— Майор Камиль Рутковский, командир батальона 7-го пехотного полка Легионов, 3-й дивизии Легионов!

Мы также откозыряли, представились: — Капитан Галецкий. Командир отдельного моторизированного батальона.

— Поручик Домбровский. Командир отдельного танкового батальона «Познань».

— Капитан Завадский. Начальник штаба отдельного танкового батальона «Познань».

— Поручик… — Поочередно представились еще пятеро офицеров из моего батальона и подразделений мотопехотного батальона Галецкого.

— Очень приятно, панове офицеры! — Улыбнулся белыми зубами майор. — Значит, будем воевать вместе? Это хорошо. Не подскажете, как нам пройти к…

Назвав место, капитан Завадский тут же раскрыл свою планшетку, и, при помощи одного из офицеров, присутствующих вместе с нами, который подсвечивал карту фонариком, подсказал низко свесившемуся с лошади майору, дальнейший маршрут.

Горячо поблагодарив нас, майор еще раз лихо откозырял, и, в сопровождении своих подчиненных помчался к голове колонны своего батальона.

Ситуация складывалась весьма интересная. В самом Калише располагалась 25-я пехотная дивизия. Сейчас сюда перебрасывается ещё 3-я пехотная дивизия Легионов. Уже переброшен артиллерийский полк, мотопехотный батальон Галецкого, Великопольская бригада генерала Абрахама и мой батальон. Судя по тому, что силы концентрируются немалые, генерал Кутшеба с началом войны, решил предпринять мощный удар по вклинившимся в польскую оборону частям противника, и, активными действиями потрепать их, или, заставить отступить на германскую территорию. Вопрос состоит только в том, есть ли в замыслах генерала место преследованию противника на территории Рейха?

От этих мыслей я задумчиво почесал затылок. По всему выходит, что, значительно усилив свою армию, в том числе и артиллерией, генерал вместо того, чтобы рваться к Берлину, подвергая армию окружению и уничтожению, собирается нанести несколько поражений гитлеровцам в приграничных сражениях. Таким образом, гитлеровцы могут… Что могут сделать гитлеровцы, додумать я не успел. Со стороны города послышался шум мотоциклетных моторов, и, появилась пара одиночных мотоциклистов. Когда они приблизились к нам, я заметил двух солдат, одного в чине рядового, а второго, в чине капрала. У обоих на головах — глубокие шлемы. За спиной — карабины. А на глазах — мотоциклетные очки-консервы.

— Пан капитан! — Обратился капрал к Галецкому, как к одному из обладателей наивысшего звания, среди присутствующих офицеров. — Разрешите обратиться?

— Обращайтесь! — Великодушно разрешил капитан.

— Как мне найти капитана Галецкого и поручика Домбровского?

— Капитан Галецкий, это я. Поручик Домбровский, тоже здесь. — Сообщил командир мотопехотного батальона.

— Пан капитан, мне приказано доставить вас с поручиком, в штаб двадцать пятой пехотной дивизии!

Я непроизвольно бросил взгляд на часы. Стрелка показывала уже полвторого ночи. Во сколько немцы начнут своё наступление я не знал, но в голове отчётливо играла цифра — в четыре часа утра. Думаю, с Советским Союзом в сорок первом году они повторили все тоже самое, что сделали с поляками в тридцать девятом году.

Оставив последние распоряжения, мы уселись на задние сидения мотоциклов, и, спрятав головные уборы (я засунул берет за пазуху, а Галецкий взял свою фуражку в руку), мы отправились в штаб дивизии.

Пока ехали, я обратил внимание на количество людей в военной форме на улице. По городу уже перемещались смешанные патрули из военных и полицейских. Причём все из них были вооружены. У некоторых полицейских даже встречались карабины. А на въездах в город спешно устанавливались контрольно-пропускные пункты. В глаза хорошо бросился пулемётный расчёт, который поспешно окапывал свой станковый пулёмет CKm wz.30 на треноге. Там же крутились несколько пехотинцев, спешно отрывающих окопчики, а возле дороги стоял грузовик, из которого сразу шесть человек спускали полосатую будку часового. Кто-то возился с бревном, чтобы установить шлагбаум, а один боец, на небольшой дощечке, белой краской писал надпись: «Stoj! Weryfikacja dokumentow!». Пара полицейских в темно-синей форме регулировала движение, пропуская очередную воинскую колонну, идущую через город. В общем — приготовления начались.

Обидно только, что зенитных орудий я так и не обнаружил, хотя, может быть, они расположены где-нибудь подальше от любопытных глаз.

У здания штаба двадцать пятой дивизии было многолюдно. В глаза отчётливо бросались несколько десятков легковых автомобилей и мотоциклов с армейскими номерами. На улице, перед зданием штаба, я сразу заметил два парных патруля, вооружённых карабинами, а у здания штаба, ещё пару бойцов. Каким-то чудом мне удалось разглядеть и кожух ствола пулемёта, торчащий из окна второго этажа.

Только сейчас я заметил, что на окраине площади установлено крупнокалиберное зенитное орудие. Длинный ствол был направлен в небо совершенно недвусмысленно показывая готовность рассчета открыть огонь. Чуть в стороне расположилась группа офицеров-зенитчиков и несколько пехотинцев с карабинами на плечах.

Мы подошли к солидному зданию, которая, судя по всему, было построено совсем недавно, буквально несколько лет назад. У него был светлый фасад и новые, красиво выкрашенные окна. Перед зданием было припарковано большое количество автомобилей и мотоциклов.

Стоило нам только войти в здание штаба, как дорогу тут же преградил молодой подпоручик с красной повязкой дежурного по штабу.

— Здравия желаю, панове офицеры! Ваши документы?

Убедительности молодому подпоручику придавали два немолодых солдата, с погонами сержантов. У обоих на ремнях висели карабины.

Мы послушно предъявили документы, и заодно представились.

— Вам сейчас дадут провожатого! — Коротко сообщил подпоручик, и, подозвал к нам молоденького солдата в круглых очках с тоненькой оправой, который проходил мимо со стопкой каких-то папок. — Рядовой, проводите панов офицеров к приёмной генерала Альтера!

— Слушаюсь, пан подпоручик! — Попытался было лихо козырнуть солдатик, но при этом, едва не уронил папки, которые одной рукой держать было неудобно. Поэтому изобразил воинское приветствие небрежно, чем вызвал явное неудовольствие в глазах сержантов, поддерживающих авторитетом и карабинами своего подпоручика.

Здание штаба было двухэтажным. И наш путь как раз лежал на второй этаж, на который можно было подняться по большой, широкой лестнице. Офицеров в здании штаба, как и предполагалось, было достаточно много — раз десять откозыряв старшим по званию, я даже уже перестал считать, сколько человек было встречено мной по пути.

Командир 25-й пехотной дивизии, генерал Францишек Альтер принял нас незамедлительно.

Что можно сказать о комдиве? На вид ему было лет сорок пять. Крепкого телосложения, среднего роста. Под носом — пышные усы. Темные волосы — гладко зализаны, с пробором, примерно посередине головы. На мундире — две медали и два Креста. И взгляд. Серьёзный такой взгляд, который выдаёт кадрового военного.

Как оказалось, в оценке генерала, я немного ошибся. В тот момент ему было только сорок девять лет. Но военным он был, действительно, кадровым, ещё со времён Империй. С колоссальным военным опытом. Службу начал в Австро-Венгерской армии, дослужился в ней до капитана. Потом вступил в польскую армию, воевал в советско-польской войне, постепенно проходя все уровни командования, от командира взвода, до командира дивизии. Звание генерала получил недавно — в марте тридцать девятого года. Впрочем, все это я узнал несколько позже, познакомившись с несколькими офицерами штаба двадцать пятой пехотной дивизии, а сейчас офицеры, собравшиеся за столом, выпрямились и пристально посмотрели на нас.

— Пан генерал! Командир отдельного моторизированного батальона, капитан Галецкий, по вашему приказанию прибыл! — Лихо вскинул руку к козырьку своей фуражки Януш.

— Пан генерал! Командир отдельного танкового батальона армии «Познань», поручик Домбровский, по вашему приказанию прибыл! — И повторив движение Януша, я также вскинул два пальца к виску.