Чем ближе становилась ночь, тем ярче вспыхивали огни в городе. Смотря на них с одной из просмотровых площадок, Широ ощущала лишь опустошение и желание бросить все и свалить куда-нибудь подальше в Пустоши. Даже всунутая ей в руки газировка не помогала, хотя, между прочим, то был ее любимый вкус.

Рядом продолжал беспокойно ходить Такахиро, из стороны в сторону. Руки он держал за спиной, и в вечернем свете фонарей его глаз было не рассмотреть, лишь отблески в очках. Широ знала, что он зол, но не собиралась извиняться: в конце концов, пусть она и поступила глупо, она все еще считала, что сделала все верно. Ну… в основном. Может, бросаться прямо на Тайтэна с ножом было глупо, вот так в открытую, но тот факт, что ее схватили сзади (Такахиро, конечно же), и что Тайтэна это скорее развеселило, чем рассердило, сыграли свою роль. Но она видела страх во взгляде ублюдка, сгноившего ее сестру, видела…

Всего на секунду.

Но он был напуган.

Этого было для Широ достаточно. Пусть боится. Пусть думает, что она вернется. Плевать. Плевать, плевать, плевать.

Наконец она подняла голову и взглянула на Такахиро, когда тот остановился и уставился куда-то в город. На просмотровой площадке никого кроме них больше не было, так что они могли спокойно говорить, не опасаясь чужих любопытных ушей.

— Ну ладно, ладно. Признаю. Хуево было продумано.

— Не то слово, — ровным тоном отозвался он. — Просто невероятная глупость.

На самом деле, Такахиро не был зол.

Он испугался — естественно — и, прежде чем Широ успела сделать хоть что-то на встрече, что могло бы ей серьезно навредить, схватил ее под руки и оттащил подальше от стола, продолжая бормотать извинения перед отцом. Он не обращал даже на то, как Широ угрожающе размахивала ножиком, лишь вскрикнул, когда она швырнула его в Тайтэна — но промахнулась, далеко, отчего тот вонзился в пол не так уж и близко от столь ненавистного ею человека. Тайтэн же… Нет, он не разозлился. Не заорал, не приказал осудить ее. Широ взбесилась еще больше, когда он вытащил бокс-каттэр из пола и повертел его в руках, после чего ухмыльнулся ей в ответ такой мерзкой поганой улыбкой, что у нее едва волосы на затылке дыбом не встали от того, как она взъярилась.

Она тогда вновь задергалась, пока Такахиро пытался ее успокоить; Тайтэн произнес:

— Если бы твоя сестра обладала хотя бы долей твоего куража и прямолинейности, может, все прошло бы совсем иначе.

— Я тебя убью, сукин сын! Ты слышишь?!

Хорошо, может, называть партнера Еши-сана столь грязным словцом было тоже очень и очень глупо. В любом случае, ее отпустили; ничего вообще не сказали, словно Тайтэна особо не тронула эта сцена, лишь рассмешила. Широ была так зла!.. Но вместе с этим она понимала, что добилась своего. Этот ублюдок знал, что не стоит просто так издеваться над памятью сестры, что если он расслабится хоть на немного, то она отомстит. И пусть… пока у нее не было возможности… В будущем она что-нибудь придумает, обязательно!

Просмотровая площадка была отличным местом для свиданий. Жаль, что теперь таких не будет. А может, и не жаль. Одной ложью меньше.

Широ скривила рот, когда рядом со вздохом опустился Такахиро.

— Могла предупредить, хотя бы, — забарабанил он пальцами по коленям. — А то я действительно испугался, когда ты достала нож.

Она раздраженно цыкнула и закинула ногу на ногу, подперла голову рукой.

— И что бы я тебе сказала? «Звиняй, Така-тян, закрой-ка глаза, а то я собираюсь угрожать твоему папаше ножом, ты только не смотри!».

Это вызвало у него улыбку.

Правда не было в этом ничего смешного.

Все закончилось… Вроде бы, угроза сработала. Вроде бы, ей даже ничего не сделали. Но, в своей сути, катарсиса у этой истории не было. Никакого вообще. Никакой драматичной развязки, никакой новой информации о том, была ли сестра мертва или жива, лишь насмешка недостижимо далекого человека и все. Фальшивые отношения разрушились, Еши-сан наверняка будет сетовать, что она поставила себя в столь опасное положение, но, в целом… Это было настолько бесполезно и глупо, что Широ расстроилась, осознав. По итогу она так ничего и не добилась. Хотя, признаться, и не думала ни о чем об этом в моменты, когда ждала долгожданной мести. Дождалась… Хотя можно ли считать простую угрозу ножом таковой? Так, шалость. Даже Тайтэн не испугался.

Надо было ударить его ножом. Ранить. Вот тогда… Тогда бы он точно понял…

Но теперь все это неосуществимо.

— Прости, — проговорила Широ, продолжая смотреть в город. — Я просто тебя использовала. На самом деле, я тебя не люблю.

— Я уже понял.

— Но ты вроде не хуесос-элитка, так что не такой уж и плохой.

На нее взглянули осуждающе.

— Ну и выражения…

— Ты злишься? — вдруг обронила она.

Такахиро купился. Главным пострадавшим в этой идиотской истории был именно он: чьими чувствами вертели только так. Интересно, осудил ли сына потом Тайтэн за то, что тот притащил практически заведенную бомбу домой? Или же зрелище настолько развеселило этого ублюдка, что он мгновенно позабыл о гневе на сына? Такахиро… Может, он и не злился на него, не мог, ведь тот был единственным оставшимся у него ребенком, кровинушкой, последней. Кто знал, насколько Тайтэн был сентиментален к детям. Сводила же его с ума смерть дочери.

Широ подняла на него взгляд, пока в голове вертелась мысль: а что случилось бы, если бы она убила Такахиро на глазах у Тайтэна? Ударила бы его ножом? Он был последним его ребенком. Что бы он ощутил в этом случае? Понял бы он, как чувствовала себя Широ, лишившаяся своего единственного родственника?

Мама умерла. Не протянула. Болезнь загубила ее окончательно.

Широ осталась одна.

Совсем.

— Я не злюсь, — неожиданно, обронил Такахиро. Он тоже на нее не смотрел. — Ты поступила неразумно. Факт. И использовала меня. Но, признаться, я никогда… тебя не любил в ответ. По-настоящему.

— И что ты хочешь сказать, мы разыгрывали друг перед другом спектакль?

Когда Широ произнесла это обвинительным тоном, тот лишь пожал плечами.

— Как видишь.

— Тупизм…

Стоило ей застонать, как ее прервал уже вопрос от него:

— И зачем ты это делала?

— Что?

— Это представление, — он выразительно взглянул ей в глаза. — Зачем?

Зачем, действительно?

Неужели он так и не понял. Или же хотел, чтобы она сказала ему прям, без прикрас? Широ подняла взгляд. Она не хотела огрызаться, в конце концов, по-хорошему, Такахиро мог бы и пристрелить ее, но он верно рассудил и не стал ничего делать… Но это было сильнее ее, а потому, невольно, она осклабилась и прорычала:

— Потому что твой блядский папаша сделал «это» с моей сестрой. Убил ее, не знаю. Уже столько времени она не выходит на связь, а ее коллеги играют в молчанку, чего-то боятся. Ты же знаешь? Про Сен?

— Хараду?

— Да, она, — Широ вскинула голову и презрительно ощерилась. — Я знаю, твоему папаше она не нравилась. Никогда. И что она очень хотела на твое место, но Тайтэну куда приятней было держать там тебя, а не ее, столько лет проторчавшую на одном и том же посту, гнувшую ради этого спину, делая что угодно, отдавая всю себя, — когда она произнесла это, Такахиро поджал тонкие губы, но ничего не добавил. — Поэтому я подумала: представь. Я охмуряю его единственного сынка, затем прихожу к нему домой. Точная копия моей сеструхи! Думала, он взбесится, испугается…

Но не взбесился. Не испугался.

Желание говорить дальше пропало, и Широ рухнула обратно на скамейку, чувствуя невероятное бессилие.

Ладно, не было у нее плана. Действовала на авось, чисто с одной мыслью — я покажу ему нож и брошусь вперед. Чтобы посмотреть Тайтэну в глаза и увидеть, действительно ли он та мразь, которая могла сгноить сестру где бы та сейчас не была, или просто человек, пожертвовавший кем-то менее ценным в опасной ситуации. Широ не была идиоткой: она понимала, что бывали ситуации, где что-то приходилось отдавать, и если бы Тайтэн сказал ей, что Сен умерла, выполняя какое-то задание, чтобы не дать системе рухнуть, что это была добровольная жертва — она бы поняла. Еши-сан так умел. Он был хорошим рассудительным человеком. Но Тайтэн… Тайтэн так не сказал. А и она чувствовала, что это было не так.