Наконец, критически осмотрев друг друга, пришли к выводу, что лучше мы выглядеть уже не станем, да и генерала больше заставлять ждать не нужно, мы направились к временному расположению штаба кавалерийской бригады.

Вопреки моим ожиданиям, всё было достаточно скупо обставлено. Из удобств было лишь несколько небольших складных столиков, составленных так, чтобы из них был организован один большой стол, на котором уже лежала крупномасштабная карта местности и различные принадлежности для работы с картой, да пара-тройка складных стульев. Радиостанцию расположили тут же, буквально в десятке метров в стороне, не став её выгружать из большой телеги. Лишь связист при помощи товарища забирался на дерево, да тянул проволочную антенну наверх, желая, видимо, увеличить дальность связи…

Это был вечер второго сентября 1939-го года… Впереди у всего мира были ещё долгие годы войны…

Поручик Ян Домбровский. Отдельный танковый батальон армии "Познань"

За весь световой день второго сентября 1939 года в полосе действия 8-й германской армии сложилась весьма сложная обстановка, отличительная от истории Второй Мировой Войны мира, откуда прибыла вселившаяся в тело Домбровского сущность жителя двадцать первого века.

Созданной по инициативе командующего армией «Познань» генерала Кутшебы оперативной группе генерала Альтера своими стремительными действиями удалось нанести серьёзный урон 24-й германской пехотной дивизии, заставив её поспешно отступать к государственной границе. В ходе нескольких боёв был дезорганизован, разбит и частично пленён 31-й пехотный полк 24-й дивизии Вермахта. 32-й и 102-й пехотные полки дивизии, потеряв до батальона пехоты каждый, сумев сохранить организацию и оставляя заслоны, смогли отступить к укреплениям «Лагеря Дождевого Червя», укрепив тем самым пограничные подразделения немцев, занимающих эти укрепления. Серьёзные потери также понесли 24-й артиллерийский полк и приданный ей 1-й дивизион 60-го артиллерийского полка, которые в нескольких боях потеряли до половины личного состава и орудий. 24-й разведывательный батальон, вынужденный также вступить в затяжные пехотные бои, отступал с боем на запад.

Попытавшиеся было вести преследование уланские полки пересекли государственную границу, заняли несколько приграничных германских поселений, после чего уперлись в серьёзные немецкие укрепления, которые сходу занять не удалось, были вынуждены перейти к обороне.

К несчастью для германского командование, подобный вариант развития событий был заранее продуман штабом генерала Кутшебы, который, к тому же, к исходу дня смог наладить связь и взаимодействие с командованием армии «Лодзь», которая уже вторые сутки вела активные боевые действия с немецкими частями 10-й армии.

По приказу генерала Альтера, части 25-й пехотной дивизии (бывшей дивизии генерала Альтера) начали окапываться вдоль линии государственной границы фронтом на запад, попутно активно ведя разведку на немецкой территории, имея целью захват языков, а также поиск слабых мест в обороне противника.

Разрозненные подразделения 10-й пехотной дивизии армии «Лодзь», которые всё первое сентября, а также весь световой день второго сентября вели тяжелые оборонительные бои, получили передышку, которая позволила командиру 10-й дивизии генералу Диндорф-Анковичу, наконец, собрать за ночь полки дивизии в единый кулак, получил время на приведение подразделений в порядок и перегруппировку, а также приказ о переподчинении командиру оперативной группы, генералу Альтеру.

Третья пехотная дивизия Легионов, под командованием полковника Мариана Турковского, получавшая весь день первого сентября автомобильный транспорт, мобилизованный у местного населения, к ночи сформировал три моторизированных батальонных тактических группы, которые устремились в ещё открытый немцами фланг, на юг, вдоль государственной границы, атакуя мелкие гарнизоны и подразделения противника на марше.

Из-за создавшейся угрозы, командир 10-го армейского корпуса Вермахта, генерал Вильгельм Улекс на свой страх и риск отдал приказ о немедленном переходе к обороне 30-й пехотной дивизии, которая по его замыслу должна была оперативно загнуть свой оголённый левый фланг. Командир 30-й пехотной дивизии, генерал от инфантерии Курт фон Бризен всерьёз отнёсся к угрозе, и, приказал выделить весь автотранспорт дивизии для оперативной переброски 46-го пехотного полка, 30-го сапёрного батальона и 30-го противотанкового батальона на фланг дивизии. В том же направлении перебрасывался и 30-й запасной пехотный батальон.

Ночью со второго на третье сентября 1939-го года никто не спал — командование по обе линии фронта слало рапорты своему начальству с просьбами предоставить всевозможное подкрепление. Стоит сказать, что со свободными силами у обеих сторон было весьма скудно, да и командование 8-й армии отход 24-й пехотной дивизии восприняло как временные трудности, из-за чего потеряло несколько драгоценных часов, подарив польской стороне инициативу, которой и поспешили воспользоваться командиры польских частей.

Всего было сформировано четыре мобильных моторизированных батальонных группы (одна из них с танками), усиленных артиллерийскими и противотанковыми батареями, а также немногочисленными зенитными пулемётами и автоматами. С небольшим отставанием, следом за моторизированными группами следовали уланские эскадроны и полки, кавалерийской бригады генерала Абрахама, а также, пешие полки третьей пехотной дивизии Легионов.

Несколько позже, один из офицеров связи штаба 8-й германской полевой армии напишет:

«Когда меня спрашивают, какой период войны для меня выдался самым жутким, я вспоминаю ночь со второго на третье сентября 1939-го года. Сейчас, много позже, когда мы прекрасно  знаем, что в общем и целом, германский Вермахт наносил полякам одно поражение за другим, странно осознавать, что в ту ночь всё висело на волоске…

Сложнее всего было принять правильное решение. Каждые десять-пятнадцать минут я бежал к командующему нашей 8-й армией, генералу от инфантерии Йоханнесу Бласковицу! Первые несколько часов он не придавал значения паническим сообщениям, передаваемым нам из штабов армейских корпусов! В полтретьего ночи, когда командующий, наконец, оценил сложившуюся угрожающую обстановку, уже было поздно!

Польские подвижные группы, атаковавшие немногочисленные встречные гарнизоны на своём пути, уже несколько часов рвали линии связи, захватывали топливо и боеприпасы прямо во время транспортировки в наших грузовых колоннах! Уже через два дня некоторые подразделения наших дивизий стали испытывать проблемы с боепитанием! Из-за этих активных действий поляков нам пришлось отложить наступление на Лодзь, практически на неделю!..

Всего же в ту ночь наши дивизии потеряли около тысячи человек убитыми и полутора тысяч пропавшими без вести. Часть из них поляки смогли взять в плен…

Преступная халатность, допущенная генералом от инфантерии Йоханнесом Бласковицем привела к затягиванию конфликта, чем смог воспользоваться польские генералы Кутшеба, Альтер и Абрахам…»

Поручик Домбровский.

Совещание у генерала Абрахама длилось недолго. Нас представили незнакомому лично мне полковнику, кратко сообщили, что я с остатками своего батальона, и, капитан Галецкий со своим батальоном входим во вновь сформированную тактическую группу, которой будет командовать вышеназванный офицер. После чего нас всех отпустили, и мы направились знакомиться с новым начальством.

— Полковник Вихрь! — Вскинув руку к фуражке, коротко представился полковник[2].

Мы также коротко представились, отдавая воинское приветствие:

— Капитан Галецкий, командир отдельного мотопехотного батальона.