Пока она скачет на вибраторе, я бью ее по попке, а она сосет все энергичнее, почти отчаянно. Каждый раз, когда она опускает глубже, я шлепаю ее по заднице, чтобы она постоянно находилась в состоянии одышки. Звуки, которые мы издаем, почти насильственные. Я шиплю и хриплю, она трахает меня ртом, издает смешанные стоны, крики и захлебывается.

Мой пах сжимается, яйца покалывают, когда приближается кульминация. Несмотря на боль в ноге, я не могу удержаться, чтобы не втолкнуться глубже. Я пытаюсь удержаться, пока не почувствую начинающиеся спазмы ее собственного нарастающего оргазма.

— Нет, пока я не кончу, куишле, — хрипло произношу я, испытывая волны наслаждения. Опускаю ремень и свободной рукой прижимаю ее голову к себе, с силой вскидывая бедра.

Я кончаю с горячим всплеском и глубоким рыком, как от эйфории, так и от жгучей боли в ноге. Отстраняю ее от своего члена, а затем вырываю вибратор из ее руки. Ее глаза слезятся и расширяются. Она глубоко дышит, но я знаю, что она так и не достигла своего пика.

Ее взгляд устремлен на мою грудь, пока она вытирает уголок рта большим пальцем. Я не могу смотреть на нее, когда говорю дальше:

— Убирайся, — слова холодные и резкие.

Харлоу слезает с кровати, не говоря ни слова. И не знаю, кому больнее — мне или ей, пока она уходит.

Харлоу

Не могу заснуть, когда Кэш отправляет меня обратно в комнату. Я хотела спуститься вниз и убрать ужасный беспорядок, который устроила в «Логове», но Роман сообщил мне, что они уже вызвали своих уборщиков. Предложила помочь им, но он дал понять, что мне не рады, что я «сделала достаточно».

Чтобы отвлечься от воспоминаний о выражении лица Кэша, когда он сказал мне убираться, я мысленно возвращаюсь к ночи смерти Бет и пытаюсь взглянуть на все под новым углом теперь, зная, что Лео — убийца.

Первое, что приходит на ум, это момент в комнате для допросов, когда Лео бьет кулаком по столу. Мне показалось, что на его костяшках быстро появляются синяки, но что, если это остатки чернил от фальшивой татуировки?

И именно с его подачи я вспомнила о татуировке Кэша. Затем последовала его непонятная настойчивая просьба не обращать внимание на Кэша — потому что, конечно, это был не он. Вероятно, он выбрал его, потому что знал, что Кэш сможет отбиться от любых косвенных обвинений.

В некотором смысле, это гениально. Не просто скрыть свою личность, а указать на совершенно другую. Но не было достаточно доказательств, чтобы убийца был пойман. Идеальное прикрытие, которое он мог использовать снова и снова.

Но появлялась я. Пробивая дыры в его идеальном плане.

И когда конверт доставили в полицейский участок, он знал, что я там, потому что из приемной ему позвонили, когда я приехала, и ему потребовалось десять минут, чтобы встретить меня в холле. Достаточно времени, чтобы вызвать курьера и попросить его отправить заранее подготовленную посылку.

Фотография, сделанная возле моей квартиры… Он мог установить камеру через дорогу и неделями следить за мной. Может, и за Бет, когда она была жива.

К восходу солнца я все еще ворочаюсь, и меня еще больше тревожит мысль о том, что Лео, полицейский, ответственный за раскрытие убийства моей подруги, все это время был убийцей.

Но если последние несколько лет нас чему и научили, так это тому, что не все копы хорошие.

Я выглядываю в окно и вижу, как первые ранние пташки заходят в кафе «Июньский жук» на другой стороне улицы. Кофе. Это то, что мне нужно.

Одеваюсь и выхожу на улицу. Конечно же, меня встречает ясноглазый Альфи, который широко улыбается, а затем оскаливается и не смотрит на меня, устремив свой взгляд прямо перед собой.

Он заговорил, когда я нажала на кнопку лифта.

— Куда ты идешь?

— Через дорогу, выпить кофе. Хочешь чего-нибудь?

— Тебе не стоит идти одной.

— Это в двадцати футах отсюда, Альфи. Ты можешь наблюдать за мной из окна.

— Хорошо. Латте «Тыквенный спайс» с миндальным молоком, — подавляю улыбку. — От молочных продуктов меня мутит, — добавляет он под нос, и я прикусываю щеку, чтобы не рассмеяться.

Свежий воздух приятен, но я все еще чувствую себя как зомби, когда перехожу улицу. Особенно когда вижу столик, на который пролила кофе во время неудачной слежки. Вообще-то, не зомби — зомби не чувствуют боли. А во мне только она.

Я безрассудно оптимистична, что кофе поможет, но знаю, что отсутствие сна — наименьшая из моих проблем.

Задерживаюсь после заказа, считая булавки на доске. Мой взгляд задерживается на плакате о занятиях сальсой, и я ненадолго задумываюсь, будет ли Кэш ходить со мной. Как только он снова сможет смотреть на меня. Или прикасаться, не причиняя боли.

Проклинаю слезы, наворачивающиеся на глаза. Как будто смею плакать. Я — преступник, а не жертва.

Слышу, как меня зовут, и понимаю, что, вероятно, это не в первый раз, так как все в кафе смотрят на меня.

— Спасибо, — бормочу я, хватая чашки и поднос с напитками. Я взяла эспрессо для Кэша. Мизерное предложение мира, но это начало.

Знаю, что впереди у меня большой путь к прощению, но он того стоит.

Он всегда был таким. Я просто была слишком эгоистична, чтобы понять это.

Может, однажды у меня будет шанс показать ему, как много он для меня значит. Но до тех пор я буду рассматривать каждый день как шанс.

Я схожу с бордюра и чуть не роняю все напитки, когда отпрыгиваю назад, чтобы избежать машины, встающей на парковочное место. Готовлю ряд ругательств, когда опускается окно. Клянусь богом, если они попытаются поругаться…

— Садись, — сердце замирает, когда холодные голубые глаза Лео смотрят на меня. Он поднимает пистолет со своих коленей и направляет в окно. — Садись, или мамаша с коляской позади тебя получит пулю в мозг.

Я застываю, пытаясь пошевелиться, когда он холодно и злобно улыбается.

— Рискни, Харлоу. Посмотрим, что будет.

Ребенок позади меня начинает суетиться, и я слышу, как мать пытается его успокоить. Этого достаточно, чтобы я открыла дверь машины и села в нее, даже когда на меня нацелен пистолет.

— Неплохой трюк ты провернула на открытии вчера вечером, — голос Лео такой же ровный, очаровательный, как и всегда, но теперь он подпорчен, как яд в сахаре. Он смотрит на меня. — Это была ты, я полагаю?

Я презираю его самодовольство и плотно сжимаю губы. Он продолжает, как будто этот разговор не односторонний.

— Я думал, что ты нашла ожерелье, так что представь мое удивление, когда я увидел тебя выходящей из его квартиры сегодня утром.

— Что тебе нужно, Саксон?

— О, больше никакого Лео? — мой желудок скручивается, когда он выезжает на шоссе — он может везти меня куда угодно. Я уверена, что у Кэша есть какое-то устройство слежения на моем телефоне, но, конечно, я оставила его дома. В свою защиту скажу, что я не планировала быть похищенной до восьми утра. Могу только надеяться, что Альфи видел, как я села в машину.

— Почему она? — требую я. Если мне суждено умереть, я хочу уйти, зная ответы на вопросы, которые меня преследуют.

— Я предпочитаю блондинок, — он бросает на меня сочувственный взгляд, от которого по коже бегут мурашки. — Ничего личного, дорогая.

— Ты болен.

— Вообще-то я хорошо себя чувствую, — самодовольный ублюдок.

Через несколько минут мы подъезжаем к пустой строительной площадке нового бизнес-парка. Там стоит различная техника, залит бетонный фундамент, лежат штабеля готовых к использованию пиломатериалов. Но нет рабочих. Ни одного человека не видно. Лео едет по пыльному участку к офисному трейлеру. Желчь поднимается у меня в горле, когда я замечаю желтую ленту с изображением места преступления, натянутую на дверь.

Это идеальное место для убийства. Поскольку участок пуст, никто ничего не услышит, и никто не станет задавать вопросы о машине с государственными номерами на месте преступления. Он выходит и открывает дверь, машет мне пистолетом.