К письму была приложена личная записка Виккерса, в которой, он, в частности, писал:
Вы можете заверить ваших друзей в Лондоне, что лично я ни слова никому не сказал относительно сведений, которые вы сообщили мне в предыдущем письме. О его содержании знал только я и даже ничего не говорил президенту нашей компании и генеральному менеджеру. В письме не было практически ничего такого, о чем надо было уведомить кого-либо, за исключением упоминания о том, что, по вашим ожиданиям, через несколько дней произойдет что-то важное. Первая достоверная информация, полученная мною, была из Оттавы, когда меня с поручением направил заместитель министра финансов, как я уже описал в первом письме. По-видимому, они получили информацию из Лондона о необходимости организовать с компанией «Доминион экспресс» перевозку этого груза. По первой информации, полученной ими, это был чрезвычайно большой груз, но о его конкретном размере не сообщалось. По этой причине последовавшая из Оттавы телеграмма с вопросом о количестве была направлена только для того, чтобы мы могли уяснить, сколько вагонов необходимо обеспечить.
Вы можете заверить ваших людей, что любая информация, полученная мною от вас, будет держаться в строгом секрете и никакой утечки не произойдет. Мы так старались для организации этой особой перевозки и хорошо знаем ситуацию, поэтому, естественно, понимаем чувства наших друзей с вашей стороны, тем более что любая огласка увеличивает наши риски. Поэтому вы можете быть спокойны: мы не намерены рисковать. Я телеграфировал вам вчера после моего возвращения с западного побережья о том, что груз доставлен и все завершилось благополучно.
Однако лично меня поразила реакция представителей Банка Англии. «Источник, из которого информация попала в Канаду, все еще остается загадкой, однако, поскольку теперь все закончилось так удовлетворительно, возможно, лучше не пытаться выяснить это [выделено мною. — С. Т.]», — писал Дж. Г. Нэйрн.
Что же так напугало главного кассира Банка Англии? Почему вдруг он предложил прекратить попытки найти источник утечки важной информации? Пока остается загадкой. Типа — все сделали и не будем никого пугать, чтобы не узнали «наверху»?
А 4 апреля 1916 г. из Казначейства в Банк Англии поступило письмо, подписанное секретарем Робертом Чэлмерсом[546], следующего содержания: «Мы имеем 10 миллионов из России по Соглашению Банка от сентября прошлого года и намерены запросить у них еще 10 миллионов… Вы согласны с этим? Если согласны, будет ли Банк действовать от нашего имени для согласования деталей с господином де Заменом?»[547]
Записка Роберта Чэлмерса в Банк Англии о согласии запросить дополнительную сумму в 10 млн золотом у России. 4 апреля 1916
Лорд Канлифф, соблюдая правила приличия, ответил в тот же день, заняв несколько уклончивую позицию. Он предложил Казначейству сначала самостоятельно договориться с Россией о новых поставках золота, а только затем Банк Англии «будет счастлив» заняться решением практических организационных вопросов.
Письмо К. Е. Замена в Банк Англии о необходимости личных переговоров в связи с требованием англичан о дополнительной поставке русского золота. 6 апреля 1916. [Bank of England Archive. Russian Gold to Ottawa via Vladivostok]
21 марта 1916 г. во Владивосток пришли три японских боевых корабля, правда к тому времени выведенные из активного состава флота. Это были броненосцы «Танго», «Сагами» и крейсер «Соя». Однако посвященные в морские вопросы люди знали, что на самом деле в родную гавань вернулись «Полтава», «Пересвет» и уже ставший к тому времени легендарным «Варяг». За 15,5 млн руб. золотом японцы согласились вернуть находившиеся в плену после войны с Японией 1905 г. боевые корабли русского флота, которые стали крайне необходимы России теперь уже на новой войне для охраны северных морских коммуникаций[548].
Конечно, внешне противоречия между высшими управленцами Банка Англии и Казначейства никак не проявлялись и были совершенно неведомы не только широкой публике, но и партнерам со стороны союзников. Не знали о них и в России. «Ллойд-Джордж с самого начала военных действий вступил в тесное соединение с Английским банком, — отмечал П. Л. Барк, — и хотя последний по закону оставался частным учреждением, независимым от Министерства финансов, но фактически ни одно серьезное мероприятие по банку не проходило без одобрения со стороны Министерства финансов, равно как никакие проблемы, связанные с кредитом, не решались канцлером казначейства иначе как в полном согласии с Английским банком»[549]. Но, как видим, столь гармоничный образ межведомственного взаимодействия не совсем соответствовал действительности. Не будем забывать присущей автору черты излишне идеализировать все британское — не все то золото, что блестит.
Для сведения читателей полагаю необходимым пояснить, что полный рабочий день в банке трудились только управляющий и его заместитель; все остальные члены Совета директоров Банка Англии работали исключительно в дни заседаний. Как указывает Лиакват Ахамед, «Уолтер Бэджет, экономист и политический философ XIX века, редактор журнала Economist, обожавший забавные парадоксы жизни в Англии, писал, что члены правления банка обычно были „тихими серьезными людьми… с массой свободного времени“. Впрочем, он был убежден, что, если банкир занят весь день напролет, это дурной знак. „Если такой человек работает без передышки, значит, что-то идет не так. Либо он занимается мелочами, с которыми лучше справятся подчиненные или которые не следует делать вовсе, либо тратит слишком много времени на размышления и, следовательно, может разориться“»[550]. Вполне возможно, именно по этой причине лорд Канлифф не очень-то считался с мнением членов Совета директоров Банка Англии, зачастую смело принимая самостоятельно весьма важные решения. Очевидно, особенно в тот период, когда еще чувствовал полную поддержку своих действий со стороны Ллойд-Джорджа.
Примечательно, что именно борьба за право контролировать операции с золотом в Канаде явилась причиной крупного скандала в английской бюрократической верхушке. Стремясь отодвинуть Министерство финансов от золотой кормушки, Уолтер Канлифф в разгар войны сам, без ведома Совета директоров, направил правительству Канады, где хранилось золото Банка Англии, телеграмму с запретом выполнять распоряжения Казначейства в Лондоне. В результате все платежи в США, где были размещены многие военные заказы, оказались заблокированными. Британия выглядела банкротом.
Канлифф вступил в конфликт с Ллойд-Джорджем, тогда уже премьер-министром, и ему пришлось извиниться и уйти в отставку после второго срока на посту управляющего, что являлось редкостью (обычно в этой должности пребывали только один срок). А ведь Барк называет Канлиффа «одним из ближайших его [Ллойд-Джорджа] сотрудников и единомышленников по проведению финансовых мер военного характера». Более того, «Канлифф был признан несменным управляющим на все время военных действий и был облечен широкими фактическими полномочиями по согласованию деятельности банка с военными нуждами. Защитник демократических реформ Ллойд-Джордж провел целый ряд мероприятий по совету Канлиффа, очень скоро оценил его большие заслуги и выхлопотал ему в награду титул „лорда“; управляющий же Английским банком совершенно изменил свое мнение о канцлере казначейства и шутя рассказывал мне, что в его доме была приготовлена веревка, на которой предполагалось повесить Ллойд-Джорджа в возмездие за его демократические реформы, с начала же войны, когда Ллойд-Джордж проявил себя защитником крупных финансовых интересов, эта веревка была спрятана в сундук»[551]. Как по мне, со временем, по мере укрепления собственных позиций в бюрократическом аппарате, этот, по определению Барка, «защитник демократических реформ» все больше дрейфовал в сторону авторитаризма. И это касалось не только политики.
