После хмурого и подавленного военным поражением депрессивного Берлина, с его полуголодным рационом, Стокгольм потряс Ломоносова изобилием и пресыщенностью. Конечно, Ломоносов в США тоже не бедствовал, но Америка далеко, за океаном, а здесь такой оазис богатства и роскоши почти рядом с голодающим, полумертвым Петроградом. Здесь же Ломоносов встречался с семьей Красина, видел его дочерей. И Юрий Владимирович сразу увидел широко распахнувшееся перед ним окно возможностей.
Что и говорить, Швеция во время Первой мировой войны сполна воспользовалась своим «нейтральным» статусом. Несмотря на всеохватывающую симпатию к воюющей Германии в шведском обществе, страну обуяла жажда наживы, когда все равно, кто платит. Деньги на легальных, полулегальных, да и просто контрабандных поставках обеим враждующим сторонам делались огромные и, что немаловажно, доставались оборотистым шведам с невероятной легкостью. Началось откровенное паразитирование на чужих трудностях. «Уже к концу 1914 года жизнь в Стокгольме, да и во всей Скандинавии, забурлила, — вспоминал о тех годах, проведенных в Швеции, чиновник Министерства финансов России Иосиф Колышко. — А к 1915 году вся страна была охвачена пароксизмом. Легкость наживы вскружила головы самых уравновешенных людей… Богатства вырастали как снежные сугробы. В несколько месяцев акции предприятий, так или иначе связанных с войной (металлургия, предметы питания, транспорт), вздулись в 3–10 раз. Самые ходкие в Швеции акции, Грегенсберг, схожие с нашими Путиловскими и Брянскими, с 250 кр[он] поднялись до 1000 кр[он] и выше. Ничего подобного не было у нас даже в дни Витте. Стокгольм наполнился банкирскими и иными конторами, где день и ночь шелестели изящные шведские банкноты и звенело шведское золото. На моих глазах совершались сделки феерические»[1173].
Возможно, именно эти рассказы местных русских «старожилов» о шведском клондайке убедили Ломоносова в возможности провернуть грандиозную аферу с использованием своих глубоких знаний в железнодорожной отрасли. Он, определенно, твердо решил монетизировать весь свой жизненный опыт в качестве компенсации за нереализованный потенциал при прежнем режиме, когда его карьерный взлет так несвоевременно прервала революция.
Надо сказать, к тому времени в финансово-политическом плане шведская почва для подобных афер уже была в достаточной степени «унавожена» большевиками.
А тем временем в Советской России события вокруг остатков царского золота развивались стремительно. Еще кипели в стране сражения Гражданской войны, японская армия стояла на Байкале, а легионеры Чехословацкого корпуса захватили Транссиб, и в их руках оказались эшелоны с сотнями тонн русского золота, разграблению которого пытался противостоять адмирал Колчак, в Стокгольме близкий контакт П. Л. Барка и большевиков Улоф Ашберг, которого именовали не иначе как «красным банкиром» или «частным банкиром советских лидеров», создал Новый банк (Nya Banken). Его ближайшим партнером выступал эмиссар советского правительства по финансовым вопросам А. Л. Шейнман, в качестве заместителя наркома финансов отвечавший за создание золотого фонда. Источников для его пополнения, поскольку добыча драгметалла практически была уничтожена, существовало только два — экспорт зерна и леса. Уже за 1921 г. при активном участии Арона Львовича и Красина вывезли леса в Англию на несколько миллионов фунтов. А вскоре (с октября 1921 г.) Шейнман возглавил Госбанк РСФСР/СССР[1174]. Именно через этих людей и хлынул золотой поток из России на Запад. А Шейнман набрал такой вес в советской системе, что даже «железный Феликс» не смог с ним совладать.
Арон Львович Шейнман. [Из открытых источников]
Так что там еще осталось в закромах бывшей империи? По сведениям на 8 ноября 1917 г., золотой запас Государственного банка, а именно в нем формально были сосредоточены фонды драгоценных металлов, составлял 1 101 млн руб. золотом. Что касается якобы числившегося на 1 января 1917 г. «за границей» золота на 2,14 млрд руб.[1175], то это чистая фикция, подлог, ибо эта цифра основана на предоставленном британцами, исключительно на бумаге, займе на 200 млн ф. ст. Данная «операция» понадобилась Барку для оправдания безудержной денежной эмиссии внутри самой России, поскольку помогала «рисовать» убаюкивающий внимание обывателя баланс. В чем, конечно, лондонские хозяева не могли отказать протеже Ллойд-Джорджа. Наглое очковтирательство. Хотя, впрочем, население в то время уже не верило никакой правительственной статистике, особенно финансовой.
Напомню, что на август 1914 г. золотой запас страны составлял 1,6 млрд руб. Затем часть золота, а именно на 650 млн руб. (по данным других источников, на 633 млн руб.), через Самару и Саратов эвакуировали в Казань; оттуда после всех перипетий и разграблений, включая не только борцов за власть с обеих сторон, но и интервентов в лице чехословаков и японцев, после разгрома Колчака вернулось металла на 409 млн руб.[1176] Если же допустить, что оставшийся запас удалось сохранить на тот момент полностью, то речь могла идти примерно о сумме в 860 млн руб. золотом. Приблизительно к такому же заключению приходят и сотрудники НКФ СССР, подготовившие в 1943 г. справку о золотом запасе России для руководства страны.
Я не буду здесь останавливаться на всех перипетиях этой истории, хотя и располагаю большим массивом документов из британских архивов на данную тему. Отмечу только, что все истории о каком-то «колчаковском золоте» пока мало подтверждены документально. Говорить о масштабном хищении можно, скорее всего, только в отношении действий верхушки чехословацких легионеров. Точную цифру веса русского золота, отчалившего с ними на борту антантовских кораблей из Владивостока, я пока назвать не возьмусь.
Но, возможно, именно это награбленное легионерами в России золото и легло в основу неизвестно откуда появившегося значительного золотого запаса Чехословакии. Факт внезапного обогащения вновь образованной на развалинах Австро-Венгерской империи республики, где до 1926 г. не было даже своего центрального банка, и сегодня вызывает удивление у многих западных исследователей. Ведь поначалу эмиссию национальной валюты осуществлял крошечный отдел при Министерстве финансов. А потом, якобы в результате пожертвований «патриотических настроенных» граждан и компаний, у страны по мановению волшебной палочки враз возник солидный золотой запас. Откуда такая щедрость? Ну как же: по определению одного западного исследователя, это чудо произошло «на основе гордости за принадлежность к чехословацкой национальной и культурной идентичности». Вот так вот, и никак иначе. И на базе монетизации этой гордости Чехословакия накопила к 1938 г. 94 772 кг золота! Какая его часть приходилась на долю грабежа легионеров из «загадочно исчезнувших» примерно 187 тонн т. н. колчаковского золота в период скитаний российского золотого запаса по Сибири, судить не берусь. Но знаю одно: значительная часть этого богатства вполне легально хранилась на счету базельского Банка международных расчетов в Банке Англии, а в подвалах самого Национального банка Чехословакии к моменту германской оккупации оставалось всего-то 6 337 кг драгоценного металла[1177]. Правда, потом англичане, в какой-то необъяснимой расслабленности, «принадлежащее» чехам золото отдали фашистской Германии. Ах, да — не хотели провоцировать агрессора. Или просто невнимательный главный кассир тупо подписал рядовое поручение управляющего фондами БМР перебросить деньги с одного счета на другой, не поинтересовавшись, кому этот счет принадлежит? До сих пор в Лондоне в недоумении пожимают плечами. Но золотишко в итоге ушло Рейхсбанку. Хотя мораль понятна: ворованное не приносит добра жуликам. А если и есть выгода, то ненадолго. Однако мюнхенский сговор — это совсем другая история.
