Одержимый своей погоней, Хьюго не заметил, как миновал тощие поля и пролески. Отчасти этому способствовала и пасмурная ночь с бушующей природой, однако дождь все же начинал стихать.

Силуэт Дыбы маячил на горизонте. Парень старался его не терять, а потому подгонял кобылу. Но размытый тракт был тем еще испытанием. Лишь чудом лошадь Хьюго и конь инквизитора не споткнулись о какую-нибудь коварную яму, и не увязли в топкой грязи. Одежда на юноше вся намокла и леденила тело. Казалось нынче она весила не легче рыцарского доспеха. Но все эти превратности судьбы сейчас нисколько не тревожили парня. Больше всего Хьюго боялся упустить злодея.

Но вот, злосчастная дорога, окаймленная тощими березами, стала подниматься в гору. Ветер усилил свои порывы. Взобравшись на вершину, Хьюго увидел, как сотни маленьких огоньков приветствуют его за серыми стенами. Это был маленький приграничный городок Ахиллея, к воротам которого так сильно спешил Дыба.

Ахиллею в народе называли городом побратимом Месалины. Он был схожих размеров и располагался на границе. Конечно, такую славу, как Месалина этот город не сыскал, но титул стража северных границ вполне заслужил.

Когда Хьюго въехал в город, инквизитора и след простыл. Теперь безумный злодей мог таиться где угодно. Улицы Ахиллеи пустовали. Лишь изредка они оглашались пьяным хохотом юных повес и пошлыми шутками, что, впрочем, свойственно всем городам. Но опустив взгляд на сырую брусчатку, юноша увидел окрашенные кровью лужицы. Темные сгустки освещались тусклым светом масляных фонарей. Хьюго невольно обрадовался своему открытию, отчего сразу смутился. Однако теперь ему не придется выспрашивать уличных пьяниц и нищих. Дернув поводьями, юноша не спеша двинулся по ночной улице.

Ахиллея напомнила ему о доме. Город торговцев и ремесленников, также расположенный вблизи границы. С другой стороны, он не был таким большим и богатым, как Шиповник. Но двигаясь по темным улицам Хьюго видел все тоже самое, что видел в Шиповнике: уличных попрошаек, карманников и проституток. Всех, кто олицетворял ночной город. Днем же здесь была бы совсем иная картина. Вместо нищих и попрошаек, Хьюго улыбались бы благочестивые вельможи и честные трудяги. Как полагал юноша, город являлся воплощением всех черт характера жителей, населяющих его. Потому город сродни человеку меняет свои маски с приходом луны и восходом солнца. Несчастье для парня заключалось в том, что ему постоянно приходилось сталкиваться с ночным обликом цитадели людской жизни.

Он проехал вдоль узкой улочки, у стен которой теснились ночные распутницы. Печальная улыбка возникла на лице Хьюго. Перед глазами появился образ Анет. Добрая и застенчивая, она незаслуженно появлялась среди темных и грязных улиц. Но в то же время, для Хьюго ее лик был подобен свечному пламени, дрожащему в сырой пещере. Как же сейчас она живет и помнит ли о нем?

Но парень быстро очнулся от мечтаний, поскольку кровавый след прерывался. Хьюго замер в нерешительности. Всюду над ним нависали деревянные таблички с криво выбитыми названиями ремесленных лавок. Здесь были кузнецы, гончары и шорники, отчего Хьюго понял, что улица является одной из главных в городе.

Спешившись, юноша медленно шагал, ведя уставшую лошадь под уздцы. Голова его то и дело металась по сторонам, словно стог сена, гоняемый ветром. Внезапно, дверь с противным скрипом открылась перед Хьюго, едва не сбив парня с ног. Из дома вышел напуганный человек, с благородными чертами отощавшего лица.

— Боги… — охнул молодой человек, с короткой бородкой и усами. Облачен он был в темный плащ длинного покроя, а руки его были закрыты кожаными перчатками. — Прошу прощения, господин.

— Я не господин, — отмахнулся Хьюго, успокоив рассудок.

— Право, ночь время тревожное, — произнес незнакомец, опасливо поглядывая на меч юноши. И только сейчас Хьюго услышал легкий акцент в его речи.

— Я ищу человека в темном плаще. Он проходил по этой улице совсем недавно.

— Право, не могу вам помочь в этом деле… Я находился в доме и был занят, — испуганно отвечал человек. Звуки он словно протягивал, тем самым удлиняя свою речь.

— Ты не церкоземец, — произнес юноша, разглядывая незнакомца.

— Ваша правда, милейший, — смущенно улыбнулся собеседник. — Я из Шлиссена.

Хьюго все больше изучал внешность незнакомца. Это был мужчина молодых лет. Едва ли ему могло исполниться тридцать. Но русые кудри и бородка придавали ему пару лишних годков. Помимо своего важного одеяния у этого человека имелась плотно набитая сумка, перекинутая через плечо.

— Прошу, неужели никто не проходил по улице? — вздохнул Хьюго, отбросив мысли про внешний вид собеседника.

— Ох, милейший, боюсь, что нет, — незнакомец отрицательно качал головой, поджав нижнюю губу. — Хотя…

— Хотя?!

— Несколько минут назад я видел, как за окном мелькнул некий силуэт. Но, признаться честно, таким вещам я значения не придаю, ибо много ушлого люду шляется по ночам…

— Куда?! Куда он пошел?

Опешивший от такого напора, человек замолчал на мгновенье, но затем ответил.

— Дальше по улице. Но там либо переулок на улицу мясников, либо тупик.

— Благодарю! — бросил Хьюго и помчался по улице, оставив лошадь. Что-то успел ему бросить вслед испуганный человек, но парень уже не слышал. Рука его крепко сжимала рукоять меча, покоившегося в ножнах, и ожидала момента вырвать голодное лезвие. Что сейчас овладевало его умом, юноша не знал. Был ли то гнев или слепая ярость — не важно. Узрев фокусы судьбы, Хьюго понял, что водоворот безумия принял его в свою стихию, которой оставалось лишь покориться.

Завернув в переулок, Хьюго увидел Дыбу. Инквизитор сидел на бочке, что стояла у стены. Его правая рука обессиленно свисала, а в левой он сжимал меч. Парень испытал страстное желание немедленно пронзить грудь ублюдка.

— Твоему упрямству можно лишь позавидовать, — прохрипел Дыба, обнажив ряд желтых зубов. Голос его звучал слабо, а дыхание было тяжелым.

— Ты ответишь за смерть моих друзей.

Раскатистый хохот разнесся по улице, отчего сердце Хьюго все же дрогнуло.

— Тех хельмгольдцев? — ухмылялся Дыба. — Не думал я, что они такие сентиментальные и готовы умирать за тебя.

Не смотря на темноту, что окутывала переулок, Хьюго видел очертания Дыбы. Черный долгополый плащ, безумные глаза, седые растрепанные пряди… При первой встрече этот образ внушал юноше страх, нынче же инквизитор выглядел жалким и беспомощным. Болезненная рана, словно чума, подтачивала дряхлое тело.

— Кто он? — проскрежетал Хьюго. — Кто тот, кому ты служишь?

— Всю свою жизнь я служил лишь одному человеку, — просипел инквизитор.

— И явно это не Дикий Барон.

Вновь Дыба залился своим раскатистым смехом.

— Неужели ты думаешь, что правая рука императора будет прислуживать тупому наместнику, вроде Гидеоса Блюма?

Хьюго недоумевающе взглянул на Дыбу. Липкое волнение окутало парня, заставив его сильнее вглядеться в сидящую на бочке фигуру.

— Я — Брутус Цербер, эрцканцлер Оствестийской империи, верный поданный его высочества, Таулерана III. Я тот, кто остался предан ему.

Эти слова показались странными. Хьюго почувствовал, что вновь он попал в ловушку своих снов. Тем не менее парень невольно отступил, словно отказывался верить в услышанное.

— Признаться, когда я душил тебя в замке барона, не думал, что именно ты незаконнорожденный наследник императора, но проклятие Древних богов выдало тебя, — говорил Брутус Цербер.

— Ты пособник злодея, что устроил весь этот кошмар, — произнес Хьюго, с закрадывающимся ужасом в груди. — Где тот, кому ты прислуживаешь?

— Ты спятил, пророк, раз не слышишь моих слов. За кем ты гонишься?

— Я знаю, что он впускает чудовищ в наш мир и платит за них имперскими марками, — говорил Хьюго. — Я покончу с этим.

Тут Брутус Цербер помотал головой. В синих глазах вновь читалась усмешка.

— А что, простые люди перестали насиловать, грабить, убивать? Неужели живут они все в гармонии и процветании? Откуда взялось в тебе это напускное лицемерие, юноша? С какой стати ты возложил на себя роль мессии, который должен спасти человечество? Почему же ты не караешь всех убийц и воров? Ведь не из-за чудовищ и нечисти люди голодают, да ножами в спину друг другу тычут. Самое ужасное чудовище придумали отнюдь не боги. Человек… Именно в нем сидят и царапают душу алчность, похоть, корыстолюбие, гнев, лицемерие…