— Мисс Харгрейв, орудует серийный убийца, а вы — единственный живой свидетель. Вы должны помочь нам ради вашей подруги.

— Заткнитесь, — бормочу я на дрожащем выдохе, когда устанавливаю зрительный контакт с черно — белой Бет, смотрящей на меня с газеты.

— Простите? — голос детектива напряжен, как будто он изо всех сил старается сохранить спокойствие.

— Заткнитесь, — тихо повторяю я.

— Мисс Харгрейв…

— Заткнитесь! — вспыхиваю я. Резко встаю, и стул врезается в бетонную стену комнаты для допросов. Звук громкий и резкий в маленьком пространстве.

Я говорю еще громче.

— Замолчите! — снова кричу я и стряхиваю газету со стола, листья которой летят на пол.

— Заткнитесь! — как заезженная пластинка с неисправным регулятором громкости, я кричу все громче и громче.

Дверь распахивается, двое полицейских в форме вбегают внутрь и прижимают меня к стене.

— Успокойтесь.

— Прекратите сопротивляться, — их приказы — лишь белый шум, как и гротескное жужжание флуоресцентных ламп, заливающих стерильную комнату тошнотворным искусственным свечением.

— Замолчите!

— Успокойтесь.

— Прекратите, — я не сопротивляюсь. Моя щека сильно прижата к стене, и две сильные руки держат меня неподвижно.

— Заткнитесь, черт побери, — кровь приливает в ухо, я задыхаюсь в их хватке.

— Все в порядке, отпустите ее, — детектив, белый мужчина по имени Лиам, или Смит, или что — то в этом роде, говорит спокойно, несмотря на нарастающее напряжение в комнате.

Они сомневаются, но отпускают свои руки, и я отхожу от стены, встречаясь лицом к лицу с детективом как-там-его.

— Перестаньте говорить так, будто я не хочу вам помочь. Как будто мне все равно, что мою лучшую подругу выпотрошили, как рыбу. Перестаньте относиться ко мне так, будто я утаиваю информацию. Прекратите. Просто остановитесь… — я больше не могу держать себя в руках и падаю на пол, прижимая колени к груди.

— Не знаю, как долго я здесь нахожусь, но, очевидно, достаточно долго, что эту чертову газету написали и распечатали. Я рассказала вам все, что помню. Я не спала и не ела, кажется, несколько дней, а мою лучшую подругу убили. Так что, пожалуйста, просто заткнитесь.

Он приседает до моего уровня, и я неохотно разнимаю пальцы, закрывающие лицо.

— Вы правы, никто из нас не может понять, что вы сейчас чувствуете. И я прошу прощения за то, что так давил. Я бы хотел все сделать другим путем, но этот больной ублюдок убил четырех женщин, и вы — наш лучший шанс поймать его, пока четыре не превратились в пять. Поэтому, пожалуйста, еще раз, что произошло прошлой ночью? Начните с самого начала.

— Спасибо, Декс, — Бет улыбается гигантскому вышибале и приподнимается на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. Из-за дверей стрип-клуба «Персик» доносится фирменный запах одеколона и пота.

— Я здесь для этого, Красотка, — сценическое имя вполне подходит Бет, ее платиновый боб обрамляет идеально милые, но потрясающие черты лица. Она напоминает Динь — Динь, даже в своем розовом костюме, прикрывающем сверкающую сценическую одежду.

— Опять Даг? — спрашиваю я, сплетая наши руки, когда мы машем Декстеру и выходим из клуба. Она нервно крутит золотую цепочку на шее, перебирая золотые буквы, которыми написано ее сценическое имя. Я подарила на день рождения в прошлом году, и она носит ее каждый день.

— Да, излишки профессии, — Бет вздыхает и заставляет себя улыбнуться. Она начала работать в «Персике» почти пять лет назад. Я знаю, что она любит танцы и большинство своих постоянных клиентов, но всегда есть горстка мерзавцев, которые могут испортить весь вечер.

— А этот Даг, вы никогда его не видели? Она описывала его? Высокий, низкий, черный, белый?

— У него маленький член, — я опираюсь локтями на стол и запихиваю в рот горсть чипсов — наконец — то они уступили и принесли мне закуски из автомата.

— Что? — детектив приостанавливает свои записи в блокноте и смотрит на меня.

— Член. Пенис. Фаллос. Ствол. Сосис…

— Я знаю, что такое член, — костяшки его пальцев побелели вокруг ручки.

— Точно. Вот как он получил свое «прозвище», — я использую воздушные кавычки, потому что на самом деле это не его имя. — Бет отрабатывала приватный танец, и он вытащил его из ширинки, что, кстати, не разрешается делать, — Бет строго танцевала, не то, чтобы запрещалось обслуживать клиентов другими способами, но я знала, что у полиции будет в десять раз меньше сочувствия, если они решат, что она проститутка.

— И она сказала, что это самое крошечное, что она когда-либо видела, поэтому стала называть его Висячий Даг — она не могла вспомнить настоящее имя.

— Подождите, — подельник детектива, офицер Квинси — я помню, потому что так звали собаку в моем детстве — выходит из угла, из которого он молча наблюдал за происходящим. Он окидывает меня взглядом, который кажется ему устрашающим, но на самом деле выглядит так, будто он сдерживает пердеж. — Даг — это даже не настоящее имя?

— Ничего страшного, мы это выясним, — говорит детектив, протягивая руку, заставляя своего партнера замолчать, не сводя с меня глаз. — Что случилось дальше?

— Спасибо, что приехала, Лоу, — обычно ее подвозит домой другой танцор. Бет слабо улыбается мне, и я вижу, что она устала, потому что она не потрудилась смыть макияж, ведь всегда делает перед уходом. Видимо, она просто очень хотела уйти оттуда. Я не могу ее винить.

— Почему они его до сих пор пускают? — менеджеры обычно очень хорошо следят за черным списком, куда заносят проблемных клиентов, и я удивлена, что у этого засранца вообще есть шанс домогаться ее.

— Они не пускают. Он продолжает пробираться внутрь. Не знаю, как, но это уже надоело, — она скрещивает руки на груди, словно все еще пытается прикрыться от его нежелательных приставаний. Ее светло-карие глаза впитывают прохладную темноту ночного воздуха, осматривая парковку клуба в поисках моей машины.

— В такие моменты ты наверняка скучаешь по своим большим русским телохранителям, — смеюсь я.

— Мне больше нравится независимость.

Мы с Бет дружим с детского сада, и за это время за ней повсюду ходили разные люди из службы безопасности. Помню, в детстве я считала ее принцессой, потому что о своих телохранителях она говорила только: «Мой дедушка — важная шишка в России». Я полагала, что это означает «царь».

Я видела его, когда мне было десять лет, и он определенно не был похож на царя. Скорее, такой же, как любой обычный дедушка. Моя нынешняя теория заключается в том, что он ученый-атомщик и знает все военные секреты России.

Ее семья поставила ей ультиматум, когда она начала танцевать. Они не собирались продолжать оплачивать ее охрану или роскошную квартиру, если она будет продолжать ввязываться в сомнительные ситуации.

Очевидно, она выбрала танцы. И маленькую, дерьмовую квартиру со мной.

Тревожный холодок пробегает по моим рукам. Она называет это излишками профессии, но что, если Даг сейчас здесь, притаился, как жуткая тень, за одной из многочисленных машин, заполняющих стоянку?

Забавно, но можно подумать, что парковка стрип-клуба будет заполнена спорт-карами без глушителей, которые ревут, когда заезжают на свое место. Или старыми кадиллаками на огромных шинах с крутящимися дисками и грохочущими басами.

Вместо этого здесь полно внедорожников среднего класса и простых седанов. Эмблемы местного гольф-клуба и наклейки «мой ученик в списке отличников». Птичье дерьмо, разбрызганное по лобовому стеклу, и общая атмосфера — вот бы моя жена была такой же, как эти танцовщицы.

Какой позор. Я почти слышу, как жены на другом конце телефона спрашивают, купил ли муж молоко, и его никудышную ложь о том, что он застрял на светофоре с одним из этих детей, слушающих дерьмовый рэп.