— Раз мир полон грязи и без чудовищ, зачем же их тогда призвали?
Брутус Цербер вновь усмехнулся, хватаясь за порезанную руку. С каждым вздохом кровь капала из-под черного широкого рукава. С каждым вздохом взгляд его слабел.
— Ты видишь лишь одну клетку поля, в то время как мудрый правитель видит поле целиком. И все эти недоумки аристократы… Всякие де Мортеры, Блюмы и прочие… Все они оказались трусами. Жалкими мещанами, трясущимися за свои кошельки. И лишь один человек пожертвовал всем.
— Кто?
— Я тебе это уже говорил, мальчик. Лишь одному человеку я верно служу по сей день. Великому императору Оствестийской империи, Таулерану III. Для меня честь помогать своему правителю.
— Ты безумец, раз говоришь такое? — ужаснулся Хьюго. Он почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
— Как недалек твой разум, — оскалился Брутус Цербер. — Мир давно в хаосе. Важно то, кто подчинит себе этот хаос. Таулеран III вовсе не умирал. Напротив, он поднялся к богам, чтобы заключить с ними сделку. И теперь это лишь вопрос времени, когда повелитель завершит ее.
— Ты спятил…
— Если бы это пошло на благо империи, то я бы так и поступил. Но, увы, я говорю правду. Сейчас Таулеран отправился к Курьевой тропе, чтобы закончить начатое. Считай, что он уже в Шлиссене. Мочиться против ветра — глупая затея. На твоем месте я бы усмирил свои благородные помыслы и ехал бы домой.
— У меня нет дома, как и семьи… — Хьюго опустил пустой взгляд на темную брусчатку, орошаемую каплями дождя.
— Всегда приходится чем-то жертвовать, — произнес Брутус. — Иначе не достичь великих целей.
— Что ты несешь? — шептал Хьюго. — О каких целях ты говоришь? Словно безумные волхвы, вы сделали жертвой собственный народ.
Брутус не сразу ответил. Юноша слышал тяжелое дыхание изнеможенного эрцканцлера и чувствовал эту беспомощность. Рана, нанесенная парнем, оказалась куда страшнее, чем могло показаться на первый взгляд.
— У народов Оствестии всегда были внешние враги. Микландская империя больше полувека осаждает прибрежные города провинции Тау. В ту ночь, когда Таулеран дал клятву богам, ему даровали чудовищ, которых мой правитель направил на Микландские острова, тем самым сокрушив военную силу врага. Сотни кораблей везли в трюмах божий бич, который обрушился на врагов Оствестии. Таулерану лишь оставалось выполнять свою часть сделки, но алчность тупых аристократов каждой провинции разрушила великое государство, основанное Неанадалеком. Теперь люди обречены жить в том мире, который им уготовили местечковые элиты.
Хьюго ощущал, как его пронзает лукавый взгляд эрцканцлера.
— Ты не спрашивал своих хельмгольдских друзей, отчего они присягнули в верности своему безумному самопровозглашенному королю Анзуру и пошли войной на твои земли? — продолжал Брутус, облизывая тонкие губы. — Тебя это не беспокоило, как и их не беспокоила твоя судьба. Ведь ты видишь вещие сны, которыми твои северные друзья благополучно пользовались, чтобы решить свои проблемы. И я знаю о твоем проклятии. Это проклятие рода Таулерана, которое проявилось у тебя. И если бы ты сидел на своем месте, мне не пришлось бы за тобой гоняться…
Хриплый кашель вырвался из груди Брутуса. Вновь ему надо было отдышаться.
Хьюго смотрел на этого дряхлого старика, истекающего кровью, и чувствовал, как что-то меняется внутри. Нет. Жалости к этому созданию юноша не испытывал, но чувствовал, как его ярость и гнев затухают. Он услышал слова правды от своего врага и кисть на рукояти ослабла. Вновь парень чувствовал себя марионеткой в руках судьбы-злодейки, но только теперь он знал куда больше. Ведь со слов эрцканцлера выходило, что Хьюго все это время преследовал своего деда, Таулерана III, который вовсе не умирал. Право, как после такого не почувствовать себя безумцем?
— Ту цену, которую заплатил твой император, не искупить победой над микландцами, — сурово произнес Хьюго. — И пусть я не великий правитель, но знаю, что выбор между большим злом и меньшим — это не выбор.
— Глупец…
Взгляд юноши окаменел. Он почувствовал, как падающий с небес дождь уносит его в вечность. Словно судья, он стоял сейчас в темной улице перед истекающим кровью инквизиторе. Но решение уже было давно принято.
— Вы убили моего отца, разрушили мой дом. Просто за то, что проклятие богов коснулось меня по вине моего деда… И что же… Я должен был сидеть на руинах своего города, собирать обугленные останки отца, чтобы твой владыка утолил свои безумные амбиции?
Дыба устало качал головой, словно не желал слышать эту обвинительную речь.
— Раз так, — юноша поднял мертвый взгляд на инквизитора. — Я вижу куда дальше, чем твой повелитель. Мир будет другой…
— Тогда красуйся своим ораторством перед богами, — и Брутус Цербер плюнул Хьюго под ноги. — В конце концов, все уже предрешено. Дело осталось за малым…
Когда Брутус закончил говорить, за его спиной в конце улицы показались три темные фигуры. Вжав голову в плечи, они легкой походкой приближались к эрцканцлеру.
Брутус развернулся.
— Пошли вон, недоноски! — бросил он неизвестным, но силуэты не слушались. Они моментально настигли инквизитора. Их лица мелькнули в отсветах уличного фонаря. Мощная рука закрыла рот Брутусу и вжала его в стену. Вторая нанесла несколько ударов ножом в живот.
Инквизитор силился дотянуться до лица убийцы судорожными движениями, но затем, тощее тело обмякло и сползло по мокрой стене. Словно бродяга, уснувший на улице, Брутус Цербер распластался на грязной брусчатке. Глаза его были выпучены и как будто выражали презрение к обидчикам, недостойным даже дышать с ним одним воздухом. Но убийцам было плевать на чин и происхождение.
Хьюго не понял, как отступил в тень и прижался к стене. Вдыхая ароматы гнили и сырости, он бросал ошалевший взгляд на безумную картину. Все произошло так быстро и обыденно, что страх не успел захватить разум и сердце.
— Эх, какой-то старик, — досадовал один из убийц. Голос его звучал молодо и звонко. Наверняка такой же юнец, как и Хьюго, выбравшийся на ночное дельце.
— Давай, щупай его карманы! — хрипел другой разбойник, более опытный и суровый.
В какой-то момент внимание головорезов переключилось на Хьюго. Три фигуры, в темных капюшонах смотрели на обескураженного парня. Словно волки, они таранили паренька хищным взглядом, взвешивая доводы за очередное убийство.
— Э, калека какой-то, — бросил один из шайки. — Пускай идет.
— Уходи, слепец, пока мы добрые сегодня, — блеснул зубами убийца и махнул ножом в сторону Хьюго.
Хьюго не помнил, как выбежал из ужасного переулка, как миновал улицу ремесленников. Парню казалось, что разбойники идут за ним по пятам, прячась за углами и приглядывая за своей жертвой. Потому рука Хьюго постоянно покоилась на рукояти меча. Словно вор, он крался вдоль холодных домов, вжимаясь в серые стены. Лошадь свою Хьюго нигде не встретил, как и незнакомца, которому ее оставил. Теперь юноша оказался совершенно один в незнакомом городе без гроша в кармане и без кобылы.
Когда опасность миновала и появилось спокойствие, Хьюго решил передохнуть. Он сполз на крыльцо какого-то дома и опустил голову. Всяк проходящий мимо счел бы его сейчас за бездомного калеку. Обросший, в грязном одеянии, мокром плаще и с повязкой на лице Хьюго походил на старика-бродягу, но никак не на ученого юношу. Лишь меч, да подаренный кортик выделяли его из этого несчастного сословия.
Он всматривался в серые камни, что устилали улицу, прислушивался как падают капли дождя с козырьков крыш. Сейчас Хьюго желал одного — забыть все, что обрушила на него в последние месяцы судьба. Он хотел увидеть своих мать, отца и…Анет…
Чья-то рука схватила его за плечо.
Тут же очнувшись, Хьюго вывернул руку незнакомца и вспрыгнул с места.
— Ох, боги милосердные! — застонал человек.
И Хьюго разглядел его. Перед ним стоял тот самый незнакомец из Шлиссена! Постанывая от боли, человек держал покалеченную руку. Только теперь он был без перчаток и темного плаща.
