Он помолчал, вздохнул и бросил в могилу горсть земли.

— Да изойдёт кровью небо, и в муках восстанут мёртвые, если мы потеряем надежду. Ибо вера погребена! — Голос генерала Абэлиса, низкий и глубокий, едва не заставил меня вздрогнуть.

Ещё горсть земли ударилась о светлое дерево.

— И пустота прорастёт криком, а ветер станет нашим дыханием, если мы не вернёмся. Но мы вернёмся, — произнёс Колин.

Это мог сказать только он.

— И никогда ещё слово не было так близко молчанию. И мы обнимемся как чужие, ради светлого обретения родства, — пробормотал Имэ и беспомощно оглянулся на Симелина, стоявшего с закрытыми глазами у самой кромки могилы.

Эрцог Зелёного камня был бледен, слёзы ручьями бежали по его обвисшим щекам.

— И именем нам станет радость, — прошептал он и всхлипнул. — И… И…– Симелин замолчал, склонил голову, и слёзы закапали ему на грудь.

—… и разорвёт сердце! — закончил Локьё.

Обняв зелёного эрцога, он оттянул его от края могилы.

— Потому что нам уже не вынести тех, кем мы станем, — прошептал Симелин.

С другого края к могиле подошла Айяна.

Она опустилась на колени, набрала полные ладони, и глина, словно песок, мягко потекла из её рук.

Проводящая подняла голову: она улыбалась!

Меня затошнило и вырвало бы, если бы не Энрек. Он успел дёрнуть меня назад, а случайный порыв ветра выдул из лёгких отвратительную сладость.

— Дыши, — похлопал меня по спине иннеркрайт. — Ты чего вдруг? Может, воды приказать принести?

— Она улыбается, — выдавил я.

— Кто? — удивился Энрек. — Привиделось, что ли?

— Нет, — я мотнул головой. — Айяна.

— А что она должна делать? Плакать? — удивился Энрек. — Плакать эйнитам нельзя. Она же слона на скаку остановит, твоя Айяна. Душа просто не сможет уйти, куда ей надо, если Проводящие начнут рыдать.

— И что тогда?

— Ну, приведение выйдет или фантом. Жить-то душа без тела тоже уже не сможет. Пойдём, выпьем!

— А… — я оглянулся.

Подтянулась эйнитская молодёжь, и могилу уже почти сравняли с землёй.

— Без нас обойдутся, — пояснил Энрек. — Сейчас начнут устанавливать плиту. Потом готовить прощальный ужин. Он будет в сумерках.

— А… — я видел, что Колин говорит о чём-то с инспектором Джастином.

— А эти не развлечения ради выманивали инспектора из его скорлупы. Им будет не до нас. Здесь сейчас все влиятельные люди Содружества и Юга Империи. Ну и ренегаты тоже, — Энрек кивнул на Имэ. — Редкое стечение обстоятельств. — Он хмыкнул. — Прямо таки «случайное». Особенно если учесть, что кто-то успел научить вашего комкрыла здешним стишкам. Ну и жертва опять же есть, что связала их всех. Просто чудо какое-то. Знать бы, кто его подстроил. Пошли, капитан, всё равно нас на это святое собрание никто не пустит. Хоть напьёмся с горя.

Имэ посмотрел в нашу сторону. Энрек дёрнул меня за руку и со всей своей звериной силой потащил в кусты.

— Да куда ты⁈..

— Сейчас, сейчас, — отмахивался он от распросов. Я ж её где-то видел, пока сюда шёл! Вот же нюх этот человечий негодный!

Он остановился, помассировал нос, огляделся по сторонам.

— Да что ты ищешь?

— Сейчас узнаешь!

— Давай я карту с браслета выведу?

— Да я так… — Он опустил голову низко к земле. Шумно втянул воздух носом. Крикнул: — Момент!

И исчез в ближайших кустах.

Я только плечами пожал. Ведь Кот грозился организовать выпивку, а сам? К реке за водой побежал, что ли?

Экзоты и имперцы разошлись небольшими группками.

Дьюп и Локьё говорили с инспектором. Симелина утешал генерал Абэлис. Он читал ему надписи на могильных плитах.

Имэ стоял поодаль и с тоской глядел на забор из колючих кустов.

Эйнитская молодёжь укладывала плиту на рыхлую землю. Грунт постепенно усядется, и тогда рядом устроят беседку и посадят цветы.

К ограде пустили охрану и ординарцев. Теперь они робко подглядывали за нами.

Локьё и комкрыла прилетели с официальным сопровождением. У Симелина вообще была настоящая свита бездельников, и те пребывали в тихой панике от одного вида храма.

Только Имэ был один, да Колин по привычке отослал науськанных Мерисом особистов, и они нервно курили у калитки, затаившись между Сциллой и Харибдой.

Два катера привезли эйнитов из соседних храмов. Их не вместило бы маленькое кладбище, и они подходили к свежей могильной плите по очереди, замирали, прощаясь, и уступали место другим.

Всё это создавало мучительную суету у могилы, но мне не хотелось отходить слишком далеко. Тянуло взглянуть на это место ещё раз, и я делал шаг, другой, останавливался…

И вдруг очутился рядом с Имэ.

Колин спас его. Он защищал бесчувственное тело недорегента от алайцев и сумел защитить его душу от Локьё.

Имэ был выжат, измучен, выглядел больным, но не побеждённым. Похоже, в Содружестве всё ещё очень нуждались в нём, раз не сослали на одну из отдалённых планет Дома Аметиста. (Мне инжирная морда «дяди» не стала от этого родней и ближе.)

Недорегент сделал пару шагов по границе травы и земли, оступился, оглянулся беспомощно. Скованные руки мешали ему, но я видел, что это совсем не те наручники, которые используют для знати, и потому не стал ему помогать.

Будь я экзотом, может, и предложил бы недорегенту руку. Но в Империи другие правила этикета.

К тому же я видел, что Имэ намеренно ищет контакта, и это отбило у меня последнее чувство политеса.

— Ты не знаешь, где тут можно отдохнуть на скамейке, мальчик? — по-экзотиански спросил Имэ, видя, что скакать вокруг меня бесполезно.

Я мотнул головой в сторону кустов чйайра, за которыми исчез Энрек. Может, он полянку искал? Беседки на кладбище вряд ли были устроены для того, чтобы в них напивались.

— Далековато, — поморщился недорегент. — Боюсь, скоро меня пригласят на разговор в магистратуру… Или как это здесь у вас называется?

Я молча пожал плечами.

— Понимаю твоё состояние, мальчик, — процедил Имэ сквозь брезгливое сочувствие. — И радуюсь тому, что ты выше сплетен, ведь твой названый брат хоть посмертно, но удостоится титула наследника крови, а тебя к власти не подпустят никогда.

Фальшивое сюсюканье святоши из дома Аметиста показалось мне горше всей прочей церемонии.

Что он несёт? Хотя… Имэ как раз тот человек, который знает и родословную Тоо, и сценарий всего спектакля.

Выходит, Тоо всё-таки какая-то родня Локьё? Ну и какая?

Мне очень хотелось послать Имэ за билетами на один нехороший поезд, но любопытство пересилило.

Недорегент не ответил, хотя прочёл вопрос в моих глазах.

— Знание, — начал он слащаво, — самое дорогое, что у нас есть…

— Торговаться будем? — перебил я и бесцеремонно огрел его по мозгам.

Имэ продолжал растягивать губы. Я что, разучился огрызаться? Или ему так нужен этот разговор, что терпит и не отвечает?

— Истина — бесценна, — возвестил недорегент, истекая сиропом. — Часто бывает так, что человека фаршируют истинами ещё до рождения, но силы в нём мало, потому как огонь потерян в усталых поколениях. А бывает как с тобой: ты — есть камень, сорвавшийся с вершины, но камень сей нем…

— Мне матом покрыть? — спросил я, подчёркивая свою способность к говорению.

Имэ раздражал меня всё больше. Я готов был уже плюнуть на очередной кусок информации и уйти, но он остановил меня изящным жестом маленькой ладони.

— Тоо — племянник Локьё по линии крови его Дома, — нехотя сдался он. — Это очень серьёзная нить родства в Великих домах. Мальчик вполне мог наследовать власть, если бы судьба его сложилась как-то иначе, потому что эрцоги не признают отречений эйнитского круга. Да и правильно делают. Тоо был прекрасно воспитан здесь, его кандидатура могла устроить Дом больше, чем отыскавшийся на помойке праправнук Янгольда. Я не указчик дому Сиби и понимаю, что там — свои планы, но не люди распорядились этой судьбой, и я скорблю здесь вместе со всеми. Ты доволен?

Имэ играл интонацией: то приближая меня полуинтимным сюсюканьем, то возвышая голос и словно бы отталкивая. Доверительности в нём было чуть, лицедейства — немерено.