю себя маленькой девочкой, которая провинилась перед родителями и впору заплакать.

— Это наша работа, волноваться за тебя. Ты сама теперь мама, должна понимать, — разочарованно качает головой отец. — Доченька, расскажи мне, что случилось. Мы вместе со всем справимся.

— Он изменил мне, давно. Это было один раз, — признаюсь я, опустив глаза в пол. — Я простила, пап. Ради Евы. Чтобы у неё была полная семья… — вижу, как старший Анисимов хмурится недовольно. — А теперь снова изменил, мы поругались, и Ева услышала…

Сказать отцу, что муж меня бил, язык не поворачивается. Пусть знает об изменах, но только не об этом.

— Моя родная девочка, — порывисто обнимает меня папа. — Мне так жаль. Я найду тебе адвоката, подадим в суд. Что хочешь говори, но я запрещаю тебе возвращаться к этому негодяю! — отстраняется и глядит строго. — Внучке не нужна полная семья такой ценой! Если несчастлива мама, будет несчастной и дочь.

— Я… Антон уже нашёл мне адвоката.

— Значит, ты доверилась брату?

Вижу, что отцу немного обидно это слышать. И снова чувствую вину.

— Он случайно узнал. Предложил помощь. Пап… — замолкаю, закусив изнутри щёку. — Не говори пока маме, прошу! Я сама расскажу ей, когда подам на развод. Пожалуйста!

— Разве мама не заслуживает услышать от тебя правду, милая? И разве тебе сейчас не нужна её поддержка? Какой бы ты ни была взрослой, всегда будешь нуждаться в маме. Тоня сильнее, чем ты думаешь, дочка.

— Хорошо, папуль. Я расскажу ей. Но у меня к тебе ещё одна просьба. Ни в коем случае не подавай виду, если сюда приедет Егор. Сейчас у нас задача собрать доказательства его измены, и нужно действовать тихо. Я не хочу, чтобы он догадался, что его ждёт повестка в суд. Боюсь, что примет меры.

— Будь моя воля, я б его с соседским ружьём погнал с порога! Но сделаю, как ты просишь.

— Спасибо, папуль.

Обнимаю его снова. И как же приятно чувствовать поддержку родителя. И чего я так боялась, что родители меня не поймут? Совершенно забыла, какие они у меня чудесные.

Папа остаётся в баньке, а я, пообещав поговорить с мамой, иду к ней. Нахожу её в спальне, прошу присесть на кровать, беру за руки и выкладываю, как обстоят дела. Час проходит в слезах. Плачет мама, и я плачу. Вижу, как ей больно из-за того, что я всё скрывала и страдала в одиночку. Мы говорим очень долго. Мама обвиняет во всём себя. Считает, что не разглядела плохого человека в Егоре. Не заметила, что со мной что-то не так. Порывается позвонить Багрянцеву и высказать всё, что о нём думает. Но в итоге соглашается с моим планом. Развод и точка.

Тем часом, возвращается папа. Приносит три чашки ромашкового чая. И я снова чувствую себя как в детстве, когда прибегала к ним в спальню из-за кошмаров. Мы так же сидели втроём на кровати, пили чай, и родители рассказывали мне смешные истории. Вот и сейчас отец достаёт старые альбомы, и мы вместе просматриваем фотокарточки прошлых лет. Потому что нам троим нужно отвлечься и перестать говорить о муже, а родителям горевать о моей судьбе.

У меня камень с души падает, что теперь они знают. Становится гораздо спокойнее, ведь за моей спиной теперь не только Антон, но и мама с отцом.

Перед сном, уже лёжа в своей кровати, снова просматриваю вакансии, но безуспешно. Решаю, что завтра нужно всё равно рискнуть и разослать резюме. А потом засыпаю, спокойно, впервые за многие дни.

Только пробуждение моё выходит отнюдь не спокойным, потому что дочь в истерике забегает в спальню, заливаясь слезами:

— Мам! Он плишёл! Папа плишёл! Он… он… Он сказал, что забилает меня! Не отдавай меня, мамочка! Я не хочу к нему!

— Здравствуй, любимая, — как ни в чём не бывало улыбается Багрянцев мне с порога.