– Посмотри, Фред, какой индюк! – кивая в сторону Эфеса, сказал один из двух бородатых парней, разодетых в белые холщовые рубашки, подвязанные веревками, и в сандалиях. Несмотря на безобидный вид своей внешности, они тем не менее курили дорогие

сигары, и у обоих в правом ухе торчала огромная золотая серьга с бриллиантом, крик моды молодых и богатых буржуа. По всей видимости, они не принадлежали к бездомным бродягам, а дорогие вещи говорили о богатстве их отцов.

– Слышь, Мет! – сказал второй, – То- то я смотрю, какие перья на нем.

– Фред, пощиплем цыпленка, а?!

– С удовольствием, Мет.

– Эй, ты! Сыч надутый! – крикнул Фред Эфесу. – Ты гуляешь в запрещенной зоне!

Эфес не расслышал. Он продолжал идти дальше.

– Я тебе что сказал?! – подбежал Фред, грубо хватая Эфеса сзади за плечо. Он недоуменно резко повернулся и взглянул на бородатую лохматую голову.

– Вам чего? – глазами, полными наивной вежливости, смотрел Эфес на обидчика. Фред опешил от неожиданности.

– Ты не понял, я, кажется, тебе сказал, что здесь гулять полицейским запрещено!

– Это Президент запретил? – спросит простодушный пастух.

– Я запретил, понял! А чтобы ты это понял, я распишусь. – Фред с размаху воткнул свой увесистый кулак правой руки в солнечное сплетение Эфеса.

– А! – все, что успел сказать бедный сержант. Дыхание оставило его, рот по- рыбьи хватал воздух. Фред двинул Эфеса двумя руками по затылку, повергая наземь. Подоспевший Мет стал бить бедного охранника ногами. Тяжелый труд горца, с раннего детства, привыкшего вставать с восходом солнца и трудиться до вечерней зари, выросшего на парном молоке горного воздуха, подарил чабану крепкие мускулы и выносливость. Нападавшие быстро устали. Рубашки их взмокли от пота, прокуренные легкие часто с хрипом выдыхали воздух. Эфес почувствовал закипевшую злость. Он стал на колени, затем сбросил со спины, как овец, навалившихся обидчиков, вскочил на ноги. Но те разбежались в разные стороны. Он поднял валявшийся в пыли берет, стряхнул с себя грязь и, прикрывая лицо руками от любопытных взглядов, быстро вернулся в отель. В зеркале ванной он рассмотрел себя. Волосы в клочках запекшейся крови, под глазами огромные синие пятна. Несколько шишек на лбу. Тошнотворный привкус крови во рту и острая головная боль вызвали рвоту. Он долго стоял над умывальником. Затем разделся и вымыл голову холодной водой, смыл кровь. Чтобы не испачкаться кровью, быстро обернул голову полотенцем, затем достал из холодильника несколько кусочков льда, приложил к опухшему глазу, стало несколько легче, голова немного успокоилась. Он осторожно добрался до постели и, не снимая махровый халат, лег в кровать. Утром за своим подопечным зашел Азон.

– Друг мой, да с вами обошлись нелестно! – воскликнул он, едва переступив порог. Эфес его узнал по голосу, так как видеть он не мог из-за припухлостей на лице.

– Вот что. Немедленно собирайтесь! Вас надо показать врачу.

Швыряя одежду, а кроме формы, перепачканной кровью, у Эфеса ничего другого не было, то Азон, естественно, швырнул Омару ее.

– Нет! – категорически запротестовал Эфес. – Я не хочу позора и насмешек, хватит с меня того, что вы меня видели.

– Да бросьте, Эфес. – Настаивал Азон. – Никто на это не обратит внимания. Все мы по очереди ходим с подобного рода вещами время от времени. Обычное дело, без которого служба в охране немыслима. Поверьте, дружище. – Убеждал Азон, пуская в ход красноречие обаятельным спокойным голосом. Эфес был неумолим. Видя бесполезность уговоров, Азон запустил последний довод: – А, что скажет Президент, не видя вас на службе?

– Я предпочитаю честь превыше службы. Насмешки других приговор для меня!

Азон нарочито с восхищением посмотрел на Эфеса: «Да, с таким не соскучишься». Сдерживая улыбку, подумал он.

– В таком случае мне сказать нечего.

– До свидания, лейтенант. И не таите на меня зла. – Сказал, прощаясь, Эфес.

– Бог с вами, друг мой. – Уходя, обронил Азон…

– Твердость духа налицо! А! Каково, предпочитаю честь службе! А! – президент восхищенно сказал Азону, когда тот доложил о случившемся. Азон добавил: – У этих пастухов упрямства больше, чем у баранов.

– Лейтенант, если вы дорожите мундиром, советую прежде думать, затем пускаться в подобного рода рассуждения. – В серых глазах Тира сверкнули молнии, во всяком случае, так показалось Азону.

– Идите, лейтенант, и передайте Эфесу, что я даю ему три дня на выздоровление.

– Есть, Господин Президент! – Азон щелкнул каблуками, направляясь к двери.

– Стойте, лейтенант! – крикнул вдогонку Тир. – Когда он придет в себя, займитесь вместе с капитаном Думаром и обучите его всему тому, что мешает в подобных ситуациях получать отметины.

– Да, но, Господин Президент…

– Если для этого понадобится год, два, то не стесняйтесь, я не буду возражать.

– Есть, Господин Президент!

– Да, и еще скажите Думару, пусть зайдет.

– Хорошо. – И за Азоном закрылась дверь…

Тир смотрел выжидательно, не мигая взглядом серо-стальных глаз, на дверь. Что скрывалось за этой непроницаемой пеленой, лицом, хранившим монументальное спокойствие в минуты раздумий и отчаянной внутренней борьбы? Не дано познать…

Все знали его, как твердого и решительного, хоть и молодого еще, совсем зеленого для государственного деятеля, но мудрого преемника Лакия. На пороге появилась высокая статная фигура Думара.

– Что угодно, Господин Президент?

– Думар, подойдите поближе.

Чеканным шагом капитан подошел; звуки поступи, утопая в мягком «мху» ковра, делались неслышными.

– Капитан, вас любил отец, вместо того, чтобы ненавидеть из-за своего сына. Вы же в знак благодарности и пальцем не пошевелили чтобы найти убийцу.

– Но, Господин Президент! – негодуя, вскричал Думар. – Я лежал, разбитый параличом.

– А вам не показалось это странным?

– Что именно?

– То, капитан, быть может Перст Судьбы наказал вас за сына. – Многозначительно глядя на Думара, заявил Тир. «Он не в своем уме». – Подумал не на шутку встревоженный

капитан. – Ну, хватит духовных излияний, а то вы в самом деле подумаете обо мне, как о сумасшедшем. Так вот, Думар, я вызвал вас для очень серьезного и важного поручения. Справитесь – ждите повышения, потерпите неудачу – немедленное увольнение без пособия.

– Это позор для личной охраны Президента – не выполнить приказ. Я слушаю, Господин Президент.

– Ценю вашу уверенность, капитан.

– Рад служить Миражу!

– Похвально, капитан, вы уже ознакомились с уставом дворцового этикета. Так вот. Вы найдете убийцу. Но будете это делать в тайне ото всех. Никто не должен догадаться об этом. Срок я вам не называю, чтобы не вводить вас в заблуждение, о нем вы узнаете,

когда потерпите поражение или одержите победу.

– Могу я узнать, Господин Президент, сколько лет или дней мне отпущено?

– До полной победы. – Уклончиво ответил Тир.

«Вот бестия. Хочет держать меня, как собаку на привязи». а, вслух добавил, – Разрешите приступить к выполнению.

– Не торопитесь, Думар. О нашем разговоре никто не должен знать. Я же вас вызвал для другого дела. Как известно, идет строительство Столицы. По нашему Высочайшему распоряжению ее возводят в центре пустыни. Для обеспечения надежной закладки стен дворца и с целью их безопасности вам надлежит бывать там и осуществлять надзор за объектами особой важности, вот тут! – Тир наклонился над планом дворца, – Отмечено, на что обратить особое внимание.

– Думар внимательно осмотрел расположение комнат, кабинетов, приемных, коридоров. План пестрел красными кружками отметок. Президент комментировал: – Здесь, я надеюсь, не будет заложена радиоуправляемая мина либо подслушивающее устройство. Проследите лично за сигнализацией стен. ну, и будете докладывать каждую пятницу о ходе строительства, ну и заодно о делах расследования. Помните, Думар самое важное – это найти убийцу. А он и его соучастники не дремлют. – Тир сделал паузу. Заложив руки за спину, он вышел из-за стола и нервно подошел к окну.