— Привет! — Ухмыляющийся Зак заглядывает на кухню после двухдневного отсутствия. — С днем рождения.

Я закрываю ноутбук, стоящий на кухонном столе, и откидываюсь на спинку стула, а он ставит на стол рядом с ноутбуком розовую коробку, перевязанную белой лентой, а затем медленно целует меня в губы.

— Спасибо, — бормочу я и ухмыляюсь, а Зак садится на соседний со мной стул и ослабляет галстук. — Не стоило.

Я отрываю взгляд от коробки. Конечно, я безумно рада. Мне в жизни дарили не так уж много подарков. И дней рождений я тоже справляла не так уж много, так что я эгоистично наслаждаюсь этим моментом.

Я поднимаю крышку. Внутри фотокнига в твердом переплете. «Дайан Арбус: монография апертуры» (прим.: апертура камеры — отверстие, через которое проходит свет).

— Зак… — шепчу я, когда вижу, что это первое издание 1972 года.

Книга полна портретов в нетрадиционных позах обычных людей из рабочего класса, а также тех, кто жил на задворках общества, таких как проститутки и великаны. Он сильно потратился на покупку.

Я прижимаю книгу к груди.

— Это слишком, но идеально. Ты такой внимательный. Я… — Останавливаю себя, прежде чем глупые слезы наполнят глаза. — Спасибо.

Положив книгу обратно в коробку, сажусь ему на колени, обвиваю руками за шею и крепко целую.

— Что ты делаешь? — спрашивает он хриплым голосом, когда я соскальзываю вниз и становлюсь перед ним на колени, потянувшись к его ремню. — Я купил это тебе не для того, чтобы ты…

Он делает паузу и глубоко вдыхает, когда я обхватываю его рукою.

— Я просто… — он путается в словах, — …говорю, что тебе не нужно… бл***дь…

Его глаза закрываются, когда мою руку заменяет мой рот.

В настоящей близости трудно ориентироваться, когда любишь. Я желаю доставить удовольствие Заку, потому что люблю его, а не потому, что пытаюсь отплатить или заслужить его любовь. В большинстве случаев я не сосредотачиваюсь на том, как сильно повлияло на мою жизнь отсутствие отца. Легко притворяться, что у меня есть здравый контроль над близостью и отношениями, но это не так. Я все еще учусь.

С довольной и очень благодарной улыбкой Зак неторопливо поднимается и идет в душ.

— Собирайся, — кричит он на половине пути по коридору. — Я приглашаю тебя на ужин.

Я хихикаю, совершенно потеряв голову от волнения. Он не проявляет признаков вины, будто я сделала это только из-за подарка. Не спешит отвечать взаимностью, хотя не сомневаюсь, что позже он щедро отблагодарит меня в честь дня рождения. Это кажется… нормальным. В не совсем нормальных обстоятельствах я обрела небольшой баланс.

Зак ведет меня в японский ресторан, где мы разуваемся у входа. Я смотрю на него с интересом.

Он подмигивает.

— Первый раз?

Я киваю.

— Хорошо. — Его плечи распрямляются, подбородок вздергивается вверх, а губы изгибаются в торжествующей ухмылке. — Рад, что знакомлю тебя с этим первым.

Администратор проводит нас к нашему столику. Я смотрю на Зака с любопытством. Он кивает, чтобы я села первой, так что я устраиваюсь на подушке и опускаю ноги в углубление под низким столиком.

— Это дзасики, — говорит он, когда нам вручают меню (прим.: дзасики — это комната с деревянным полом, покрытым татами, на которых стоят низенькие деревянные столики. Вокруг столиков гости сидят на подушках дзабутон).

— И ты это знаешь, потому что часто бываешь здесь или в Японии?

Взглянув на свое меню, он пожимает плечами.

— И то, и то. О… свадьба Аарона и Даниэль перенесена на следующую неделю. Так что ты на нее успеешь, если только Лия не соберется уехать раньше.

— Почему свадьба на следующей неделе?

— Бабушке Даниэль нездоровится, а ей хочется быть на свадьбе.

— Думала, ты скажешь, что Даниэль беременна.

Зак со смехом разворачивает салфетку и расстилает ее на коленях.

— Нет. Но тоже вариант.

— Значит, я впервые познакомлюсь с ней на свадьбе?

— Видимо.

— Какая она?

Мы делаем паузу в разговоре, чтобы заказать напитки и еду, и как только снова остаемся одни, Зак, прищурившись, смотрит на меня.

— О чем мы говорили? Ах, да. Даниэль. Она фармацевт. И обожает плохие шутки Аарона. Они оба хотят одного ребенка и собаку.

Я улыбаюсь, но улыбка быстро сникает, и я медленно киваю.

— Можно вопрос?

— Конечно.

— Вы со Сьюзи планировали завести детей?

Брови Зака натягиваются, как линованная бумага.

— Да.

— Ты все еще хочешь детей?

Он глубоко вздыхает, медленно качая головой и проводя рукой по лицу.

— Я не могу об этом говорить.

— Прости, — шепчу я, постукивая ногтями по стакану с водой.

— Нет. — Он опускает руку на колени. — Все в порядке. Просто я не уверен, чего хочу, поэтому мне трудно думать о детях, когда я даже не думаю о новом браке.

Я хмурюсь.

Зак щиплет переносицу.

— Бл*дь… я ведь женат, — он усмехается.

Следуя его примеру, я фыркаю.

— До меня тоже доходил такой слушок. Уместны поздравления или соболезнования?

— Эмерсин… я не это имел в виду. — Он кусает губы и качает головой.

— Все нормально. Когда разговор начинается с детей и переходит к матери твоих возможных будущих детей, я не ожидаю, что ты будешь рассматривать меня в такой роли.

Зак изучает меня с непроницаемым выражением, а затем скользит рукой по столу и нежно сжимает мою руку.

— Послушай, я не знаю, куда двигаюсь. Не знаю, куда двигаешься ты. Но могу сказать, что в данный момент мне нравится то, что у нас есть.

Я улыбаюсь, и по большей части, искренне, но я не чувствую, что знаю, что в

данный момент у нас есть. Это неуютное счастье.

На следующее утро около шести я отправляюсь на пробежку — слабая попытка привести мысли в порядок. Пробежав чуть больше пяти миль, сворачиваю на нашу улицу и вижу на подъездной дорожке Зака, смотрящего на часы. Он весь потный и тяжело дышит. Он тоже нуждался этим утром в хорошей пробежке.

— Сколько ты пробежал? — спрашиваю я.

Он поворачивается, и на его лице расцветает медленная улыбка.

— Доброе утро. Восемь миль.

Я закатываю глаза и выгибаю спину с протяжным выдохом.

— Ну, конечно.

— Идем в душ. Я приглашаю тебя на завтрак.

— Ты приглашал меня и на ужин.

— Ну, а теперь приглашаю на завтрак. И мне не нужно ничего взамен. — Он подходит ко мне ближе и цепляет пальцем мой палец, легонько встряхивая, выражение его лица такое же игривое.

— Да? — спрашиваю я, чувствуя головокружение.

Его улыбка становится шире.

— Да.

Я опускаю голову, чтобы скрыть нелепое волнение, иду к входной двери и бегу в душ. К тому времени, когда я выхожу из ванной с моими обычными тусклыми светлыми волосами, Зак уже ждет меня у задней двери.

Он отрывается от телефона и улыбается.

— Готова?

— Готова. — Я закидываю ремешок сумочки на плечо, а он придерживает для меня дверь.

Несколько кварталов мы молчим, а потом Зак прочищает горло.

— Я знаю, что ты поощряла пристрастие Сюзанны к «Капитану Кранчу».

Такого я не ожидала. Искоса смотрю на него, но он не отрывает взгляда от дороги. Я знаю, что ты дал ей смертельную дозу морфия. Опять же, вслух я этого не говорю. Смогу ли я когда-нибудь сказать ему об этом? Доверится ли он когда-нибудь мне?

— Не понимаю, о чем ты.

— Обманщица, — Зак усмехается. — Она скрывала это от меня, просто не очень хорошо. Крошки в постели. Да, я находил крошки после того, как вы двое смотрели эти ваши дрянные реалити-шоу. Так что, все ты понимаешь.

Я барабаню пальцами по своим обтянутым джинсами ногам.

— В свою защиту…

— Тебе не нужна защита. Я тоже поощрял ее пристрастие. Ей требовалась целая вечность, чтобы осилить коробку, и хлопья быстро черствели. Я заменял коробку, пока она не видела, съедал тарелку или две хлопьев, всегда оставляя примерно столько же, сколько было в предыдущей. Мишель знала. Она притворялась, что покупает хлопья для Сюзанны, но это был я. Всегда я.