— До недавнего времени я жила, как загнанный зверь. Прячась, выживая. А потом попала на Площадь Перемирия, и увидела совсем другой мир. Не похожий на вечную гонку. Но всему этому скоро придет конец, — она вздохнула.

— Почему? — не понял Зорон. Речь тени звучала так искренне и вдохновенно, что он аж заслушался. А потом — так резко оборвалась.

— Потому, что Селестина Трой умерла. Потому, что в голове правящих Городом сейчас полная сумятица. Потому, что Наместник Анжей Тору не имеет достаточно власти и полномочий, чтобы предотвратить то, что подготовил мой дядя. А у самой вероятной кандидатки на место Мэры — Селены Трой, не хватает мозгов и поддержки горожан, чтобы собрать вокруг себя всю военную мощь Города.

А вот это уже совсем интересно. Доктор превратился в один сплошной орган слуха. — И что же подготовил Кирсан?

— Восстание, — хмыкнула Кирстен. — Еще одно бессмысленное кровавое восстание. И на этот раз у него вполне может получиться. Он планирует действовать не отдельными вспышками по всей территории Города, как это было раньше, а совершить всего один набег: захватить Мэрию, обезглавив верхушку Города и взяв в заложницы младшую Трой. Селестина Трой была… сильным врагом. Она сконцентрировала всю власть вокруг себя. При ней, Кирсы сидели так тихо, как только могли. Но теперь, когда Мэра нет, и до конца непонятно кто им станет, замысел Кирсана может получится. Если Тени захватят Площадь Перемирия и наследницу, то фактически получат власть над Городом.

— Я не понимаю, — после некоторых размышлений заметил Зорон, — зачем ты рассказываешь все это мне? Я же человек, твой исконный враг. И если у вас получится… — холодок пробежал по спине, когда он представил последствия рассказанного тенью. Насколько он понимал политическую конструкцию Города, вывод был только один, —…то вы покорите сразу все расы Города.

— А если нет? Кирсан одержим идеей превосходства теней. Он считает нас венцом пищевой цепочки, совершенными хищниками. Вот только мой род успешно уничтожают которое столетие «низшие расы». И ведем мы себя при этом как самые настоящие паразиты, даже размножаться сами не можем. Сейчас между тенями и горожанами хрупкий мир. Стоит его нарушить, да еще и так нагло, и если восстание провалится, нас вырежут всех до единого. Без разбора и следствия. Даже в Полуночи больше никто не станет нас прятать. Это будет конец сразу всем теням.

Зорон пытался переварить полученную информацию. С ума сойти: кто же думал, что безвылазно сидя дома, можно неожиданно вляпаться в большую политику! Причем «вляпаться» — самое подходящее слово для данной ситуации.

— А как же Шелль? Старшая Трой? — наконец высказал он мысль, что давно крутилась на языке. — И почему нельзя предупредить Наместника? Мэрию? Эту самую матриарха в конце концов? Вряд ли ей понравится такая самодеятельность!

— Шелль Трой сейчас в Утренних горах, — терпеливо, как ребенку, начала пояснять мне Кирстен — Ты сам пытался пробиться на аудиенцию к Наместнику. И как? И это ты, человек из знатных. А кто станет слушать меня — тень? Да еще по сути предавшую свой клан? Матриарх возможно могла бы помочь, но я не знаю её лично, зато знаю как ведут дела мои сородичи. Велика вероятность, что рассчитав силы и свои перспективы в будущей войне, она просто отрежет мне голову и отправит её дядюшке в качестве примирительного дара. А после объединит с ним усилия. Как понимаешь, рисковать головой я не могу. Головы мы не регенерируем. Можешь так и записать в свои бумажки. А насчет старшей Трой… Её никому не достать, ни Кирсану, ни мэрийским чиновникам. Когда начнется резня, если она сможет собрать вокруг себя Безымянных¹, то ваши расы получат большой бонус в будущей войне. Но Безы служат только Мэру. И если Кирсан приставит Селену к мэрству, то Безымянные будут обязаны выполнить все её приказы. Даже если это будут приказы моего дядюшки, высказанные её словами, в результате пыток например.

— Идиотизм, — фыркнул Зорон.

— Традиции Города, — пожала плечами Кирстен. — Безымянные присягают на верность Мэру, Мэром может быть только Трой, а огласить нового Мэра можно только в Мэрии и никаким другим образом. А если Кирсану удастся сегодня договорится с нагами…

— То, как я понимаю, нам уже можно готовиться к роли передвижных бурдюков с питательной смесью? — уточнил доктор.

— Именно, — хмыкнула Кирстен, осмотрев человека с ног до головы. Нехороший такой взгляд. Оценивающий. Видно в качестве бурдюка, врачеватель полностью её устроил, и она продолжила:

— Хотя более чем уверена, дорвавшись до власти, наши станут пожирать вас целиком. Не экономя ресурсы, как сейчас. В смысле, не жалея, и не сохраняя донорам жизнь и здоровье, — Кирстен сделала паузу и посмотрела в сторону окна. Что–то учуяла? Но она вновь вернулась к рассказу. — Я узнала обо всем этом вчера. И, мягко говоря, не сошлась во взглядах с дядюшкой. А он у меня довольно… вспыльчив. Запер в комнате. Тогда я и разбила стекло. Когда три стены каменные, а дверь железная и толщиной в мою ногу, самый простой выход — через окно. Хотя это была скорее прозрачная стена, чтобы следить за мной каждую секунду, как за рыбой в аквариуме. Кирсан никогда мне особо не доверял.

— А где ты Марка–то подобрала? — Зорон так и не уловил, как она встретилась с его соотечественником.

— Ну, я почти добралась до этого момента, — тень впервые улыбнулась. — Я была в таком бешенстве, расколотив эту стеклянную стенку, что не подумала о последствиях. До того, как сделала, мне эта идея казалась довольно–таки хорошей. Осколки, тысячи осколков, — она поежилась. — Везде, по всему телу. Глубокие раны, мелкие раны, царапины, стеклянная крошка в глазах. Я впервые ощутила по настоящему, что такое боль. К счастью Кирсан уже уехал. А то, вероятно, добил бы меня, а остальным сказал бы, что так и было. Я ничего не видела. Сама не знаю, как доползла до другой улицы Сумерек. Марк меня подобрал именно там. Один сплошной окровавленный комок боли. Он спас меня. Добровольно предложил себя в качестве питания. Чтобы я смогла залечить раны. И… в нем не было страха или корысти — только доброта и желание помочь. Остальные проходили мимо, я чувствовала их запах, но была слишком слаба, чтобы напасть, да и не видела в этом смысла. А потом… сквозь пелену боли я почувствовала тепло…

Её голос, её глаза были наполнены такой потрясающей благодарностью, что Зорон впервые в жизни ощутил чернейшую зависть. Вряд ли когда–либо он заслужит такой взгляд.

— Марк принес меня к себе, он дал мне все, что я и не посмела бы просить.

— Я бы тоже помог тебе, — тихо сказал Зорон. Тень улыбнулась:

— Ты — доктор. Он — нет. Для него это не было обязательным или делом чести. Да и многие доктора просто прошли бы мимо. Сомневаюсь, чтобы кто–то из них помог мне, и я не осудила бы их за это. Когда я пришла в себя, Марк дал мне одежду и обувь. Мои вещи мы сожгли вместе с домом, чтобы тени, обнаружив мое отсутствие, не выследили меня по запаху.

— У тебя нет запаха, — хмыкнул Зорон. Для человеческого нюха эта тень действительно почти не пахла, разве что слегка — пылью.

— Для твоего, даже более чуткого по сравнению с остальными человеками, нюха, нет, — согласилась Кирстен, — но любая тень учует, что я теперь пахну Марком. В моих жилах течет его кровь. Это запутало погоню. Мы удрали прямо у них перед носом. Марк ослабел, и я поняла, что вдвоем мы далеко не убежим. Если тени поймут, что я напиталась им, то убьют и меня и его, не разбирая. Мы различаем друг друга по запаху, а не пользуясь зрением, как делают теплокровные. Пришлось выбирать убежище. Я постаралась как можно быстрее покинуть Сумерки, и мы подались в сторону Площади. Я помнила, что когда раньше гуляла тут, то заметила старый заброшенный дом недалеко от Мэрии. Собственно, остальное ты знаешь. Я забралась на крышу, выбила окно чердака, открыла щеколду, а потом помогла залезть Марку. Он выдохся и терял сознание. К счастью, я унюхала сахарную палочку внизу. А на твой запах внимания не обратила. Подумала, что это трава сушится или вроде того.