Да, быть настоящим экономистом в СССР по-прежнему оставалось опасно. Но тогда, в середине 1920-х, происходящие в Советском Союзе трансформации казались для западных бизнесменов и политиков невероятными! В стране, где еще вчера при покупке самых простых вещей счет шел на миллиарды совершенно обесценившихся советских денежных знаков, золотое обращение! К тому же в самом британском хозяйстве дела в тот момент обстояли не очень хорошо: в империи свирепствовал экономический кризис. Пришлось резко, а точнее в четыре раза (!), поднять ставку подоходного налога. Была жестко сокращена эмиссия фунта стерлингов: с 541 млн ф. ст. в 1920 г. до 378 млн в 1923 г.[40]
Получалось, что в нищей, истерзанной войной и революционной смутой России золотое обращение восстановлено даже раньше, чем в Великобритании. Ведь только в апреле 1925 г. У. Черчилль[41] внес на рассмотрение палаты общин бюджет, который возобновлял золотой паритет фунта стерлингов на довоенном уровне: 1 ф. ст. = 4,86 долл. США[42]. Однако дела в этом вопросе пошли не очень гладко.
В самой Англии под угрозой закрытия сотни заводов, а тут на встрече председателя Государственного банка СССР Пятакова с представительной делегацией британских промышленников, посетивших Москву с деловым визитом в апреле 1929 г., гарантировано размещение российских заказов на 150–200 млн ф. ст. в случае полного восстановления дипломатических отношений. И — о чудо: заманчивое обещание хорошего куша одномоментно превратило 88 ярых капиталистов, но владельцев 230 английских заводов, балансирующих на грани банкротства, в горячих сторонников нормализации связей с СССР. Этот визит стал очень важен в предвыборной кампании лейбористов при подготовке к майским выборам 1929 г., дав им возможность утверждать, что установление связей с СССР позволит увеличить торговлю, а следовательно, занятость, ведь в Москве на высшем уровне подтвердили, что английским промышленникам никто не будет препятствовать вести переговоры с советскими хозяйственниками о заказах.
Конечно, в этом большом деле с Россией не обошлось и без вездесущего Ллойд-Джорджа[43], который все больше раздражал короля своим бесцеремонным поведением и наглыми высказываниями в близком кругу, будто именно ему Георг V обязан тем, что в послевоенной турбулентности, когда рушились вчера еще незыблемые монархии в России, Германии, Австро-Венгрии, сохранил трон. «Спешл бранч», словно издеваясь над самолюбием монарха, регулярно докладывал об этих выпадах маститого политика в адрес короля.
Проклиная в очередной раз Ллойд-Джорджа и этого пройдоху от профсоюзов, министра финансов Роберта Хорна[44], король готовился к выходу. Ведь именно они затеяли эту игру с большевиками, тогда, еще в мае 1920 г., когда в МИД Великобритании поступило обращение от Лондонского отделения Московского народного банка (Moscow Narodny Bank)[45] с предложением о ввозе из России или Эстонии золота и «последующей продаже его Банку Англии без каких-либо ограничений». Хорн здесь, совершенно не ко времени, вылез со своим меморандумом от имени президента Торгового совета буквально с требованием, не дожидаясь достижения политических соглашений, возобновить товарообмен с Россией. Он доказывал, что это поддержит британских промышленников, страдающих от закрытия столь емкого и жадного до давно привычных изделий английской индустрии российского рынка.
Ллойд-Джордж лично вел переговоры с этим, как его, Красиным[46], отвечавшим у Советов за внешнюю торговлю. А Хорн буквально вывернулся наизнанку, чтобы заключить торговое соглашение между правительствами Великобритании и России от 16 марта 1921 г., которое и открыло путь для возвращения на лондонский рынок русского золота. (Но обо всем этом речь впереди.)
Признаем: в общем, Георгу V было от чего занервничать. Но и премьер Макдональд, и министр иностранных дел Артур Хендерсон стояли намертво: Георгу V все же придется обменяться рукопожатием с полномочным представителем большевиков.
Джеймс Рамси Макдональд и Артур Хендерсон. [Из открытых источников]
Обычно в ситуации психологического дискомфорта король старался думать о чем-то приятном, о том, что его всегда захватывало и отвлекало от проблем, которые со всех сторон наваливались на монарха. И это была охота, та страсть, которая позволяла ему создать свой мир, вернуть душевное равновесие и гармонию бытия. Как правило. Он вспоминал свою любимую охоту на куропаток в поместье Балморал[47], и на душе становилось легче.
Георг V питал настоящее вожделение к оружию. Он отлично владел как винтовкой, так и револьвером. Сохранились воспоминания о королевской охоте на пролетных куропаток, которые осенью в огромном количестве мигрировали в Англии. Здесь успехи короля были просто легендарными. Из каждой стаи, которые налетали непрерывно, Георг V выбивал по нескольку особей, зачастую одним выстрелом. «Любая птица, которая попадала на прицел его ружья, была обречена. Когда налетал крупный выводок, а за ним следовал другой, в воздухе одновременно находилось по две, три, четыре убитые куропатки, прежде чем первая сбитая королем птица падала на землю», — писал один из участников охоты[48]. Личный рекорд Георга Виндзорского или будущего короля Георга V составил 1073 куропатки за один недельный тур «отдыха»[49] в поместье в Северном Йоркшире[50].
Георг V на охоте с махараджей Непала. 1911. [Из открытых источников]
В общем, никто не мог (или не решался) сравниться с монархом в точности стрельбы. Но наиболее известен факт, который и сегодня хорошо помнят экологи в Индии, когда Георг V в ходе поездки в эту британскую колонию совершил непродолжительное охотничье сафари на слонах, во время которого были убиты 60 бенгальских тигров и носорогов. И это, не считая медведей и прочей живности.
Английские газеты взахлеб описывали, как король двумя выстрелами насмерть уложил одного крупного носорога и тяжело ранил другого. Также от его руки превратились в прекрасные шкуры для украшения интерьера поместий более 20 тигров. Фотографии с жертвами этих подвигов короля и сегодня можно найти в Интернете. Монарх гордо позирует у туш поверженных гигантов. Обычно в биографии короля эти события скромно называются «наиболее успешной охотничьей экспедицией в Непал»[51]. И все.
Но в тот день даже мысли об охоте не приносили королю успокоения. Хотя это действовало всегда, но не сегодня. Каждый раз откуда-то подсознательно, из глубины прожитого, при воспоминаниях об охотничьих удачах возникал образ человека, который все чаще будоражил его душу. И это был его партнер по многочисленным совместным охотам, дорогой кузен Никки. Так, и только так называли Николая II его многочисленные родственники, начиная со знаменитой бабушки королевы Виктории[52]. А вспомнить было что…
И Георг V, и Николай II, по многочисленным свидетельствам современников, были заядлыми охотниками. Британский монарх очень много времени посвящал охоте и чрезвычайно гордился своими успехами на этом поприще. Так, когда ему удалось добыть трофейного оленя — наиболее крупного из всех, когда-либо убитых на охоте в поместье у замка Абергелди,[53] — он не мог удержаться, чтобы не похвастаться этим в письме к одному из друзей. Но особенно королю нравилось охотиться на пернатую дичь. Эта увлеченность монарха добычей диких животных и птиц вызывала раздражение даже у его именитых гостей, один из которых в сердцах заявил, когда его спросили о времени, проведенном в королевской резиденции Балморал: «Куропатки, куропатки, куропатки — и так целый день»[54].
