Вопреки всем правилам и уставам, размахивая пистолетом в вытянутой руке, первым вперёд бросился немолодой лейтенант, прошедший ещё Великую Войну. Следом за ним побежали и его подчинённые, скрываясь от бронемашин противника в густых облаках дыма.

С противоположной стороны, на расплав стволов ударили пулемёты. На землю начали падать очередные германские солдаты, прошитые случайными выстрелами. Вот только слепой пулемётный огонь не остановил немецких пехотинцев, и, хотя часть из них предпочла вжаться в землю и попытаться спастись, большая часть (а их было с полсотни человек), помчалась вперёд.

Польские танкетки остановились, не решаясь открыть огонь. Заняв позиции за ними, остановилось и польское отделение пехоты (на 1 сентября 1939 года, отделение польской пехоты состоит из девятнадцати человек). Польские пехотинцы лениво постреливали по подозрительным местам, опасаясь при этом задеть своих товарищей на другой стороне дороги.

А немцы, преодолевая страх, вырвались из дыма, и, в момент, когда польские пулемётчики перезаряжали ленты своих станковых Ckm wz.30, рывком преодолели оставшееся до противника расстояние. Навстречу им ринулась сборная солянка из польских улан и пехотинцев под командованием хорунжего Феликса Скибы. Он, размахивая револьвером «Нагана» в одной руке, и, саблей wz.34 в другой, повёл своих людей в атаку.

Чуть позже, справившись со своим страхом, следом за уже начавшим штыковую контратаку пехотинцами, бросился и подхорунжий Оскар Шидловский. Из холодного оружия у него был только армейский нож в ножнах, про который он благополучно забыл.

Навстречу молодому офицеру бросился высокий немецкий пехотинец, в руках у него был карабин с примкнутым штыком — ещё секунда, и он сделает выпад вперёд и воткнёт клинок в живот подхорунжему. Каким-то чудом справившись с настигнувшем его оцепенением, польский офицер направил пистолет прямо в лицо противнику и два раза нажал на спуск. Голова гитлеровца лопнула, как спелый арбуз…

Поручик Ян Домбровский. Отдельный танковый батальон армии "Познань"

К вечеру в штабе оперативной группы генерала Альтера уже было обработано достаточно большое количество информации. Так, например, к очередному совещанию уже была установлена связь с командованием десятой пехотной дивизии армии «Лодзь», разрозненные батальоны которой пусть и откатываются от границы, но делают это организованно и задерживают противника насколько это возможно. Именно в интересах этих батальонов по приказу командира оперативной группы и остались действовать посланные вперёд смешанные конно-механизированные группы, под командованием подпоручика Маршалека и ротмистра Дембицкого (командира второй группы назначили из улан).

К концу дня удалось доподлинно установить и то, какие же силы будут нам противостоять на самом деле. Как оказалось, мы имеем дело с 8-й полевой армией Вермахта, которая состояла из 10-го (24-я и 30-я пехотные дивизии) и 13-го (10-я и 17-я пехотные дивизии) армейских корпусов, а также моторизированный полк СС «Лейбдштандарт Адольф Гитлер». При этом, одна из отправленных к западу конно-механизированных групп вступила в бой против частей 24-й дивизии, а вторая — против частей 30-й дивизии. С 10-й и 17-мы пехотными дивизиями сражаются части армии «Лодзь», а где вынырнет полк «эсэсманов» — одному Господу Богу известно. Спасибо хоть, их с воздуха удалось обнаружить — лётчики разведывательной эскадрильи чуть ли не по головам у них ходили, но смогли найти этот полк и сфотографировать их технику достаточно удачно — на одном из проявленных каким-то чудом удалось обнаружить смазанную, но читаемую эмблему полка «Лейбштандарт Адольф Гитлер», представляющую из себя щит с ключом внутри.

Помимо разведки, лётчики разведывательной эскадрильи умудрились взять на свои самолёты лёгкие бомбы и нанести несколько бомбово-штурмовых ударов по пехотным колоннам гитлеровцев. Конечно, серьёзных потерь гитлеровцам эти налёты не нанесли, но напомнили о существовании польских ВВС. Как говорится — мелочь, а приятно.

Хуже всего, что польские самолёты не были оборудованы радиостанциями, поэтому, чтобы передать информацию, им требовалось либо вернуться на аэродром базирования, либо сбросить вымпел с донесением в специально условленном месте, чтобы назначенные для этого люди могли оперативно найти и передать добытую информацию.

Казалось бы — всё просто: напиши донесение, сложи лист бумаги в специальный футляр, к которому привязана яркая красная тряпка, да сбрось её там, где потребно! Вот только один раз ожидающая послание группа больше часа искала упавший в густую траву «вымпел», а в другой раз, лётчики, запутавшись в координатах, выбросили вымпел совсем не там, где было оговорено. В общем — план был проработан и неплох, но как обычно, вмешался человеческий фактор…

С наступлением сумерек, польские войска пришли в движение: сразу две пехотные дивизии (25-я генерала Альтера и 3-я пехоты легионов полковника Турковского), артиллерийский полк, кавалерийская бригада (генерала Абрахама) и отдельные батальоны (мой танковый и мотопехотный капитана Галецкого) двинулись к новым позициям.

Пусть и с трудом и не без происшествий, но к рассвету все успели не только занять позиции, но и подготовить их к бою, не всегда, правда, справившись с маскировкой оных позиций. Хуже всего пришлось пехоте — ей вначале пришлось совершить почти тридцатикилометровый форсированный марш, а потом вгрызаться в холодную сентябрьскую землю. Нам, танкистам, тоже было непросто — окапывать свои танки приходилось также вручную, вот только этот ночной марш нами был пройден не на своих двоих…

Правда, два танка и грузовик по дороге пришлось оставить — один из экипажей «запорол» коробку, а у второго перегрелся и чуть не заклинил двигатель. Водитель грузовика же… просто не справился с управлением (колонна двигалась с выключенными фарами, соблюдая меры маскировки) и врезался в один из идущих впереди танков. Как итог — машина повреждена и требует замены радиатора. К счастью, в конце колонны двигались наши ремонтные подразделения и уже набившие руку на различных поломках ремонтники оказали экипажам всю необходимую помощь, и, к утру, все машины нас догнали.

Новые позиции пришлось занимать в поле, после чего окапывать боевые машины и накрывать их маскировочными сетями. Хуже всего, что замаскировать следы передвижения нескольких десятков танков оказалось весьма проблематично. Вполне закономерно, что именно на этом мы и прокололись, когда в небе послышался гул авиационных моторов.

Впрочем, вначале германский легкомоторный разведчик обратил внимание не на нас, а на ровные линии окопов, расположившиеся где-то в километре от позиций батальона. «Хеншель-126» минут двадцать крутился над позициями пехоты, зарисовывая или фотографируя всё, что только было возможно. В один прекрасный момент, когда германский лётчик обнаглел настолько, что спустился на высоту в какую-то сотню метров, по нему открыли огонь укрывшиеся в окопах пехотинцы из 3-й дивизии пехоты легионов.

Польские пехотинцы стреляли из всего: винтовок, пистолетов, пулемётов… Зачастую эта стрельба была беспорядочно-бесполезной. Впрочем, какое-то количество пуль нашло свою цель, и, небольшой самолётик дернулся вначале в сторону, а потом начал набирать высоту.

— Эх, сейчас бы сюда наших истребителей! — Безнадёжно махнул рукой механик-водитель, наблюдавший за происходящим высунувшись из-за бруствера окопа.

Я лишь молча согласился со своим подчинённым. Сюда бы парочку пусть и устаревших, но всё-таки истребителей, и они бы дали «прикурить» германским глазам… Но самолётов в польских ВВС было мало, а истребителей — ещё меньше. И задачи у них были не менее важные — прикрытие городов от вражеских бомбардировщиков… В общем — им не до одинокого разведчика, кружащегося над польскими позициями!

Наконец, набрав безопасную высоту, германский лётчик сделал пару кругов над позициями пехотинцев, после чего направился в нашу сторону. На этот раз низко он уже не спускался — неприятно это, получить пулемётную очередь с земли. Крутился он недолго — описал лишь несколько кругов, после чего развернулся и направился на запад.