— Как будто обычно у меня грязно, — фыркаю себе под нос.

— Что-что, дорогая? Не расслышала.

— Я сказала, чтобы покормили Еву. Она не обедала.

— Конечно-конечно. У меня уже и куриный супчик с галушками готов, и «куриные пальчики» с овощами и штрудель! — перечисляет свекровь. — И морсик сварила клюквенный. Покушает, поспит и с дедом на санках кататься пойдёт.

— Ты молодчина, мамуль, — горделиво произносит подошедший муж.

— Ой, да что ты, сынуля! Не смущай меня, — наигранно отмахивается она. — Оксаночка, давай я тебе дам рецептик моих творожных пышек? Совсем Егорушку не балуешь сладким, вон как исхудал, бедняжечка!

Хочется закатить глаза и рассказать, где её любимый бедняжечка пирожные подъедает. Но сдерживаюсь. Не при ребёнке же.

— Веди себя хорошо, — целую дочку в румяные щёчки. — И слушайся бабушку с дедушкой.

— Мамочка, а ты со мной не останешься? — надувается Ева.

— Нет, дочка, у мамы много дел, — отрезает муж.

— Ну, с богом! Передавай привет Антонине и Виталию! — добавляет свекровь.

Чувствую, как мне, мягко говоря, намекают, чтобы я покинула их участок как можно скорее. Не хочу оставаться там, где мне не рады, поэтому не прощаясь разворачиваюсь и иду за забор к «Мазде». Багрянцев догоняет меня возле машины. Хватает за локоть и дёргает на себя.

— Ты повела себя грубо, Ксеня, — злобствует он. — Не могла попрощаться по-человечески? Мама расстроилась!

— Ах! Правда? А то что твоя мама поступила по-свински, выгоняя меня из дома, ничего? Мои чувства тебя не волнуют? — бесцветно спрашиваю я.

— Я с тобой дома разберусь, Оксана. Слишком дерзкая ты стала в последнее время. Прям как твоя невоспитанная сестрица. Понабралась от неё за праздники.

— Приму за комплимент, дорогой, — язвлю в ответ.

— Ты вообще слышишь, каким тоном говоришь со своим мужем? — чуть ли не кричит Егор. — Жди вечером дома. Поговорим с тобой.

— Не напрягайся и не расстраивай маму. Я останусь у своих.

— С чего это?!

— Ты же у своей собираешься остаться. И я имею право побыть с семьёй.

— Не смей дерзить! Я твоя семья! Ты моя и будешь делать, как я сказал!

Муж сжимает мой локоть ещё сильнее. Даже через куртку больно.

— Не устраивай скандал, твоя мама смотрит. Опять расстроится.

Он тут же оборачивается на мать, которая взирает на сына с недовольством. И сразу же отпускает мою руку. Но она уже семенит в нашу сторону. А мне в голову приходит идея.

— Дай телефон позвонить маме? Мой сел, — вру я, зная, что свекровь сейчас будет шёпотом отчитывать сына за неподобающее поведение вне дома. Вдруг соседи увидят, поймут, что Багрянцевы не так идеальны, как хотят казаться.

— Что? — растерянно спрашивает муж. — А, да. Держи.

Протягивает мне телефон, как раз в тот момент, как его мать отводит сына в сторону. Делаю вид, что звоню маме, а сама тихонько отхожу за машину, там, где меня видно не будет. Громко говорю что-то о том, что скоро приеду и спрашиваю, не нужно ли чего купить, в то время как на самом деле залезаю в сообщения и мессенджер. Переписку с Натальей не нахожу, зато там есть какая-то «киска» и это точно не я. У «киски» скрыт номер и вместо фото стоит картинка букета цветов на фоне внушительного декольте. Банально. Волос, лица и остальных частей тела не видно, зато куски интерьера за «киской» вполне узнаваемы. Бежевая скучная гостиная. Та самая, в которой я была несколько часов назад. Видно, конечно, всего лишь часть стены и кусок дивана, но я уверена, что эта квартира логопеда!

Во вчерашней переписке «киска» интересуется у Егора, когда он наконец-то избавится от своей «марамойки», чтобы быть только с ней. И тут же шлёт свою пятую точку в зелёных стрингах крупным планом. На это мой кобелина отвечает ей, что скоро он что-нибудь придумает, а пока «киска» может прислать ему и других интимных частей тела. «Киска» же протестует, переживая, что он не уйдёт из семьи. И сразу же интересуется, привезёт ли он дочь на занятия и предлагает опробовать переднее сиденье в его машине, ведь они, что б их, его ещё не опробовали!

Кривлюсь от отвращения. Аж подташнивает. Какое всё же гнилое нутро оказалось у Натальи. Улыбалась мне в лицо, а сама небось только и думала, в каком бы ещё месте соблазнить моего мужа. Даже ребёнка не постыдились, бесчестные!

Слышу шаги Егора и быстро закрываю все вкладки, пока сердце бешено стучит в груди от страха, что он застанет меня. Натягиваю влюблённую улыбку, чтобы не заподозрил точно. Сквозь зубы извиняюсь «за своё неуважительное поведение», и спешу уехать как можно быстрее. Пока желание избить его лопатой в сугробе не пересилило все более-менее адекватные мысли.

«Быть хитрее. Быть хитрее. Быть хитрее», — стучит в голове набатом. — «Ударить его тогда, когда не будет ожидать».

Раньше такой смелости я в себе не чувствовала. Боялась даже задуматься о разводе, чтобы ни творил муж. Боялась разрушить видимость семьи для дочки. Боялась расстроить родителей, которые считают, что я замужем за идеальным мужчиной и счастлива. Боялась, потому что годами винила только себя в том, что сама Багрянцева выбрала и должна теперь пожинать плоды своего решения. А теперь страх рассеялся, уступив место решимости.

И эту смелость придал мне Антон. Единственный мужчина, которого я люблю, пусть даже мы и не сможем быть вместе. И единственный, кто может мне помочь расквитаться с Егором. Остаётся только набраться смелости и попросить его об этом.

Мимо пролетают заснеженные деревья. Голос какой-то певички из колонок в машине напоминает, что мне самое место в аду. Но я уже как пять лет там.

Жуковский был прав и меня хватает всего на неделю.

Неделю полной ломки и отчаяния, прежде чем я лживо убеждаю себя, что еду в отель к Антону только ради одной цели — просить помощи, чтобы поквитаться с мужем. Прежде чем, не высидев у родителей и часу, написала ему одно слово: «адрес». Прежде чем, постучала в дверь номера Антона, забывая о совести и гордости.

И он впустил меня молча. Не спрашивая причин, не осуждая. Поцеловал нежно в губы, прошептав: «Я знал, что ты приедешь».

Есть такое понятие, как бывший. Бывший парень, бывший любовник, бывший друг… Антон подходит под каждое из этих описаний. Он для меня гораздо больше, чем можно выразить словами. Я клялась себе первого января, что наши жизни больше не пересекутся, но снова себе соврала.

И вот, я стою перед ним посреди шикарного номера в сером трикотажном костюме, состоящем из укороченной кофточки и юбки с высокой талией длиной чуть ниже колен, полностью облегающего каждый миллиметр тела. А сверху коричневая дублёнка-жилетка, в цвет ботфортов, которую я нервно сжимаю в ладошках.

— Выпьешь? — предлагает Антон, и я поднимаю на него удивлённый взгляд.

Он достаёт из мини-холодильника бутылку дорогого коньяка, откупоривает и ставит на стол у панорамного окна. Там, за окном, виден Финский залив и сосны, сосны, сосны.

— Хочешь споить меня с порога? — улыбаюсь, присаживаясь за стол, попутно снимая дублёнку.

И зачем-то тянусь к бутылке, делая большой глоток прямо из горла. Кашляю из-за горечи напитка и откидываюсь на спинку стула.

— Планируешь напоить и изнасиловать? — несу нервный бред я.

— Ты и трезвая неплохо сексом занимаешься, — хмыкает неродной брат, перехватывая у меня бутылку и разливая напиток по бокалам.

Антон возвышается надо мной, и я снова любуюсь им. Чёрная футболка идеально облегает его торс, подчёркивая руки и пресс.

— Насколько хорошо?

Алкоголь молниеносно разливается по венам, заставляя забыть, зачем я сюда пришла и делая меня смелее. Хотя, если честно, сама мысль о Жуковском заставляет быть смелой.

— Достаточно, чтобы я даже спустя столько лет хотел только тебя.

Упорно в голову лезут мысли о том, сколько ещё женщин побывало в его постели. Но все они улетучиваются, как только мужчина наклоняется, берёт меня за затылок и тянет к себе.