Драгое отключился. Он явно хотел предупредить меня о том, что алайцы уже подписали какие-то бумаги с нашим руководством.

Весёлого в этой новости было мало, но я улыбнулся.

Я знал, что капитаны сливают друг другу информацию, но раньше не входил в их «позолоченный» круг. Однако Драгое меня отыскал не только для того, чтобы анекдот рассказать. Капитан «Ирины» всегда мне симпатизировал, а теперь решил, что имеет право и опекать.

К сожалению, я не мог послушаться дружеского совета. Без сомнения доброго, но в этот раз я не по глупости заявился на «Леденящий». А то, что попытаюсь сейчас сделать, не сможет и Хэд.

Никого из наших вот так, запросто, не допустят к Локьё. А завтра, может, и я уже не прорвусь.

Вошёл Лиддон.

— Вас примут. Идите за мной.

Мы снова очутились в пёстром от разноцветных кителей коридоре.

Корабль бурлил. Потоки людей встречались, возникали водовороты. Нас едва не толкали, что для экзотов было близко к неприличному поведению.

Впрочем, для меня столпотворение на корабле командующего было как раз привычным. У комкрыла случалась такая толкотня, что приходилось включать домагнитку. Так что, считай, повезло с обычаем местных держать дистанцию — защиты на мне сегодня не было, оружия тоже не брал — не тот случай.

Когда мы свернули из центрального коридора к капитанской — человеческая река обмелела.

Гости ещё попадались, но лишь на развязках коридоров, малыми группками.

Мы подошли к капитанской, где по традиции обитал Локьё, хотя у «Леденящего» был ещё один, «технический» капитан. Проникли в «предбанник» — этакий аналог приёмных в кабинетах чиновников.

Карауливший там дежурный был при оружии и «доспехах». Он сначала вызверился на Лиддона, проверяя его сканером, а потом прицепился ко мне.

Ничего не нашёл, конечно, но книгой заинтересовался сугубо. Помня, что её опасно разве что жрать, я достал раритет из пакета и сунул ему под нос, посмотри, мол, сам.

И предупредил шутливо:

— Только будь осторожен, она ядовитая.

Зря я так пошутил.

Дежурный уставился на меня, как змея на лягушку. Заорала сирена. По коридору застучали тяжёлые ботинки охраны.

Я только плечами пожал: какая сирена? У него же сканер в руках? Он что, тупой?

Пока охранники в полутяжёлых доспехах, прижав меня к стене, проводили дополнительное сканирование, в предбанник проник массивный лысый старик в зелёном камзоле, обмотанном блестящей мантией, и шагнул в капитанскую, даже не заметив меня и охраны.

Охранники тоже его показательно «не заметили». Они завершили сканирование, обозвали дежурного идиотом, но…

Моё место в капитанской уже было занято.

Дежурный попросил меня обождать в предбаннике. И с неохотой пояснил, в ответ на мой вопросительный взгляд, что эрцога Дома Сиби почтил визитом эрцог Дома Ильмариина, достопочтенный Симелин, и остановить его он никак не мог.

Я сел в белоснежное кресло. Дежурный предложил мне чаю.

— Не стоило так шутить, — сказал он извиняющимся тоном.

— Да я не шутил. Это же какой-то ваш раритет? Гачжи. Книга последнего чего-то там? Она и была когда-то ядовитая, просто выдохлась от старости.

— О, — удивился дежурный. — Это действительно книга последнего откровения? Настоящая?

— Вроде, да, — кивнул я.

— Вы привезли её в подарок?

Пришлось ещё раз кивнуть. Не пояснять же, что не для Локьё. Да и не книгу я дарить буду, она не моя, а кристалл, что внутри.

Кстати, сканер охраны не засёк даже следов яда. Видно, Дерен был прав — игрушка давно выдохлась.

— Дорогая, наверное? — почтительно поинтересовался дежурный, разглядывая книгу, но не решаясь попросить подержать. — Их уже лет двести не делают.

— Может, и дорогая. Я не спрашивал.

Дежурный вдруг сделал стойку и кинулся в капитанскую. Наверное, эрцог позвал его.

Мембрана дверей разошлась и до конца не закрылась. Лиддон мешал ей, суетясь рядом, а на него она срабатывала автоматически.

— И мы слишком поздно учли в этих схемах Э-лай! — донёсся до меня голос Локьё. — И жадность имперского Центра!

В ответ ему раздалось неразборчивое:

— Не… бур-бур-бур… знали.

— Но узнали, в конце концов!

— Это предатель Имэ! Его шпионы просто кишат кругом! — Голос Симелина приблизился. У него был глубокий, но какой-то «глухой» баритон.

— Ну, не-е-т, — протянул Локьё. — Имэ не мог знать о свёртывании испытаний дискретной модели веерного разведения пластов! И о сути неудачных экспериментов, кроме нас двоих, не мог знать никто! О сути! Значит, кто-то из нас, а, Бакки? Кто, скажи мне? Кто так сердечно любит зелёное небо Э-лая? Где граница между посвящённым и продажной сволочью⁈

Эрцог шагнул в предбанник, а следом вывалилась туша Симелина, зелёного эрцога.

Локьё знал, что я ожидаю визита, а вот зелёный эрцог, не заметивший меня в первый раз, уставился как на воскресшего мертвеца.

— Что тут делает ОН⁈ — взвизгнул Симелин. От отвращения при виде моей физиономии челюсть его длинного рта опустилась вниз, обнажая ровные мелкие зубы. — Мы же договорились — больше никаких имперских контактов!

Запястье зачесалось просто невыносимо. Я неловко скользнул по рукаву, маскируя не очень приличное движение.

Рукав задрался, и Локьё уставился на бляшку с мордой медведя в коросте запёкшейся крови.

— Он?.. — спросил Локьё, но не Симелина, а словно бы самого себя. — Голос его звенел готовой лопнуть струной.

Взгляд эрцога скользнул с моей руки на лицо. Мы встретились глазами и… Струна порвалась.

Я отшатнулся. Пространство завибрировало, перегреваясь, но Симелин и этого не заметил.

— Окажу-ка я тебе услугу! — прошипел он, не отрывая от меня неприятного взгляда блестящих выпуклых глаз.

— Он не готов, Бакки, — с трудом разжал губы Локьё. Они его не слушались.

— К визиту в Дом Беспамятных нечего особо готовиться, — осклабился Симелин. — Эта личинка бгадтта сейчас лопнет от неположенных знаний.

Локьё хотел ответить ему, но замер. Взгляд его затуманился, стал слепым и беспомощным.

— А ну, смотри в глаза! — приказал Симелин, и моя голова сама дёрнулась на его голос.

— Эве? — донёсся до меня шёпот Локьё.

Но видел я уже только зелёного эрцога. Погружался в него, как в воду. Дыхание стало поверхностным, словно воздуха становилось всё меньше.

— Это ч у в с т в о, и имя ему у с т а л о с т ь, — медленно начал Симелин. — И я ощутил, как сердце дёрнулось и повисло в груди. — С м ы с л а нет, и не существует боли…

Зелёный эрцог протянул руку, и я понял, что он сейчас так же неспешно, как наползали слова, вынет из меня сердце и остановит его.

Локьё я видел лишь боковым зрением. Мутно. Как сквозь толщу воды.

Он перевёл взгляд с моей руки на длань Симелина, дотронулся до вспотевшего лба. И вдруг взревел:

— Канис!

Я вздрогнул, и сердце ударилось о рёбра, разрывая грудную клетку бешеным стуком.

Кажется, я упал: каюта крутанулась и уставилась на меня люминосферами потолка.

— Врача! — крикнул Локьё, но не наклонился ко мне, а продолжал орать: — Это ты не выйдешь отсюда, если не поклянёшься мне Беспамятными!

Я приподнялся на локте: он кричал на Симелина.

Губы зелёного эрцога кривились в беззубом оскале. Лицо его казалось мне мордой гигантской жабы.

— Клянусь, это не я! — квакнул он.

Мембрана дверей, ведущих в коридор, вздрагивала — кто-то пытался отрыть её снаружи.

В коридоре закричали, послышался топот знакомых магнитных ботинок охраны. Загоняли сегодня парней…

— Что с тобой, Аний? — Симелин улыбался, не понимая, что происходит. — Как ты мог подумать, что я способен предать тебя?

— Тварью! — вырвалось у эрцога Дома Сапфира. — «И перед лицом гибели мира мужчина остаётся мужчиной, а тварь — тварью»!

— Ты смеешь цитировать отщепенцев? — растянул дрожащие губы зелёный эрцог.

— Я? — возвысил голос Локьё. — Я — смею! Мой старший сын, Эвгерет, ушёл путями, которых нет! Слышишь, ты? Они всё ещё уходят! А тварь остаётся тварью! Отойди от него!