- Она спросила меня, какие два следует сохранить. Она сказала, что если я не назову ей два имени, она примет решение сама.

Доктор Эйзиба сказал: - Ты не можешь винить себя за ее действия, Чику. Она поставила тебя в безвыходное положение - это выбор, о котором никого никогда не следует просить.

- И вообще, какого выбора она ожидала от тебя? - спросила Намбозе. - Ты не машина. Ты не можешь принять такого рода решение - никто из нас не смог бы. Голокорабли были нашими домами! Возможно, мы путешествовали на "Занзибаре", но все мы испытывали привязанность к другим кораблям. Даже когда они начали осложнять нам жизнь, у нас все еще были друзья и любимые, разбросанные по всему каравану.

- Это показывает, как мало она на самом деле понимает нас, - сказал доктор Эйзиба, печально качая головой.

- Нет, - сказала Чику. - Это ты не понимаешь. - Она вздернула подбородок и встретилась взглядом с каждым из своих спутников по очереди. - Она дала мне возможность сделать этот выбор, и я им воспользовалась. Я велела ей пощадить "Малабар" и "Маджули". Я приняла такое решение.

- Что ты сделала? - спросила Намбозе.

- Это был правильный поступок. Я не хотела, чтобы гребаная машина решала, кому жить, а кому умереть. Если это преступление, пусть это будет моим преступлением.

- Ты не имела права принимать такое решение, - сказала Намбозе.

Чику оторвалась от ящиков. - Я была там. Тебя там не было. Она попросила меня выбрать, и я выбрала. Я не могла оставить это решение за ней, поэтому я сказала ей, что "Малабар" и "Маджули" могут жить. И знаете что? Я бы сделала этот выбор снова. На этих голокораблях есть слоны. Я перевела их туда. Их выживание зависит от меня.

- Слоны, - повторил доктор Эйзиба, как будто он неправильно расслышал ее в первый раз.

- От стад "Занзибара". отделились независимые популяции. "Маджули" взял первую группу, и я вела переговоры с "Малабаром", чтобы он взял еще несколько, когда случилась Каппа... - Ее голос был на грани срыва. - Когда все это началось.

- Слоны, - снова повторил доктор Эйзиба. - Просто для ясности - потому что я очень надеюсь, что чего-то недопонимаю здесь, - ты предпочла слонов человеческим жизням? Ты не рассматривала возможность спасения голокораблей с наибольшим населением или тех, которые несут наибольшее количество специализированных технологий, необходимых нам для жизни в этом мире? Ты основывала свое решение на судьбе нескольких слонов?

- Ты видел танторов, - сказала Чику.

- Но это были не танторы, - сказала Намбозе. - В этом-то все и дело, не так ли? Это были просто животные.

- Мы не можем привередничать и выбирать. Танторы произошли от слонов. Я была должна им...

- Ты им ничего не была должна! - сказал доктор Эйзиба, сплевывая сквозь зубы. - Что она тебе сделала, Чику? - А потом он вскочил и схватил Чику за предплечья, достаточно сильно, чтобы она почувствовала, как его ногти впились в ее кожу сквозь ткань одежды. - Тебе не следовало соглашаться на это! С того момента, как ты разбудила меня на "Ледоколе" и сказала, что мне солгали, я принял решение доверять тебе, полагая, что обстоятельства вынудили тебя сделать трудный выбор на благо каравана. - Эйзиба сильно толкнул ее. Чику потеряла равновесие и упала навзничь, зацепившись ногами за ящики с припасами, на которых она сидела. Она сильно ударилась верхней частью спины, нагнув шею и выбив воздух из легких.

Физическое насилие никогда не было частью ее мира. На мгновение это было больше, чем она могла переварить.

- Тебе следовало отказаться, - сказала Намбозе, нависая над Чику. - Почему ты этого не сделала? Почему ты не потребовала нашей помощи в принятии решения?

- Это сделало бы его более приемлемым для вас обоих? - спросил Травертин.

Чику попыталась оттолкнуться от пола.

- Мы должны были принять в этом участие, - сказал доктор, поставив ногу прямо на живот Чику, чтобы удержать ее на полу. - С нами должны были посоветоваться!

- А что, если бы мы все придумали разные пары имен? - спросил Травертин. - Разве голосование по этому вопросу демократическим путем сделало бы это решение менее отвратительным?

Намбозе отскочила в сторону - она стояла на коленях у одной из коробок, роясь в ней, словно что-то искала. Чику снова попытался встать, но Эйзиба усилил давление своей ноги.

- Значит, ты согласен с нами, Травертин, это было отвратительно.

- Что было отвратительно, так это то, что ее попросили сделать выбор - это было преступлением, а не тот факт, что она сделала так, как ее просили. - Он наклонился и снова встретился взглядом с Чику. - Сколько времени она дала тебе на размышление?

Чику кашлянула. Нога Эйзибы, давившая ей на живот, мешала восстановиться ее измученным легким. - Пять... пять минут. Триста секунд.

- Таким образом, у тебя не было такой роскоши, как возможность взвесить все варианты, - сказал Травертин, - или рассмотреть все этические последствия. - Он сделал паузу на мгновение. - Доктор Эйзиба, не мог бы ты убрать ногу с моего друга?

- Она была нашим лидером на "Занзибаре", - сказал врач, твердо удерживая ногу на прежнем месте, - но она подала в отставку. И все же, с тех пор как мы появились в этой системе, она продолжает вести себя так, как будто у нее есть полномочия лидера! Возможно, из этой пародии выйдет что-то хорошее. Это дает нам шанс, в котором мы нуждались, пересмотреть нашу систему подчинения!

- Я действительно вежливо попросил тебя, - сказал Травертин.

В момент удара Чику показалось, что Травертин неправильно оценил размах своего удара. Неудивительно, учитывая, что он, вероятно, никогда за всю свою жизнь не совершал насильственных действий в отношении другого человека.

Но цель Травертина была более верной, чем казалось на первый взгляд. Он замахнулся правой рукой, и в то время как кулак Травертина не попал в челюсть Эйзибы, его браслет не промахнулся. Чику вздрогнула от звука удара.

Доктор Эйзиба мгновенно упал, ударившись о три ящика. Он приземлился на спину, раскинув руки, зацепившись одной ногой за ящик, и остался совершенно неподвижен.

Освободившись от давления ноги врача, Чику заставила себя встать. Она задавалась вопросом, мог ли доктор Эйзиба быть мертв, убит одним ударом. Но у Травертина были другие, более насущные проблемы. Намбозе все еще копалась в одном из ящиков с медикаментами, отбрасывая в сторону шприцы и флаконы, образуя веселую разноцветную смесь, похожую на содержимое коробки с мелками. Травертин с силой ударил по крышке, раздавив ею пальцы Намбозе. Она взвизгнула, зашипела и снова опустилась на корточки, ее рука все еще была в коробке.

- Что ты ищешь? - спросил Травертин. - Что-нибудь, что вырубит Чику? Что-то, что может ввести ее в кому?

- Но ты же не можешь ее защищать! - зарычала Намбозе. - Она поступала плохо со всеми нами, но хуже всего она поступила с тобой! Она превратила тебя в монстра, о котором детям снятся кошмары! Как ты вообще можешь быть на ее стороне?

- Я ни на чьей стороне не стою - я не занимаюсь "выбором стороны". - Но разгневанная Намбозе не была в центре внимания Травертина. Он опустился на колени рядом с неподвижным врачом и поднял его веко.

- Он мертв? - спросила Чику.

- Просто без сознания, я думаю. Он доктор.

- Ты ударил его довольно сильно.

- Мне показалось, что это был соразмерный ответ в данных обстоятельствах. - Травертин потер предплечье, сжимая мышцы с каким-то удивленным восхищением.

Чику ущипнула себя за переносицу и прищурила глаза. У нее была ужасная головная боль, похожая на стук молота по наковальне. - Я думала, мы были лучше, чем сейчас.

- Мы люди. Скажи спасибо, что мы перестали вышибать друг другу мозги дубинками каждые пять минут.

Намбозе высвободила руку из медицинского чемоданчика. Она проверила свои пальцы один за другим. Морщины ярости прорезали ее лоб, такие аккуратные и правильные, что их можно было бы начертать на месте. - Это неправильно.