Он не заметил, как уснул, а, проснувшись, ощутил тепло ясного небесного дня. Увидел яркое солнце вокруг. Когда глаза привыкли к свету, взгляду открылась удивительная по красоте горная местность. Леонид лежал на траве среди множества цветов. Он утопал в высоких стеблях ромашки, желтоголовых бессмертников и тысячелистника. Со всех сторон его окружали горы. Белые шапки скал вонзались в синь неба, рождая там стайки белых облаков. Он вскочил на ноги. Панорама альпийских лугов открылась взору, чередующихся между отрогами гор и сопок, исчезая в голубой дали.

Горный хребет справа плотной стеной заслонял рождавшиеся на вершинах ветра, и здесь затишье царило вокруг. Кразимов увидел невдалеке диск. Это вернуло его к действительности. Осторожно Леонид взглянул на себя. Тело в рабочем легком комбинезоне, никаких признаков прозрачности. Очень хотелось есть. Внезапно неоткуда появился рядом с его диском точно такой же. Из него вышла семя Лунатиков. Это были трое. Мужчина, женщина и детеныш. Они направились по лугу в сторону горного хребта. Поминутно один из них нагибался и выковыривал из земли корешки растений. Назойливые галлюцинации больше не мучили Леонида. Дышалось легко и свободно. Семя Лунатиков давно заметила его, но никакого внимания не обращал ни один из них. Это казалось странным. Но изобилие неожиданностей в Двуликом мире закалили его. Единственное чего хотелось сейчас – есть. Леонид направился к своему диску. Матовая поверхность мерцающей стенки разверзлась, образовав подобие овального входа. Он втиснулся внутрь. Затем мысленно дал команду:

“ Прозрачность стенки!”, – Вмиг матовая поверхность растаяла и лишь ощутимая твердь, на которой возлежал Леонид, указывала на его присутствие в аппарате. Следующей командой диску было:

“ На корабль!”. Мгновение и горный пейзаж исчез, на смену ему проступили поручни смотровой площадки корабля. Леонид выбрался из ставшего невидимым, из-за прозрачности стенок, диска и вошел в кабину. Он давно уже потерял чувство опасности и не проходил через дезинфицирующий отсек, а сразу спустился по узкой лесенке в спальный отсек- каюту. Тут была расположена гигиеническая душевая с сан узлом и маленькая столовая с роботом- автоматом, который готовил и убирал космическую еду. С каким аппетитом он поглощал разогретую пищу – ведомо только очень голодному человеку. Съев целых две порции завтрака, он с облегчением снял скафандр. Аккуратно упаковал его в специальную нишу, туда же уложен был шлем и ранец с кислородными баллонами. Затем снял с себя всю одежду и поместил ее в стиральную машину, через час автоматическая “ прачка” подаст высушенную и стерильно- чистую. В душевой, стоя под струями воды, Кразимов попытался подытожить круговерть событий, найти единственно правильное решение к возвращению. Но усталый и разбитый мозг не находил решений. И он всецело отдался блаженству единственного мира, осязаемого и ставшего теперь его надежным убежищем, точкой отсчета, прочно с ним спаянной в пространстве и времени коим является корабль. Душ снял мышечное напряжение и усталость, избавил сознание от напряжения мысли. Успокоенный “ домашним” уютом, улегся в постель, блаженно, как младенец, расслабляясь в ней и засыпая… А за металлическими стенками корабля полыхало желтое свечение Двуликого мира. Его трепетное сияние угасло, уступая место ярким предутренним краскам восходящего Солнца. Лучи светила, натыкаясь на невидимую преграду времени, разлагались в ней и ложились в далеком Прошлом Земли, в Современном мире, в Будущем. Ибо по случайному капризу судьбы его корабль внедрился в “ Око” или Дыру времени, где сходятся воедино Будущее, Прошлое и Современное течение времен… Итак, он проспал почти до полудня. Солнечный зайчик упал на веки, затрепетал в ресницах спящего Леонида. Заставил беспокойно зажмурится, завертеть головой и разбудить. Вначале, как это бывает со всеми, Леониду показалось, что он дома в привычной обстановке. И чтобы не нарушить блаженства, он долго не открывал глаза. Но действительность напоминала о себе узкой, слишком узкой койкой жесткой постели. Он очнулся ото сна, открыл глаза… В раздумье он вышел на смотровую площадку. Касаясь поручней, там завис в ожидании диск, мигая ему своей молочно- матовой поверхностью. Вдали, от горизонта, кучились белыми стайками облака.

“ Как волны на море, – подумал Леонид. И вдруг сделал открытие, – А ведь тут неплохо, черт побери!”. Действительность, под действием пережитых кошмаров наступившее затишье и спокойствие как-то по- особому радостно воспринималась им. Но Леонид недолго наслаждался покоем. Омрачая сверкающий удивительными красками Двуликий мир, в голову поползли тягостные думы о друзьях, о близких людях в его далеком и таком близком мире. Чтобы как-то отвлечься от преследования навалившейся хандры, без предохранительного скафандра и без комбинезона в одних трусах он протиснулся в диск. Леонид не замечал за собой, что постепенно он адаптируется к Двуликому миру, к его атмосфере, климату и даже к Лунатикам. Чего доброго, они скоро начнут его воспринимать за своего, прощая ему приемы защиты от поглощения ими, Лунатиками, его мыслительной энергии мозга. Прощая гибель своих сородичей. Ведь он, Леонид, защищался и только, ведь нападали Лунатики на него, а не он на них, за что и поплатились жизнью. Все для Леонида подсказывало ему об успехах адаптации. И дышалось ему уже полегче и посвободней, и даже странный летательный аппарат послушно выполнял его мысленные команды… Великолепие красок открывшейся проплывающей внизу панорамы, захлестнуло воображение, перенесло Леонида в мир радости, света и счастья. Такой легкости, почти невесомости, он не ощущал даже в стиснутом пространстве космического корабля во время полета в Космосе. Ощущение радостной невесомости, впервые переживаемой, поначалу шокировало опытного космонавта. Но разница между этими двумя невесомыми состояниями тела была очевидна и состояла в маленькой, почти пустяковой детали. Просто не ощущалось прилива крови к голове, как в невесомости во время космического полета. Отсюда отсутствие привкуса крови во рту, шума в ушах от ее пульсации и отечности лица. К этим неудобствам космического полета прибавляется еще тошнота, и радостное ощущение невесомости сходит на нет. Отсутствие этих негативных ощущений делали полет в диске радостным и приятным:

“ Это совершенство летательного аппарата”, – восторженно подумал Леонид, поневоле сравнивая его с летательными аппаратами, громоздкими космическими кораблями разнообразнейших конструкций, но сравнения не нашлось. Достоинства, достоинства, и еще раз достоинства летательного диска были в высшей степени, совершенны, непревзойденные ни одним из известных летательных аппаратов, сотворенных человеком. Между тем диск порхал от ручья к ручью, от одного растения к другому, давая насладиться красотами доисторического пейзажа. С высоты птичьего полета открывалась панорама местности, напоминающая ту, запомнившуюся в его мире. Ему показалось вдруг, что он в своем времени, так схожи пейзажи внизу с теми, которые он привык видеть. Леонид пожелал спуститься ниже. Но с приближением зеленый луг, привлекший внимание, превращался в доисторический лес. Взгляд стал различать пучки веток, отходящих от толстых зеленых стволов. Это были заросли гигантского хвоща. Казалось, маленькое травянистое растение вдруг выросло до гигантских размеров, закрывая панораму доисторического леса. Некоторые ветки сломаны, из сломов сочится прозрачная золотистая смола. Леонид высунул руку из образовавшегося отверстия в стенке диска. Мгновенно, по краям отверстия возникло бледно- матовое свечение обволакивающее, как полупрозрачной пленкой высунувшуюся руку. Леонид рукой в ореоле свечения потрогал каплю смолы и, – о, “ чудо!”, – он ощущает ее на ощупь! Смола оказалась липкой и вязкой, похожей на мед. Он поднес ко рту испачканный в смоле палец и попробовал на вкус. Терпкий привкус канифоли неприятно удивил. Эти манипуляции он проделал скорее машинально, чем осознанно. Спустя минуту, поймал себя на мысли, что неощущаемый мир вдруг и ни с того и ни с сего стал ощутимым.