-Ну трахались мы… пару раз.

Бельчонок поперхнулся чаем, на что Васька заботливо постучал ему лапой по мохнатой спинке.

-Мы, это ты и… Горынев?

-Ну не Лиходеев в самом деле! – возмутилась она.

-Вот как раз с последним я бы предположила быстрее.

-Чего это вдруг?

«Ничего не ясно, кроме одного, разговор о Свете уж слишком сильно ее нервирует»

-Просто, - постаралась более мягко подобрать слова, - Светослав он… ну такой…

-Да разные вы, как огонь и вода! – припечатал котейшество, - но схлестнулись аж у Избы дым из трубы пошел.

-Васиссуарий Венедиктович! – возмутилась сама Изба, неожиданно подав голос. – Ну что ты детей в неловкое положение ставишь?

-Боги! – прошептала Сири, - еще и Изба говорящая.

-Вот видишь, девочке неловко! – распекала Изба котана. – Не волнуйся девонька, я пусть и разумная-говорящая, но глазки-то прикрывать умею, да ушки тоже… в отличии от некоторых!

-А что я? – нахохлился кот, начав оправдываться. – Я не ожидал такую подставу. Ворвались ураганом, спорили, ругались. Думал, может ее спасать надо будет. А оно вон чего…

-Так, всё! – хлопнула по столу Серафима. – Не желаю больше препарировать свою личную жизнь.

Я поджала губы, пряча улыбку. Пусть мне было ничего не понятно, но от мысли, что Сири вполне может быть со Светом, а значит, останется здесь, со мной, радовала невероятно.

«А сама то ты, значит, готова остаться?»

Да. Готова. Как в лесу оказалась, как стала ощущать связь с ним да с землей, так и поняла. Что уж о Кире говорить. Не оставлю я его теперь. Люблю.

-Сирь, ну, мы поговорим с тобой потом еще, ладно?

Подруга нахмурилась, но все же кивнула.

-И то правда, - поддакнул Яким. Все потом. Тут более насущные проблемы есть. Даже две.

-Вещай, пернатый, - вальяжно разрешил ворону Васька.

-Первая, это как вызволить Ладомилу. Ну а вторая, куда деться от гнева Ганны. Она тоже не слепая поди, и не глухая. О Кире с Ядой наслышана, зная ее - в бешенстве.

-Кстати об этом, - прокашлявшись, ответила я. – Мы с ней встречались, в поселении волков.

Кирилл

Смородинка привычно обжигает, как будто сдирает живьем кожу. Оплавляет шмотки и кажется, что они въедаются в обугленное мясо. Ничего этого, конечно, не происходит на самом деле, но чувствуешь все каждый раз по-настоящему. Очищение огнем - первый шаг в подземные Чертоги, без которого тебе просто не откроются врата царства Чернобога.

В первый раз я орал, как резаный, помню, что не мог сдержаться, что потом чувствовал себя жалким… Наместник бога, не сумевший держать лицо.

Теперь уж не впервой. Молчу. Морщусь, стиснув зубы, но перехожу рубеж, нырнув с головой.

– Отец мой, – склонившись в поклоне, замираю у двуцветного трона, выдолбленного из огромного куска Кудыкиной горы, что уходит глубоко под землю и прорезает своей вершиной небеса. Символ единства света и тьмы – двух братьев Чернобога и Белобога. – Я пришел платить за нарушение клятвы.

– Твой долг уже оплачен, – в глазах Чернобога алым пылает огонь Смородинки.

“Как оплачен? Кем?” – в голове проносятся все кандидаты разом, от матери до Светки. Знаю же, что Боги всегда забирают в уплату самое дорогое, чтобы впредь неповадно нарушать вековые законы.

Самое дорогое.

Сознание разрывает страхом и злостью.

“Нет! Почему она? Она не должна платить за мои ошибки. Только не она”.

Поднимаю глаза на Бога. Равнодушное, холодное лицо, острые, туго обтянутые бледной кожей скулы. Спорить бессмысленно. Так же безрезультатно и глупо, как биться кулаками о черную породу Кудыкиной.

Боги не меняют своих решений.

Боги всегда берут плату.

И каждый платит сполна, соразмерно содеянному. Я знаю это с детства. Каждый из нас знает.

Так много веков назад появился род Кощеевых, Горыневых, Лихачевых. Наши судьбы - расплата за грехи рода. За просьбу предка, посмевшего прийти к богам лично и что-то у них требовать.

Мой предок – сильный маг, жрец Чернобога – потерял жену. Не в силах смириться со смертью любимой, он пришел к богу с просьбой вернуть ее в мир живых. За это согласился пойти в вечное услужение, отдав себя и всех потомков своих на пост цепных псов бога мертвых. Жить меж миром Света и Тьмы, карать за нарушение законов, следить за порядком. И получить бессмертие для себя и своей женщины. Кто же знал, что не по фигуре платье, что к бессмертию прилагается еще и куча неприятных последствий. Да и кто думал о таких мелочах, заключая контракт с Богами?

Раньше я злился, осуждал и психовал, что кто-то десятки поколений назад сдурил, а мне расплачивайся, но теперь и сам бы поступил так же ради Яды. Впрочем, на поклон идти бы не пришлось. По старому уговору каждый Кощей, носящий цепи может один раз за жизнь забрать душу из мира Мертвых, если успеет сделать это до того, как тело остынет и душа ступит на путь забвения.

– В чем ее ноша? – стараясь звучать так же безэмоционально, как Чернобог, стискиваю кулаки. Осознание, что ее накажут из-за моей дурости – худшее наказание из возможных. Поэтому Боги всегда карают дорогих сердцу. Свою ношу нести легче. Видеть, как за тебя под ней гнется дорогой человек – вот пытка невыносимая, сводящая с ума.

– Не твоя то забота, Кощей. Иди. Свою неси достойно, — почти незаметный жест рукой и меня выносит из зала порывом могильно-холодного ветра, тут же окунув с головой в огненную реку. Несколько секунд горения и твердая мать-сыра земля щекочет травинкой рожу. Выплюнуло так, что чудом не стесал скулы о прибрежную гальку.

Лежу. Хочется сжечь к херам все кругом.

Сука.

СУКА!

Первое желание – найти Ганну, поставить на колени и уничтожить потоком чистой силы. Смотреть, как она корчится, потому что это она - она во всем виновата.

Но Светка прав, с появлением Яды я изменился. Как бы не психовал, понимаю, что дело не в Ганне.

Виноват Я. Это я лез в трусы к стажерке, будучи помолвлен с другой.

Я изменял ей, зная, что союз этот скреплен богами.

Я пошел за Ядвигой к волколакам и позволил себе больше, чем имел право, не решив вопрос с невестой.

Никто, кроме меня, не виноват.

А платить будет она.

От неизвестности только хуже. К горлу подступает тошнота. Это вот так тошнит от себя, да?

Сука! Какой же ты сука, Кощей!

Кулак ударяет о кору тонкой березки. Та возмущенно шелестит ветками. Костяшки опаляет болью. Еще удар, еще. Это совсем не та боль, которая могла бы затереть то, что сжимает нутро.

Как я буду в глаза ей смотреть, а? Как вообще буду жить, зная, что ее ноша - моя. И забрать не могу, и уберечь.

Ничего не могу. Только наблюдать и мучиться.

Как касаться ее зная, сколько списано с ее счета за эти прикосновения?

И простит ли она меня за все это?

Я бы, наверное, не смог. Себя не прощу точно.

Белый ствол окрасился кровью. Красным заливает сознание. Просто уничтожить к херам все вокруг. Пусть все кругом корчатся в агонии, такой же сильной, как моя.

Держусь из последних сил, мысленно вызываю образ Яды. Раньше помогало. А теперь… Она в моей голове мягко улыбается, а в ушах звенит холодный вердикт богов: – Твой долг уже оплачен, Кощей.

И все. Сознание накрывает тьмой.

Тем временем в доме Яги

-А вот я так и знал! – разошелся Васька, стоило ему услышать историю с Ганной. - Слишком какое-то слащавое счастье. Прямо тошно. Чувствовал, вот должен быть подвох. Как будто в пряничном домике.

-Яд, ну ты даешь, - изумленно покачала головой Сири. – Ну ладно, я за тебя всегда горой была, а со Светкой Кононовой ты и сама справилась. Ну чо ты как маленькая, в самом деле? К тебе баба, мужика твоего, пришла. Думаешь, с добрыми помыслами? Ты бы еще с ней, по стопарику, на брудершафт опрокинула…

Я тихо выдохнула.

-Она не показалась мне плохой, Сири. И вообще, что я до сегодня о ней знала? Невеста Кирилла, все? Из нас двоих, во всей этой ситуации, я поступала по-скотски. Она – законная невеста, будущая жена. А я кто? Все Навье трещало и трещит о нас!