— Вот! Вот это… Это индийская приправа.

Сравнивая содержимое банки и моего свёртка и вспоминая слова моей тётки, я сказал:

— Да нет же! Это должна быть иранская приправа… или арабская!

— Нет! Это как раз то, что вы ищете! У вас просто очень плохого качества, а вот эта хорошая, тридцать дирхам… — На банке тёмно-зелёного цвета было написано «Medium Madras Curry. Ingridients…».

— Ну дайте мне… две банки, — согласился я, убеждаясь, что из банки исходит именно тот запах.

Индийская?! Не арабская?! Это что же, выходит, индийская кухня так вскружила мне голову?! Чтобы проверить своё предположение, я посетил в те же дни хороший индийский ресторан в Дубаи и понял, что моё сердце покорено индийской кухней навсегда.

Теперь я уже не мог дождаться своего приезда домой, чтобы скорее — да-да! как можно скорее — приготовить дома что-нибудь «индийское». Ведь у меня же есть индийская приправа!

В Ташкенте, постучав в дверь дома моей тётки в два часа ночи, я сказал:

— Это я, Сарра! Я — Сталик. Да, самолёт только что прилетел! Смотри, какую приправу я тебе привёз! Одну банку тебе, а одну мне. Понюхай, а?!

— Это куда сыпать? А, я знаю… Иранцы, когда обед готовят, везде эту приправу добавляют…

Дождавшись утреннего самолёта на Фергану, прилетев домой и едва раскрыв чемодан, я крикнул жене:

— Гала, что ты готовишь? Добавь вот этой приправы! Только чуть-чуть — она очень сильная!

Вечером за ужином я спросил:

— Ты добавляла?

— Да, добавила, как ты сказал, а потом ещё добавила…

Результат никак не соответствовал «индийскому» вкусу, а того запаха и вовсе не было.

Решив, что это у меня жена такая бесталанная, в следующий раз я принялся за готовку сам. Сыпал сверху курицы ложку за ложкой и… получил желудочную боль ночью. А запаха снова не было. И вкуса тоже.

Ну всё ясно — аферисты, блин! Подсунули мне…

Следующая банка из следующей поездки принесла те же результаты.

Прошло несколько лет.

Однажды ко мне в магазин — а бизнес мой в то время заключался в торговле бытовой техникой — зашёл очень смуглый, бородатый, невысокого роста человек.

— Я работаю в японской компании, моё имя Мехбу Хан. Мне нужны: газовая плита, стиральная машина, микроволновая печь… — заговорил он по-английски.

— Вы пакистанец? — спросил я его, уловив знакомый акцент.

— Я индус, — обрадовался человек, — но я мусульманин! — гордо заключил он.

— А я очень люблю индийскую кухню, у меня даже дома есть индийская приправа, только у меня не получается приготовить так, как готовят индусы… — пожаловался я.

— А я повар. Японцы пригласили работать английских инженеров на строительстве завода, а англичане пригласили меня в качестве повара!

— И ты можешь мне показать, как готовить по-индийски?

— В субботу я свободен. Наверное, вы любите индийское карри?

— Ну… я люблю индийские блюда.

— Я буду рад готовить по субботам в семье, где любят индийские блюда!

— Хорошо!

И мы договорились на определённый час. И Мехбу пришёл ко мне в субботу, опоздав всего лишь на пару часов. В руках у него было два пакета, содержимое которых он немедленно принялся выкладывать прямо на моём рабочем столе. Банка за банкой, появлявшиеся на свет божий из его пакетов, содержали в себе различные приправы, одна головокружительнее другой.

— Это всё для вас, сэр!

— А ты? Разве тебе не надо?

— Не-ет, — рассмеялся Мехбу, — у меня ещё много! Так что мы сегодня приготовим? Вы любите карри, сэр? Тогда давайте приготовим «чиккен карри» — это самое простое блюдо и очень вкусное.

— Хорошо, Мехбу. Тогда поедем поскорее на базар, пока там ещё продают живых кур, зарежем одну или две…

— Нет-нет! Мистер Сталик, вы знаете, если мы будем готовить из местных кур, то их надо будет готовить пять часов и они всё равно не станут мягкими!

— Ну а что же тогда? — растерялся я.

— Мы купим окорочка, вот здесь, в магазине, продают…

— Окорочка?

— Да, из них получится намного лучше, чем из местных кур.

Вернувшись из магазина, мы вместе с Мехбу проследовали на кухню, моя супруга остановилась в дверях, а позади неё выстроились наши дети — в ожидании указаний: что нести, что чистить и что резать.

Мехбу, неожиданно для меня, перешёл на русский язык. Обращаясь к моей жене, он спросил:

— У тебья ест нос?

— Нос?!

— Носз, носз…

— Да, вот ножи здесь.

— У-ух! Какой болсой носз! — удивился Мехбу. — Мистерр Стальлик! Ты какой карри льюбис: хоум карри, кантри карри? Если хоум карри, тогда костоцки прямо оставлям, так будет вкусно…

Мехбу проворно удалил шкуру с куриных ножек, снял лишний жир и принялся рубить окорочка прямо моим самым лучшим кухонным ножом, от чего сердце моё облилось кровью: «Прощай, мой любимый нож»!

— У тебья ест цеснок?

— Чеснок?!

— Да, цеснок, цеснок… ты поцисти и… вот такой ест?

— Давилка?

— Да, да, давилька… вот вес давиль цеснок, стоб такой мальенки биль. У тебьяест льлюк?

— Да, почистить?

— Нет, давай, я сама поцисти.

Мехбу проворно нарубил пару головок лука мелкими кубиками…

— Мистеррр Стальлик!

— Да, Мехбу?

— Я домой поехальл, я дома один забыльл…

— Что ты забыл?

— Такой… индиски… забыль. Джинджер!

— У меня есть имбирь! Правда, сушёный.

— А! Карасо. Тьерка ест? Вот так дельлай, стоб мальенки биль.

Я натёр кусочек имбиря.

— А у тьебя казан ест?

— Есть.

— А ессе ест?

— Этот не маленький?

— Нет, карасо, давай, поставь на огонь!

Сюда тольлко цуть-цуть масле. Сюдалиль, лиль ессе!

Едва лишь нагрелось растительное масло в маленьком казане, как он опустил туда кусочки курицы, которые принялся довольно сноровисто перемешивать, не забывая давать нам указания:

— У тебья перес ест? Чили?

— Есть!

— Давай. Пьят стука давай!

— Сталик, дети! — взмолилась жена.

— Карасо, не будет горки, давай два перес. Я никада горки не делаит, другой индийски целовек силна горки делаит, я не делаит…

В масло, которое уже успело сильно нагреться в другом казане, он опустил четыре гвоздички, следом за ними отправились два красных сушёных чили, которые он надрезал на носике. Пары масла, поднимающиеся из казана, стали жутко резать глаза.

— У-ух! — рассмеялся Мехбу. — Перес каросый! — И высыпал в казан весь накрошенный им лук. Под первым казаном, увидев, что все кусочки курицы уже подрумянились, он уменьшил огонь, добавил ложку-другую воды и накрыл плотной крышкой.

Перемешивая лук и перец, он продолжал:

— Мистеррр Стальлик! Если хоцесс быт каросый карри, всегда оцень каррассо зарить льлук… вот… пока такая не станет. — И он показал, что лук стал уже светло-коричневый.

Я не заметил, когда он успел перемешать головку давленого чеснока с имбирём, куда всыпал пару столовых ложек готового порошка карри, добавил пол чайной ложки молотой зиры, чайную ложку куркумы, ещё одну чайную ложку ужасно жгучего красного молотого перца и довершил всё столовой ложкой соли и ещё столовой ложкой кориандра. Добавив две-три столовые ложки воды, он перемешал всё в однородную пасту. Признаться, мне осталось непонятным — для чего Мехбу, вместо того чтобы просто увеличить количество готового порошка карри, добавлял отдельные его компоненты… Но задавать вопросы было уже поздно. Переложив содержимое чашки в весело зашипевший казан, он принялся перемешивать пасту.

И тут!..

— Гала! Гала! — стал я звать жену. — Иди скорее на кухню! Ты только понюхай, как пахнет!!!

— Да и здесь пахнет. Пахнет по всей квартире!

Боже! Это был тот самый запах! запах, который преследовал меня все эти годы, наконец-то исходил из моего казана! Так вот в чём дело, мне всё стало ясно! Ведь мы всегда клали карри не в масло, а посыпали им почти готовое блюдо! И готовили без чеснока и без имбиря!

— Мистеррр Стальлик! Если кхоцесс сильлна горки, тогда мало зарить, если не горки — много зарить. Пьять минут кхватит, — говорил Мехбу, помешивая содержимое казана, и изредка, действуя по обстановке, добавлял по чуть-чуть горячей воды, не допуская пригорания. Огонь он слегка уменьшил, но запах продолжал распространяться по всей квартире, выползая изо всех окон, да так, что на мой дом уже стали поглядывать прохожие.