Шпагат наконец был сброшен с куска плотной оберточной материи. Покопавшись в свертке, человек извлек флягу и судорожно, вздрагивая, пил содержимое.

Силы медленно возвращались. Мысли приобрели смысл:

” Только бы не перепутать…” – пронеслось молнией в мозгу. В прояснившемся сознании мелькали в дикой пляске крышки фляг. Красная, синяя, желтая и снова красная, синяя, желтая… так до бесконечности, когда наконец удалось разглядеть цвет из которой он пил:

“ Ярко- красная, красная…” Значит, все верно. Дальше содержимое синей, затем желтой. Жидкость вернет силы, восстановит организм. Тропическая ночь подходила к концу. Луна незаметно скрылась, утонув в черноте джунглей. Здесь, внизу, под сводами растительности, ее закат не заметен. Лишь ярче обозначились звезды на клочке неба, очерченного просекой, да верхушки исполинских деревьев черными кронами стали резче. Душный тропический день не заставил себя ждать. Почти с появлением первого луча солнца воцарилось всеобщее ликующее разногласье. Значимые ночью таинственные шорохи и крики утонули в нем, растворяясь до следующей ночи. Человек под кроной каучукового дерева стоял, выпрямившись. Тело его приобрело формы мускулистого сильного мужчины. Фигура атлета никак не походила на изможденный скелет, обтянутый желтой кожей, каким появился он из могильного мрака. Облачившись в длинную черную тогу, он достал из свертка небольшой пенал. В пенале оказались зеркальце, щеточки и грим. Приладив зеркальце к стволу дерева, он старательно взялся за работу над своим лицом.

В западной части плантации располагались бараки чернокожих рабов. Всего их было пять, выстроенных в ряд одноэтажных строений, скорее, похожих внешне на сараи для скота, чем на человеческое жилище. С северной стороны у барака номер один примыкала кухня с огромным навесом- столовой. В первом бараке жили женщины и дети, в остальных – мужчины. Крайний с южной стороны, пятый барак, отводился для больных. Изнурительный каторжный труд на плантации доводил людей до полного изнеможения. Каждый день кто- ни будь прощался с жизнью. Несмотря на высокую смертность, недостатка в рабочей силе не ощущалось, а не ощущалось потому, что часть отходов от производства героина шла рабам. И так уж повелось на плантации, что ни один из них не засыпал без изрядной дозы опия. Рабы работали ради щепотки зелья. Никто из них не возвращался туда, откуда пришел, у всех был единственный путь – на кладбище. Предприятие босса процветало. От желающих работать на плантации не было отбоя, не смотря на запрет властей, тайные пути приводили новых и новых рабов. Плантатор жил в восточной части плантации, там же размещался аэродром, дача, вилла, контора, лаборатории по переработке опиума, склад, бокс номер 2 и мед часть для белых. Черных не лечили. Вся восточная территория обнесена двойной колючей проволокой, на каждом углу размещены наблюдательные будки с охраной. Охрана вооружена крупнокалиберными пулеметами. Между виллой и дачей размещалась вертолетная площадка с вертолетом, готовым в любую минуту взмыть в воздух. На вышке, примыкавшей к даче плантатора, стоял охранник с биноклем у глаз.

– Вит, – сказал охранник в пространство, – ты меня слышишь?

– Да, Рим. – послышался голос из рации.

– Ах, как жаль, что тебя здесь нет. – продолжал Рим.

– А что случилось?

– Ну и вкус у Босса.

– Опять роскошная блондинка?

– Нет, Вит, не угадаешь, ставлю сто против одного.

– Черт меня подери, если это ни толстуха желтокожая.

– Ха- ха- ха, опять мимо. Сдавался, Вит!!!

– Как бы не так.

– Ты снова будешь морочить мне голову своими толстухами, на сей раз брюнетка, и совсем юная, да еще и с точеной фигуркой.

– Не может быть.

– Ну ладно, я вот ее пару раз щелкну.

И Рим достал фотоаппарат. Цветные снимки тут же появились, на них отчетливо была видна фигурка купающейся обнаженной девушки. Как раз в этот момент она грациозно выскользнула из воды на мраморный постамент бассейна. Кожа ее засверкала ослепительным бронзовым отливом в лучах тропического солнца. Легким движением руки она подхватила с кресла- качалки полотенце и стала вытирать им длинные каштановые волосы.

– Эмма! – позвал ее мужской голос.

– Я здесь, папочка. – Отозвалась она.

– Нельзя так долго находиться на солнце.

– Иду! – набросив на плечи розовый махровый халат, Эмма побежала к отцу. Ее ждал Босс. Нежно поцеловав его в щеку, дочь пожаловалась:

– Этот охранник, не отрываясь глазел на меня в свой бинокль.

– А, ерунда, это тоже рабы, только цвет кожи у них белый.

Разговаривая, они скрылись в прохладной тени комнаты дачного домика, за ними неотступно следовала чернокожая толстуха в белом переднике. Солнце нестерпимо пекло. Рим закрыл прозрачную дверцу наблюдательной будки и включи на полную мощность кондиционер. Внутри повеяло прохладой.

– Ну как, Рим? – донеслось из рации, – Успел признаться в любви?

– Иди ты к черту Вит. Но фотографии у меня вышли на славу.

Дальше разговор вертелся возле всякой чепухи, за болтовней охранники не замечали течении времени, и служба казалась им не такой однообразной. Солнце поднялось в зенит, Жара, духота и роями носившиеся насекомые не давали покоя. В эту пору невольники не работали. Их сгоняли в душные бараки и там, в смрадной атмосфере, они пережидали жару. К четырем часам дня солнце становилось милосерднее. Рабов гнали на плантацию, и те, подчиняясь ударам хлыста, угрюмо брели по раскаленной бурой почве к зеленым квадратам мака, над которыми неустанно висели маленькие радуги от стационарных дождевальных установок. Так повторялось изо дня в день, из года в год.

Около двух часов пополудни, когда солнце нагрело все вокруг до адского жара, над безлюдной плантацией прокатился бой тамтама. Приглушенные ритмичные удары повторялись то с нарастающей силой, то опадая вдруг до тихого боя. В них слышалась боль, отчаяние, неизгладимая тоска и страдание. Стонущий ритм тамтама завораживал слух.

– Вит, ты слышишь? – настороженно спросил Рим. – Это, кажется, рядом с тобой.

– Да, черт потери! – ответил голос Вита.

– Вит, ты помнишь, так уже было. – Голос Рима стал походить на карканье старого ворона.

– Да, Рим.

– Вит, ты сообщил Боссу?

Но Вит молчал. В это время до слуха донеслось стрекотание вертолета. Изящный вертолет, похожий издали на легкокрылую гигантскую бабочку, легко скользил над плантацией, набирая высоту, и вскоре исчез над безбрежными просторами джунглей.

– Кажется, Босс удрал! – голос Вита стал тихим и утратил нотки прежней веселости.

– Откуда слышен тамтам?

– Ты знаешь, Рим, из второго барака.

– Внимание! Внимание! Всем постам! – рявкнул вдруг колокол громкоговорителя на крыше будки. Из него доносились команды Босса.

– Да- а, каша заваривается! – сказал Рим и вышел наружу, прихватив с собой тяжелый пулемет.

Во дворе конторы стояло с десяток малолитражных автомобилей с открытым верхом. Возле машин, изнывая от жары, копошились

охранники. Они возились с оружием и боеприпасами, аккуратно укладывая пулеметы и прочее снаряжение в автомобили. Голос Босса все еще вещал из громкоговорителя, но охрана уже знала, что его нет на плантации, что это фонограмма. Командир отряда, которого можно было распознать по форменной фуражке с кокардой в виде краба, тисненного золотом, направился к автомобилям и громко скомандовал:

– По машинам!!!

Наемники лениво полезли в кузова. Внезапно над плантацией, с западной ее части, показался легкий самолет. Он спустился на предельную высоту и шел на бреющем полете к аэродрому. Все уже сидели в машинах, когда самолет, сделав вираж, зашел на посадку. Никто больше не обращал внимания на небо, все занимались размещением в кузовах. Неожиданный сильный взрыв, взметнув клубы черного дыма и огня, выбросил почти всех наемников из машин. Сплошная стена огня охватила двор перед конторой, лавиной прокатилась, оставляя корчащиеся в лужах крови горящие людские