Правда… Я не уверен, что в данный момент знаю правду.

— Что? Не расслышал. — Он наклоняется вперед, поворачивая голову и подставляя ухо ближе. — Ты наслал ей метаплазию?

— Нет. — Не могу не улыбнуться, качаю головой и прочищаю горло. — Я переспал с ней в Малайзии.

Аарон сжимает губы, чтобы скрыть ухмылку.

— Ты переспал с горничной?

Я вздрагиваю и провожу пальцем по пивному стакану, размазывая конденсат.

— Технически, я переспал со своей женой.

— И что, по-твоему, подумала бы об этом Сюзанна?

Фыркнув, качаю головой.

— Если бы она была здесь, чтобы думать об этом, вопрос отпал бы сам собой, потому что мы по-прежнему были бы женаты. Я бы не женился на Эмерсин и даже не думал бы о ней в каком-либо романтическом смысле. Так что на самом деле это глупый вопрос, и ты это знаешь.

— Ты ее любишь?

Я позволяю вопросу повиснуть в воздухе, эхом отозваться в моей голове и погрузиться в тайник, спрятанный глубоко в моей груди, который знает ответ — большое, жирное «да».

— Я не планировал влюбляться в Эмерсин. Когда я влюбился в Сюзанну, это казалось преднамеренным, целенаправленным. Тара умерла. Сюзанна впала в тоску. Наша дружба крепла. И однажды мне показалось правильным выйти за рамки дружбы. С Эмерсин это произошло еще до того, как я осознал, что происходит. Предсмертным желанием Сюзанны было, чтобы я изменил чью-то жизнь. Теперь я думаю, что эта просьба была связана не столько с кем-то другим, сколько со мной. Мне кажется, она знала, что это заставит меня вытащить сердце из моей мертвой груди и позволить ему снова биться.

— Бл*дь… — Аарон усмехается и качает головой. — Ты ее любишь. Это…

— Конец, — говорю я, грустно улыбаясь ему. — Это конец. Я собираюсь расторгнуть брак. Он послужил своей изначальной цели. Теперь я отпускаю ее на поиски собственной жизни. Никто не мешал мне найти свою. А ее чувства ко мне проистекают из-за отсутствия в ее жизни отца, у нее никогда не было по-настоящему доброго мужчины. Она влюбилась в идею обо мне. Мне кажется, она влюбилась в мужа Сюзанны. И однажды она придет в себя и поймет, что влюбилась в первого парня, который хорошо с ней обращался, и не обязательно, что этот парень тот самый.

После нескольких размеренных, задумчивых кивков Аарон делает глоток воды, а затем медленно выдыхает.

— Что, если ты ошибаешься? Что, если это не просто идея о тебе? Что, если на самом деле это ты сам?

— Не я. Несколько месяцев назад она попросила развод.

Когда к нам подходит официантка, Аарон слегка улыбается мне и пожимает плечами.

— Тогда разведись с ней. Конец истории.

— Конец истории… — эхом повторяю я.

— Бро… — Аарон проводит рукой по волосам и смеется. — Что ты делаешь? Серьезно. Если любишь ее, следуй за ней.

— Я… — Я качаю головой. — Я не хочу следовать за ней. В этом-то и дело. Я здесь. У меня работа. Своя жизнь. Она лелеет свою страсть и преследует свои мечты. И мне это в ней нравится. Я не отниму этого у нее. Даже не собираюсь просить ее выбрать меня. Это даже не выбор. Это ее жизнь. Сюзанна все лето жила опосредованно через Эмерсин. Она… мы… увязли в жизни Эмерсин. Так что, даже если я позволю мозгу представить мир, в котором Сюзанна хотела видеть меня с Эмерсин, это уже не имеет значения. Я живу не ради Сюзанны. Я живу ради себя, и моя совесть не позволяет подрезать крылья Эмерсин. Это не любовь.

Страдание на лице Аарона отражает мое собственное. Он выдерживает долгую паузу, глядя в окно, а затем снова обращает внимание на меня. Наклонившись вперед, протягивает ко мне руки.

— Иди сюда.

Я несколько секунд колеблюсь, после чего подаюсь ему навстречу.

Широкие ладони Аарона обрамляют мое лицо.

— Я так горжусь тобой, бро. Ты вскрыл свою мумифицированную грудную клетку и впустил в нее человека. Может, она и не та женщина, или, может, просто время дерьмовое, но ты сделал это. И я так… чертовски горжусь тобой.

ГЛАВА 39

— Почта. — Лия бросает мне большой конверт, входя в квартиру, которую мы сняли на лето. — Я собираюсь уговорить маму переехать в Лондон.

Она откупоривает бутылку вина, а я сажусь, скрестив ноги, на диван и открываю конверт.

— Хочу сделать это место своим домом. Ты тоже должна переехать.

Подозрительно глядя на нее, вытаскиваю содержимое конверта, а Гарри Паутер запрыгивает мне на колени.

— Ты говорила так о многих местах, в которых мы останавливались.

— Да… — она наливает бокал вина, — …но ни в одно из них я не предлагала переехать моей маме. Никогда не предлагала тебе переехать со мной. Я здесь в четвертый раз, и мне нравится так же сильно, как и в первый. На самом деле, с каждым моим посещением я влюбляюсь в Лондон все больше. Скажи, что тебе здесь не нравится.

Я пожимаю плечами.

— Ты же знаешь, что нравится. — Я пробегаюсь глазами по словам в документах, что держу в своих руках.

— Тогда решено. Нас ничто не сдерживает. Верно?

По моему сердцу бегут трещины. Поправочка: оно разбивается вдребезги.

— Эм, что там у тебя? — Лия шаркает босыми ногами ко мне, заглядывая через мое плечо в документы о разводе от Зака, на них приклеены маленькие стикеры в местах, где мне нужно поставить подпись.

— О… это… — Она садится на противоположный конец дивана, подогнув под себя длинные ноги. — Хорошо. Ведь так? Ты попросила его выслать тебе документы о разводе несколько месяцев назад.

Я не могу говорить, поэтому чуть киваю.

— Это знак. В тот самый момент, когда я предлагаю переехать сюда, ты открываешь конверт с бумагами о разводе — последнее, что связывает тебя с Америкой.

— Ага, — выдавливаю я намек на шепот.

— Так почему ты выглядишь такой несчастной?

— Я… я просто… я не знаю. Он не позвонил и не написал мне, чтобы предупредить, что наконец-то отправил их. И он вел себя как обычно: постил фото в Instagram, комментировал и лайкал мои посты. Он публикует фотографии Аарона и Даниэль, а также своей новорожденной племянницы Нилы. Все… как обычно.

— Развод не означает, что вы по-прежнему не можете быть друзьями. Он означает, что вы прошли долгий путь. Ты неплохо зарабатываешь, занимаясь любимым делом, а он возвращает часть себя, которую одолжил тебе, потому что она тебе больше не нужна. — Она ставит бокал с вином на кофейный столик и придвигается ко мне ближе, кладя руки мне на колени. — Мы влюбляемся. Мы отпускаем. Мы идем дальше. И… в конце концов, снова влюбляемся.

С максимально похожей на настоящую улыбку, которую только могу изобразить, я киваю.

— Может, он встретил кого-то.

Сжимая мои колени, она заставляет смотреть на нее, а не на документы.

— Это хорошо. Это значит, что он перестал тосковать по Сьюзи. И я думаю, в этом ему помогла ты. Бьюсь об заклад, он очень благодарен тебе за это, и Сьюзи тоже.

Стиснув зубы, задерживаю дыхание и говорю себе не моргать, не двигаться ни на дюйм, потому что я на волосок от срыва.

— Но… — Лия хмурится, — …было бы правильно, если бы сейчас ты поплакала об этом.

Я киваю, как минимум, дюжину раз, смахивая слезы с глаз, в то время как мое лицо искажается в безобразном плаче.

— Ох, детка… — Лия наклоняется ко мне, и я обвиваю руками ее шею.

Я хорошенько и долго плачу, потому что вышла замуж за мужчину своей мечты без предложения руки и сердца, без кольца с бриллиантом, без волнительных бабочек в животе.

Без платья.

Без семьи.

Без друзей.

Мы едва поцеловались.

А потом он поехал к стоматологу.

Тем не менее… я любила (люблю) Закари Хейса и не могу представить себе

мужчину, даже близко похожего на него.

Зак не торопился отправлять мне бумаги, поэтому и я не спешу их подписывать. Спустя две недели после их прибытия он присылает мне сообщение.