А в тот момент Красину после его зажигательной речи даже похлопали. Но это служило слабым утешением для такого амбициозного и самовлюбленного деятеля, как Леонид Борисович. Реванш самолюбия в форме личного выпада против Зиновьева, и не более того. От присутствующих делегатов не укрылось чувство глубокой личной обиды, уязвленности, пронизывающее все выступление Красина, в конечном итоге беззащитности перед критикой, что явно указывало на снижение степени влияния и защищенности его в партийной верхушке. В конце концов Ленину при поддержке Троцкого удалось добиться сохранения принципа монополии внешней торговли, что и было закреплено решением XII съезда РКП(б).
Этот успех на определенное время укрепил положение Красина в советской иерархии, даже сообщив ему чувство некоторой эйфории. «…Несмотря на жестокие атаки нэпа на монополию внешней торговли, — подчеркивает Красин в одном из писем жене в октябре 1923 г., — настроение в отношении меня сугубо благожелательное и благоприятное». Он давно «не чувствовал себя в такой степени господином положения в своей сфере работы, как сегодня»[1654]. Но все ли обстояло столь благополучно? Ведь в состав ЦК Красина так и не избрали. Это ставило «Никитича», старого члена партии, в положение какого-то классово чуждого истинным большевикам «спеца», который вроде бы нужен и полезен в силу своих профессиональных навыков и знаний, но все же не до конца свой.
Увы, все это нисколько не компенсировало того поражения, которое потерпел Красин как администратор, нарком в деле Уркарта. Это было даже больше, чем аппаратное поражение, — личное оскорбление, публичное унижение. К тому времени Леонид и Лесли очень сблизились, настолько, что многие из окружения наркома считали, будто они были уж чересчур близки. Красин часто бывал в поместье Уркарта под Лондоном. Британец проявлял трогательную заботу о детях Красина. Искренне или с корыстным умыслом, «с дальним прицелом», судить не берусь. Скорее всего, верно и то, и другое. Столь тесная дружба с советским послом (пусть и считающимся официально только торговым представителем), демонстрировавшим особое расположение к крупному предпринимателю, а значит и к его делу, вызвала на местной бирже ажиотаж вокруг акций компаний, тому принадлежавших. Это послужило основой для слухов, будто Красин и Уркарт вели свою игру, затягивая переговоры и создавая вокруг них интригу, что якобы позволило им обоим хорошо нажиться на биржевых спекуляциях с акциями.
Для нас же важно, что данный эпизод позволяет нам проследить влияние связанных с ним событий на настроение Красина, его переживания, отношения с другими людьми. Ведь ему суждено было заниматься и другими концессиями, но именно дело Уркарта стало для Леонида Борисовича чем-то очень личным. По этой причине я и уделил ему столько внимания. Концессию в итоге получил консорциум незадолго до того скончавшегося Джекоба Шиффа[1655], чьи интересы лоббировал Троцкий. Но и там далеко не все ладилось.
А теперь самое время вернуться к весьма важным для Красина обстоятельствам, а именно к отношениям с Ллойд-Джорджем. И здесь мы сталкивается с некоторой неопределенностью. Уже в сентябре 1922 г. вновь прорабатывается возможность встречи Красина с Ллойд-Джорджем в Лондоне[1656]. Вроде бы особо и не по рангу наркому внешней торговли встречаться с премьер-министром, ведь для этого уровня есть министр иностранных дел либо, на худой конец, министр торговли. Но, полагаю, помимо чисто финансовых вопросов, а к тому моменту, несомненно, у Красина и Ллойд-Джорджа уже сложились определенные деловые отношения и взаимовыгодное, можно сказать, сотрудничество в области торговли золотом начало приносить свои плоды, британский политик хотел бы обсудить вопрос, который крайне волновал Лондон: взаимодействие Москвы и Берлина. Оказавшись на положении парий после окончания войны, обе страны начали активно искать точки взаимного притяжения.
Англичан раздражал тот факт, что, по данным британской разведки, Красин имел непосредственное отношение к установлению сотрудничества между Россией и Германией в военной области, что было для Лондона крайне болезненным вопросом, поскольку Версальским мирным договором немцам запрещалось, в частности, иметь боевую авиацию и танковые войска. А здесь именно Красин в сентябре 1921 г. приложил руку к учреждению совместного «Общества по развитию промышленных предприятий». Несмотря на безобидное на первый взгляд название, оно открывало путь к созданию на территории России центров по испытанию самых современных видов германской боевой техники. И уже на следующий год немецкие офицеры появились под Смоленском: там начал действовать один из специальных объектов, где проходили подготовку пилоты боевой авиации.
Судьба словно бы подшутила над Красиным. 12 сентября 1922 г. он по срочным делам, связанным с уже известной нам концессией Уркарта, вылетел из Кёнигсберга в Москву. Леонид Борисович, конечно, не ведал, что на тот момент, когда легкий самолет, на борту которого он находился, упорно боролся с сильным встречным ветром, судьба его проекта уже предрешена. Ленин только что через Сталина повторно направил в Политбюро записку с предложением отвергнуть соглашение.
Вскоре из-за непредвиденных погодных обстоятельств, требовавших форсированной работы двигателя, кончился бензин, и самолет совершил вынужденную посадку недалеко от Витебска. Пока искали горючее, прошло едва ли не полдня. Но когда вновь поднялись в небо, то попали в бурю, и опять волею судьбы были вынуждены сесть, благо случилось это на аэродроме недалеко от Смоленска. И здесь Красин неожиданно для себя попал в общество «разных авиационных немцев». Там и пришлось заночевать наркому[1657]. Так, совершенно случайно, Красин столкнулся с результатами своей деятельности, которая и привела немецких военных летчиков на просторы России, где они оказались вне досягаемости длинных рук Антанты, стремившейся не допустить возрождения боевого потенциала недавно разгромленной Германии.
Несмотря на все неурядицы и опасности, Красину нравилось летать. Ему явно доставляли удовольствие те риски, с которыми тогда было связано передвижение аэропланом. Особенно ему приятно щекотало нервы ощущение опасности при взлете и посадке самолета, когда имелись реальные шансы не только получить тяжелые увечья при аварии, но и сгореть заживо. Впрочем, он совершенно обоснованно пришел к выводу, что передвигаться по воздуху куда как безопаснее, чем пользоваться на твердой земле автомобилем. У старого боевого коня явно взыграла кровь, когда Леонид Борисович вновь ощутил возбуждающее чувство смертельной угрозы, как в те далекие годы, в бытность его молодым боевиком, с азартом идущим на «эксы» во имя пополнения партийной кассы. И хотя, с точки зрения нормального человека, это заурядная уголовщина, щедро политая кровью случайных жертв при ограблении банков или нападениях на охраняемые кареты казначейства, но для Красина, полагаю, весь процесс выглядел захватывающе романтичным. Здесь настоящие революционеры, каким, безусловно, считал себя Красин, без колебаний пускали в ход не только револьверы, но и мощные, начиненные пироксилином, бомбы. Кто-кто, а инженер Красин, хорошо освоивший подрывное дело при строительстве железной дороги вокруг Байкала, знал в этом толк. И теперь, в пору кабинетных битв и аппаратных интриг новой советской повседневной бюрократической реальности, ему явно не хватало этого удивительного ощущения грабительской горячки, когда жизнь и смерть идут в паре, когда результат шальных действий материализуется мгновенно: секунды, и ты держишь в руках кожаный инкассаторский мешок, опечатанный сургучной печатью Государственного казначейства, плотно набитый кредитными билетами. И ты герой, предмет для обожания посвященных в тайны дела соратников и, что немаловажно, — юных и обворожительных соратниц.
