Зак снова поворачивается, чтобы вернуть аптечку в ванную. Я разглядываю свои руки и чувствую скованность в шее от заживающих порезов. Такова моя жизнь на данный момент. Без сомнения, я продолжу творить великие дела, но прямо сейчас… я выживаю.

Бросив свою гордость на пол и раздавив ее ногой, я выхожу из кухни.

— Да. Я выйду за тебя замуж, — выпаливаю я, когда он появляется из ванной.

Зак смотрит на меня так, будто я закончила свое заявление запятой, а не точкой. Он ждет но.

Никаких но.

Я выйду за него замуж.

Вытащу себя из долговой ямы.

Найду работу.

Может быть, даже нового мужа, который будет меня любить.

Сжав губы, чтобы он понял, что продолжения не будет, я сцепляю пальцы перед собой.

— Хорошо. На следующей неделе мы подадим заявление на получение разрешения на брак и сможем пожениться в тот же день.

Боже мой. Боже мой. БОЖЕ МОЙ!

Мой учащенный пульс отдается в ушах оглушительным свистом. Надеюсь, он

закончил говорить, потому что сейчас я плохо слышу.

Это происходит. На следующей неделе я выхожу замуж.

Зак дает мне пятнадцать минут, потому что в четыре у него прием у стоматолога, так что нам уже пора выходить.

Пятнадцать минут на подготовку к свадьбе? К браку? К бракосочетанию? Без понятия, как это назвать, и совершенно не без понятия, что мне надеть. Я сменила уже пять нарядов.

— Эмерсин, пошли!

— Дерьмо… — бормочу я, корчась от вызывающей зуд ткани.

Менее чем за десять секунд я переодеваюсь из колючего платья в юбку до колен и розовый свитер с рукавами три четверти. Нечестно просить кого-то вроде меня — человека с такой страстью к одежде — просто надеть что-нибудь на собственную свадьбу.

— Эмерсин…

— Иду!

Мы на пороге нашей первой ссоры, а мы еще даже не женаты. Я запихиваю кое-что из косметики и расческу в сумочку и с балетками в руке бегу к черному ходу.

Брови Зака дотягиваются до линии роста волос.

— Что? — Я осматриваю свой наряд.

— Ничего.

Я окидываю взглядом его джинсы и футболку с кармашком на груди. Одежда простая, но не полинявшая и не мятая, возможно, от J.Crew.

— Считаешь, я слишком принарядилась? Я постоянно ношу юбки. Не смотри на это так, словно я считаю сегодняшний день особенным. Я просто надела первую попавшуюся вещь, которую не нужно было гладить.

Он не настоящий муж. Я не клянусь быть честной. Хотя не думаю, что в свадебных клятвах есть что-то про честность. А ложь иногда необходима.

Намек на улыбку касается его губ.

— Ты хорошо выглядишь.

После короткой паузы, чтобы оценить его искренность, я бормочу:

— Спасибо.

— Пожалуйста. Пойдем.

По дороге в здание суда я игнорирую его косые взгляды, пока наношу немного макияжа. Опять же, я крашусь и в те дни, когда не выхожу замуж. Ничего особенного.

Это охренеть как особенно!

Чего я не игнорирую, так это то, что Зак подпевает звучащей по радио песне Imagine Dragons «Next to Me». Сюзанна не лгала; у него отличный голос. Я мурлычу мелодию, потому что не знаю всех слов. Краем глаза замечаю его улыбку, но петь он не перестает. Слова поэтичны и странно пронзительны для моей жизни. Находиться рядом с человеком, несмотря на хаос его жизни, верить в него, даже когда он в самом худшем состоянии, любить его беззаветно. Зак меня не любит, но сейчас он, несомненно, святой в моей жизни.

Для разрешения на брак требуются удостоверения личности, а в случае Зака — свидетельство о смерти супруги. Не знаю, чувствует ли Зак мою вину и раскаяние, когда ему приходится показывать документ, доказывающий, что его предыдущая жена умерла, но мое тело превращается в камень, а дыхание замирает. Даже сердцебиение замедляется, чтобы быть как можно незаметнее.

С разрешением на руках мы сразу же направляемся в кабинет судьи, имея в запасе несколько минут до назначенного времени встречи.

— Он огласит традиционные клятвы. Обмен кольцами не обязателен, поэтому их у нас нет.

Я киваю полдюжины раз и, по крайней мере, столько же раз с трудом сглатываю. Мои нервы на пределе, когда я упираюсь взглядом в его палец без кольца на левой руке. Утром оно было на месте.

— Все в порядке? — выводит меня Зак из стремительно мчащихся мыслей.

— Хм… поцелуй. Он попросит нас поцеловаться?

Зак пожимает плечами, будто не уверен, и это не важно. Но это важно.

— Думаю, это просто разрешение, — говорит он. — Не требование. Вроде, можете поцеловать невесту. Это не значит, что мы должны целоваться.

— Хорошо. Но не будет ли выглядеть подозрительно, если мы не поцелуемся? — Мой голос не перестает дрожать.

— Если тебя это беспокоит, то мы просто поцелуемся.

Мы просто поцелуемся? Серьезно? Он в порядке с тем, чтобы меня поцеловать. В порядке с тем, чтобы меня не поцеловать. Я же в полном беспорядке и какая угодно, только не в порядке.

— Хорошо, — пищу я единственное слово.

— Хорошо — поцелуй? Или ничего, если мы этого не сделаем?

Прежде чем я успеваю ответить, дверь открывается, и нас приглашают в кабинет судьи.

Я сейчас блевану.

Не блюй!

Судья — не он, а она — приветствует нас с теплой улыбкой. Полагаю, хмурый взгляд она приберегает на те дни, когда приговаривает людей к тюремному заключению — например, тех, кто мухлюет со страховкой посредством фиктивного брака. Зак остается хладнокровным. Это его дар. Перевозить по небу сотни пассажиров и безопасно доставлять их к месту назначения — это у него получается лучше всего. По сравнению с этим фиктивный брак должен показаться ерундой.

Я с успехом выдавливаю из себя нервную улыбку и периодически киваю. После небольшого обмена любезностями, который берет на себя Зак, мы переходим к делу. Никакого кофе или наставлений в последнюю минуту. Не-а. Она оглашает клятвы до того, как я понимаю, что это происходит.

Это. Происходит!

— Берешь ли ты, Закари, Эмерсин в законные жены, чтобы любить и почитать ее с этого дня и впредь…

Я слышу слова оставаться верным, любить, почитать, лелеять до конца ваших дней. Мои легкие жаждут кислорода, но я не могу насытиться им.

Дыши… дыши… дыши…

Затем, словно читая мои мысли, Зак говорит: «Да», и наклоняется к моему уху, чтобы прошептать: «Дыши, Эмерсин».

Его слова и теплое дыхание оставляют следы на моей коже.

— А ты, Эмерсин… — тараторит судья, будто у нее сегодня еще куча дел. Может, у нее тоже назначен прием у стоматолога.

Может, мне тоже стоило запланировать что-нибудь на сегодня, например, маникюр или визит к психиатру. Мне бы не помешала терапия.

Повисает самая длинная пауза после того, как судья завершает задавать мне вопрос.

— …до конца ваших дней?

В такие моменты я испытываю благодарность за опыт общения с Брейди. Я согласилась на анальный секс в обмен на душ. Является ли мошенничество слишком большим риском ради медицинской страховки и дешевых авиабилетов? Думаю, нет.

— Да, — отвечаю я.

— Объявляю вас мужем и женой.

Я так занята гордостью собой за то, что примирилась с ситуацией и ответила до того, как все стало выглядеть слишком подозрительным, что совершенно забываю последнее, хотя и необязательное, действие.

— Можете поцеловать невесту.

Вот дерьмо…

Мы так и не приняли решения по этому поводу. Зак спросил. Я начала отвечать. Потом нас позвала судья. А теперь… мы должны решить. Я бросаю быстрый взгляд на судью. Она выглядит вполне довольной и счастливой за нас. Даже будучи мошенниками, мы, должно быть, выглядим очаровательной парой. Отказ от поцелуя станет опасным знаком. Я чувствую это.

Сделав крошечный шаг вперед, смотрю на Зака, сжимаю и разжимаю покрытые блеском губы, и сглатываю, чтобы сдержать страх. Он читает мое молчаливое согласие и наклоняет голову, пока его губы почти не касаются моих. Наступает секундное колебание, даже если судья его не видит. Я думаю, а может, надеюсь, что эту секунду он использует на получение разрешения от Сьюзи или, возможно, чтобы просто напомнить себе, что это всего лишь игра, способ для чего-то большего. Гуманитарная акция, если хотите.