Человек с каменным выражением на лице смотрел на Якуба, очевидно переваривая услышанное. Возможно, он про себя чертыхался, но вида не подавал.

— Все мы, сыны империи, нынче сироты, — сказал человек.

Повисла тишина. Только рычание и вскрики Мрака нарушали эту гнетущую атмосферу. Тратул все же ловко орудовал кривой иголкой, зашивая плечо хельмгольдца.

— Когда Месалина сгорела? — тихо спросил Тулл.

— Уже как несколько дней, — отвечал Якуб. — Полыхнула как спичка. Похоже, что это были буаги. Если бы не этот парень, то мы все сгорели бы там.

Все взгляды разом упали на уставшего Хьюго. Даже Тратул отвлекся от своего дела и повернул голову. Парню стало совсем неловко.

— Вот как, — Тулл почесал густую бороду. — Каким же образом он вас спас?

— Пускай вошедший представится, — Якуб хмуро посмотрел на человека. — Не люблю болтать с незнакомцами.

— Юлиус Оду, — представился человек, произнося свое имя как герольд, а затем раскланялся словно граф.

— Это настоящий мастер своего дела, — сказал Тулл, смущаясь выходке своего товарища. — Простите его несносный характер.

Затем Тулл недовольно зыркнул на Юлиуса.

— Просто у него дурной круг общения, — добавил старейшина.

— А вот Урика совсем не обязательно оскорблять, — сказал Юлиус.

Хмыкнув, Якуб Гонзул рассказал о случившемся в Месалине, а еще об их стычке с Диким Бароном и бегстве с тех земель. Что Юлиус Оду, что Тулл Меттий, оба внимательно слушали хельмгольдца.

— Какими бы боги не были безжалостными, они указали мне верный путь, раз я нашел вас. Этот безумный кошмар в Месалине… Я видел это своими глазами, также как я видел свою разрушенную деревню, свой опустошенный дом, — Якуб склонил свою голову и произнес дрогнувшим голосом. — Прошу, помогите мне вернуть семью.

— А я смотрю ты тот еще мечтатель, хельмгольдец, — ухмыльнулся Юлиус Оду. — Месяц назад я был на границе Тау и видел, что там твориться. Я был в Брезулле, сидел в корчмах и слушал, что говорят люди. Происходит настоящий самосуд. Одни обвиняют в колдовстве других и вешают на площадях. Деревня идет против деревни. Местные князьки прячутся в своих замках, потому как народ уже не слышит голос закона. А нас здесь, как ты успел заметить, капля в море. И если ты предлагаешь нам идти спасать твой народ, то кто спасет погибающую семью, в каком-нибудь селе любой из провинций?

Якуб сурово смотрел в глаза Юлиусу Оду. Казалось, что своим гневом они вот-вот подожгут дом.

— Юлиус прав, — с грустью произнес Тулл Меттий. — Если растет сорняк, его вырывают с корнем, а не подстригают ботву. Беда в том, что мы так и не поняли загадки богов. Ведь несчастье зашло не только в твой дом, Якуб.

— А что, если у нас теперь есть тот самый козырь и мы можем узнать планы богов? — вмешался Гестунблинд.

Все недоумевающе взглянули на него. Но старый воин плавно перевел взгляд на Хьюго. Хуже прежнего себя почувствовал бедный юноша. Снова он оказался причастен ко всему этому безумию. Каждый брошенный на него взгляд был тяжелый словно валун. Подобно этому валуну, Хьюго хотел провалиться с этого места и упасть на самое дно.

Юлиус Оду взглянул на паренька с недоверием.

— Так значит ты видишь вещие сны?

— Это скорее кошмары, — Хьюго смущенно почесал копну волос на затылке. — Но они сбываются.

В этот момент другая рука нащупала в кармане сплюснутый предмет. Накатили неприятные воспоминания: полыхающий город, крик тетушки Эльзы.

— Эту монету я нашел под прилавком, — Хьюго протянул ее Юлиусу. — Ее я увидел во сне.

Юлиус взял монету в руки и стал разглядывать. Тут глаза его сильно расширились и озабоченность возникла на лице.

— Этого не может быть, — прошептал он словно самому себе.

Тулл вопросительно смотрел на служителя.

— Взгляни, — Юлиус протянул монету старейшине.

Тулл Меттий все с тем же спокойным взглядом вертел в руках монету, ощупывая ее со всех сторон и даже надкусывал. Казалось, что таких монет у него целый сундук, потому эмоций никаких не возникало. Быть может Хьюго также равнодушно носил бы с собой эту монету, если бы не кошмар и не трагедия Месалины, которые были связанны с этим предметом.

— Это имперская марка, — спокойно произнес Тулл Меттий.

— Но откуда? — нахмурился Юлиус Оду.

— Тебе же сказали, что нашли под прилавком, — буркнул Якуб.

Тут голова Хьюго заходила ходуном. О чем говорят все эти люди? Что происходит? Юноша желал знать только одно: почему сгорел его город и семья?

— Объясните же! — воскликнул Хьюго и даже встал. Тоден попытался потянуть его обратно, но Хьюго стоял твердо и ждал ответа.

— Во времена Оствестийской империи имперская марка была валютой во всех провинциях, — говорил Тулл. — Ею обладали все: богач и бедняк, граф и пастух, купец и воин. Но когда империя стала рушиться, марки перестали чеканить. Император издал указ об изъятии всех монет. Я помню, как собирались огромные толпы на площадях: все шли сдавать эти деньги. А тех, кто отказывался имперская гвардия быстро принуждала огнем и мечом. Так и спрятали марки в имперской казне, а спустя месяц — умер последний император Оствестийской империи Таулера́н III.

Тулл Меттий тяжко вздохнул.

— Номинал этой марки стерт, — произнес он, вращая монету. — А это — Таулеран III.

И Тулл повернул монету аверсом. Там был все тот же человеческий профиль. Профиль последнего императора.

— Будет ужасно, если мои догадки окажутся верными, — продолжал Тулл. — Но ты, Хьюго, можешь помочь многим людям своим даром.

— Как же я могу помочь? — с явным негодованием воскликнул парень.

— Твои вещие сны помогут. Эта монета явилась не случайно в твоем кошмаре. Мы долго не понимали, как и где появляется нечисть, но теперь можем пророчить словно боги. Мы сядем играть против них на равных.

Хьюго досадно качал головой.

— Только вот не по моей прихоти сняться мне эти сны…

Он проклинал судьбу. Ему хотелось кричать и выть от всего этого безумия. Теперь он стал еще козырем, марионеткой в руках игроков. Все плевали на его горе, на гибель его отца, тетушки Эльзы, Ульдура. Никто не хотел знать ничего о нем. Хельмгольдцы пытались спасти свои семьи и свой народ, Культ Вепря желал одолеть богов. Словно шахматисты они сошлись за смертельной доской. И если они называли Хьюго козырем, то быть ему не королем, а, разве что, конем на размене.

— Остался еще один вопрос, — сухо произнес Юлиус Оду. — Как эта монета появилась в трактире? Точнее, кто ею расплачивался?

— Увы, теперь никто не ответит на твой вопрос, — горько произнес Якуб Гонзул. Очевидно он тоже вспомнил милое улыбчивое лицо тетушки Эльзы.

— Что ж, — Тулл Меттий поднялся со стула. — Вам всем нужен отдых. Юлиус, дай ночлег этим юношам.

— За мной мале́ц, — махнул он Хьюго, затем увидел, что там еще и Тоден. — А, и ты тоже.

И мастер Культа Вепря повел юношей за собой. За ними следом поспешил Тратул, который уже закончил свою работу.

Хельмгольдцы и Тулл Меттий остались одни.

— Этому пареньку предстоит нести тяжелую ношу, — грустно произнес Гестунблинд.

— Судьбы не выбирают, — вздохнул Тулл Меттий, провожая взглядом ребят.

Туман был густой. Такой, что можно разрезать ножом, словно масло. Сперва он нагрянул маленькими облачками. Затем его становилось больше и больше. Факелы, что крепились к деревьям едва могли служить ориентирами. Только вот горели они странным пламенем. Голубым.

Хьюго острожными шагами продвигался через сырую пелену, от факела к факелу. Деревья свесили свои костлявые несуразные ветки, будто пытались преградить путь. Но парень шагал мимо них, переступая торчащие корни. Сверху, сквозь темно-зеленые кроны лился свет бледного месяца. В лесу царила тишина, не считая легкой стрекотни кузнечиков в мокрой траве.

Юноша сделал несколько шагов и остановился. Перед ним стоял человек в потрепанном буром плаще. Свое лицо он скрывал под капюшоном, а в сухой руке сжимал посох с коим бродят странники.