Я уверена на девяносто девять процентов, но этот гребаный один процент вырывается на поверхность, и мои легкие сжимаются от волнения.

— Черт, черт. Мне жаль… — отталкиваюсь от карниза и надеваю леггинсы обратно. — Я не… я не могу… блять, — отворачиваюсь от него, потирая глаза руками, чувствуя себя такой смущенной, такой дерьмовой и такой чертовски растерянной.

Я не могу смотреть на него, когда он отступает назад, глубоко вздыхая. Бросаю взгляд на его белеющие кулаки, и не хочу видеть гнев и ненависть в его глазах. Не думаю, что смогу это вынести.

Затем он быстрыми шагами сокращает расстояние между нами, тянет меня к себе, крепко обхватывая руками. Он прижимается ртом к моей макушке и полустонет, полувздыхает в мои волосы. Но не злится. Это я знаю точно. Он все еще держит меня как дорогое сокровище, а не как завоевание, и от одного этого осознания мне хочется плакать.

Я сглатываю угрожающие слезы и пытаюсь утешиться тем, что его теплое тело прижимает меня к себе. Он ослабляет хватку, и я поднимаю на него глаза. В них отражается обожание, а не гнев. Он смеется, и звук разливается в моем животе, на его губах играет мягкая улыбка.

— Ты убьешь меня, женщина.

— Я уверена, ты пережил гораздо худшее.

Он качает головой.

— Даже близко нет.

Кэш

После мучительного запихивания твердого члена обратно в джинсы, мы с Харлоу садимся в машину. Она продолжает бросать на меня грустные взгляды исподтишка. Если это потому, что она жалеет, что остановила меня, то плохо дело. Ее волосы собраны в короткий хвост, но растрепаны, потому что я засунул в них пальцы, пока овладевал ее ртом.

Блять, этот рот.

Она целует так, что хочется еще, еще, еще. Она прижимается так, будто может дышать только тогда, когда я забираю у нее дыхание.

Я знаю это чувство.

Она бросает на меня еще один такой взгляд, и я уже собираюсь что-то сказать, когда она не сводит с меня глаз и тянется к моей талии. Ее глаза как у лани, пока она возится с пряжкой моего ремня.

— Что ты делаешь? — это прозвучало резче, чем предполагалось, и ее мягкая улыбка спадает.

— Забочусь о папочке, — черт.

Я только расслабился, но член опять мгновенно затвердевает. Откидываюсь назад.

— Что ж, приступай.

Я вдыхаю, когда ее мягкие руки обхватывают мой член. Она медленно проводит руками вверх и вниз. При первом движении ее языка по моему кончику я сжимаю челюсти до боли.

— Блять, детка, — выдавливаю я, когда ее рот принимает меня целиком. Он мокрый, горячий и просто райский. Ее слюна стекает по всей длине, когда она проводит языком по моему кончику, а затем наклоняется, чтобы лизнуть длинным движением от основания до головки.

Мои костяшки пальцев бьют по рулю и переключателю скоростей, я изо всех сил стараюсь не убить нас. Мои бедра сгибаются, желая погрузиться в ее горло.

— Глубже, куишле. Подавись папочкой.

Ее голубые глаза смотрят на меня с коварным блеском, прежде чем она опускает голову до рвотных позывов. Мышцы ее горла заглатывают мой кончик, и все мое тело сжимается от удовольствия. Я жду, что она поднимется, но она остается внизу, лишь слегка покачиваясь, так что мой член остается глубоко в горле.

— Такая чертовски горячая, — шиплю я, проводя большим пальцем по ее щеке, чтобы посмотреть, нет ли слез. Есть.

По мере того, как она продолжает, мне требуется все больше усилий, чтобы не отрывать глаз от дороги. Звук моих стонов и ее рвотных позывов нарушается пронзительным звонком телефона. Она останавливается с членом во рту.

— Не останавливайся, блять, — затем я отвечаю на звонок.

Невероятно трудно слушать, о чем бы ни говорил Финн, все, на чем я могу сосредоточиться, — это давление, нарастающее в моем паху. Яйца чертовски болят в ожидании разрядки.

Движения Харлоу становятся более энергичными, и именно поэтому я не вешаю трубку. Мне нравится, что она бросает вызов своим границам ради меня. Она ставит себя в неудобное положение ради моего удовольствия. Плюс, я понимаю, что ее чертовски заводит сосать мне, пока я говорю по телефону. По той же причине она так сильно кончила в «Фантоме». Она получает удовольствие от риска быть пойманной.

Давление очень сильное, и я знаю, что долго не протяну.

— Бери все до капли, куишле.

— Что? — говорит Финн в трубку.

Я игнорирую его.

— Будь хорошей девочкой и проглоти до дна.

— О, господи, Кэш! — рявкает Финн и вешает трубку.

Телефон падает с моего плеча, как только я кончаю. Это ослепительное ощущение. Горячие волны удовольствия прокатываются от моих яичек по всему члену и попадают в маленький ротик Харлоу.

— О, черт, да? — я рычу, чувствуя, как она глотает, все еще держа меня во рту.

Она садится, покорно вытирая рот.

— Дай посмотреть, — она смотрит на меня в замешательстве, а затем дьявольски улыбается, прежде чем открыть рот. Он пуст, только ее собственная слюна на ее розовом языке. — Хорошая девочка.

Мне нравится это зрелище, знать, что она проглотила каждую капельку, но мне также нравится вид ее наполненной мной. Поэтому я беру ее за подбородок и сплевываю ей в рот. Она сидит, жеманно улыбаясь и облизывая губы.

Когда мы доходим до моего дома, я рад видеть строительную бригаду, работающую над «Логовом». Ппланирую большую вечеринку по случаю открытия, и после утреннего разговора с Харлоу думаю, что устрою ирландский праздник. Буду использовать только старые рецепты моей матери — если они были хороши, когда она их готовила, я уверен, что Илай сможет сделать их фантастическими. Куплю отличный ирландский виски и позабочусь о том, чтобы у нас было много бочонков «Гиннесса». В последние несколько лет я увлекся модернизацией дома, превратив его в роскошное сочетание старого и нового дизайна, но я хочу вернуть его к истокам.

Выходя из машины, я хватаю свой телефон с пола, где его уронил. Что вызывает у меня любопытство.

— Почему ты не попросила свой телефон? — говорю я, открывая дверь Харлоу.

— Никто не пытается связаться со мной, — мрачно заявляет она.

— Я уверен, что это неправда, — мы заходим внутрь, приветствуем охранника у двери, прежде чем войти в лифт.

— Мне нравилось быть «вне сети», — она имитирует кавычки. — Я отменила всю работу с клиентами, у меня уже был звонок «раз в месяц» с мамой, так что единственные сообщения, которые я получаю в эти дни — случайные люди из старшей школы, которые только сейчас узнали о Бет и выражают соболезнования, — она усмехается на последнем слове.

— А как же семья? — у меня защемило в груди, я снова узнаю это тоскливое выражение на ее лице.

— У меня ее нет.

Я твоя семья, — хочу сказать я, но почему-то это застревает у меня в горле.

***

Самое лучшее, что можно сделать на таком высоком уровне, — это не допускать ошибок. Я жестокий человек, и смирился с этим. Но ничто не может повергнуть меня в убийственную ярость быстрее, чем комары. И слава богу, на моей крыше их нет, так что я могу расслабиться и наслаждаться закатом.

Я вернул Харлоу ее телефон и сумку из шкафчика в «Логове», когда мы вернулись с полигона. Удивился, что она не просила об этом, но понимаю привлекательность одностороннего мышления. У тебя нет других обязанностей, нет чужих просьб или требований к времени. Только ты и твоя цель.

Но если ее нет со мной или в квартире под охраной, я должен иметь возможность связаться с ней. Кстати, о ней, вот и она. Идет ко мне в шелковистых пижамных шортах и хлопчатобумажной майке. Опускается на край шезлонга рядом со мной. Шевелит носом и вздыхает.

— Мой арендодатель звонит уже неделю, — я приподнимаюсь из своего положения, ее голос звучит обеспокоенно. — Я пропустила дату продления нашего договора, поэтому он подписал договор с другим арендатором. У меня есть две недели.