Повисла пауза, казалось, что им уже нечего сказать сверх сказанного, но на самом деле оба Фрима просто готовились к следующему раунду. В этот раз после довольно продолжительной паузы первым заговорил Набен:
— Послушай, я всё продумал. Высокая летальность не помеха — это возможность. Мы превратим нашу вакцину от магов в скальпель. Да, будут умирать все наповал в течение считанных дней, но это сделает возможным контролировать заразу. Она просто не сможет распространиться достаточно далеко.
— Ты говоришь скальпель, но, насколько я знаю, скальпелем управляет человек, — задумчиво пустился в рассуждения Мено практически сразу. — Именно человек его направляет, выбирает усилие и угол. Верно говорю?
Истинная подоплёка этого вопроса укрылась от Фрима Набена.
— Да. К чему это ты?
— Кто будет направлять этот твой скальпель? — задал ключевой вопрос Фрим Мено.
— Конечно же…
— Мы? Послушай, я, конечно, самовлюблен не меньше твоего, но идея взять образцы болезни, поместить в закупоренную колбу, куда подкидывать мышей, чтобы зараза не погибла, а затем отвезти в город своих врагов и выпустить на волю — лежит на поверхности. Для этого не надо быть даже одарённым медиком.
Фрим Набен молчал не потому, что услышал нечто новое или неожиданное. Обо всём этом он уже думал, просто ему казалось, что всё очевидно, что это даже не тема для обсуждения.
Да, его заразу можно будет распространять без ведома создателя, но прежде её необходимо будет изучить, понять свойства. Это совсем не просто сделать, когда счёт для заражённого идёт на дни или даже часы. Болезнь защитит себя сама, выкосив незадачливых исследователей в первую же очередь.
— Вероятность подобного, м-м-м-м, чрезвычайно мала.
— Как по мне, это вопрос не вероятности, а времени, — усмехнувшись, парировал Фрим Мено. — И те, против кого ты собираешься направить эту чуму, найдут способ её контролировать первыми — это будет для них вопросом выживания, понимаешь? — Вдруг он вскочил и воскликнул в гневе: — Ты собираешься дать магам страшнейшее оружие из возможных! Заполучив твою чуму, они больше не будут устраивать городские бои или показательные судилища! Не-е-ет! Они выпустят на непокорных чуму, а выжившие сами приползут к ним на коленях — за спасением.
— Чума будет воздействовать на наделённых магическим даром сильнее, им не удастся…
— Удастся! — прервал друг Мено. — Не сразу, не с первой попытки, но удастся! Они всемогущие, ты не забыл?! В их арсенале отыщется инструмент, подходящий и для такого.
Повисла тишина. Фримы стояли и буравили друг друга взглядами. Пожалуй, говори они оба на разных языках, между ними было бы больше понимания и согласия, чем сейчас.
Набен искренне не понимал друга: тот возвеличивал их общих врагов, называя «всемогущими». Это была риторика совсем не горящего жаждой мести юноши, чьих родителей растерзали на городской площади. Такие слова обычно принадлежали прислужникам магов.
Не меньше был озадачен и Мено. Он знал человека перед собой большую часть жизни, к тому же самую важную её часть. А теперь не узнавал. Даже внешне тот переменился: стал отрешённым, холодным, как скальпель. На него словно упала какая-то тень…
— В таком случае это вопрос летальности, — закусив губу, попытался ещё раз Фрим Набен. — Сделать чуму быстрой, крайне быстрой. Чтобы она выжигала за считанные…
— Это ничего не изменит, пойми ты наконец! — не поддался Фрим Мено. — Да, ты можешь затруднить магам работу, но они всё равно добьются своего, получат в свои руки чуму, и тогда всё то хорошее, чего ты успеешь добиться, пойдёт прахом. Прахом, слышишь?!
Вновь повисла пауза. Но на этот раз более напряженная, как всегда бывает перед дракой. Тем не менее драться Фримы не стали — в этом не было смысла, это ничего бы изменило. Они оба уже приняли решение, что делать дальше. Первым высказался Фрим Мено, говоря о будущем, как о свершившемся:
— С завтрашнего… уже сегодняшнего дня твои эксперименты прекратятся. Лаборатория будет опечатана, все записи будут изъяты и сожжены. Ты можешь остаться и продолжить работу, но не над чумой. Или уйти — держать не буду, но и записи вынести не позволю.
Немного переведя дыхание, Мено добавил без всякого ехидства или злобы:
— Как ты сказал? Времена ошибок и решений? Вот моё решение — не допустить ошибки!
Фрим Набен закусил губу от обиды — у него отнимали общее дело, но сдержался, сумел сохранить некое подобие спокойствия, не ударившись в истерику.
— Как пожелаешь. Я удалюсь из города…
***
Набен спешил. Он как никто знал, что времени у него не просто мало, а что его нет вовсе. Покинув дом Мено, он ринулся к себе в лабораторию, гадая, есть ли у него хотя бы час. Конечно же, о сохранении текущего подопытного или хотя бы зараженной мыши-мутанта даже речи не шло. Его целью были записи экспериментов — то, что позволило бы продолжить работу в другое время, в другом месте. Те самые записи, которым доверялось всё самое важное, чтобы не забивать себе попусту голову. Возможно, подойдя к вопросу как-то иначе, сейчас он мог бы с клеткой в руках уже покидать Оренгард, но…
Сверху раздались шаги — в лабораторию спускалось несколько человек. Тем не менее внутрь, предварительно наигранно вежливо постучав, вошёл один лишь Мено. Играя натянутой улыбкой, он поинтересовался:
— Сумел что-нибудь переписать?
— Я не собираюсь вот так жертвовать трудом всей моей жизни! Самым важным в наших жизнях!
— Хорошо, будь по-твоему, — демонстративно уступил Фрим Мено. — Тебе оставят все записи, оборудование и даже мышей.
— Но? — мрачно осведомился Фрим Набен.
— Ты будешь находиться под постоянным контролем в качестве, скажем, пациента…
Мено принялся расписывать все преимущества и выгоды такого решения, но Набен знал ключевое: это ложь и уловка. Иллюзия возможности работать, некоего решения, устраивающего их обоих. На деле же, без доступа к опытам над человеком всё это — пустая трата времени. Лучшим исходом которой станет открытие чумы, убивающей мышей-мутантов.
Пока его друг разглагольствовал, Фрим Набен думал над следующим шагом.
«На что мы готовы ради мечты?» — раздался в голове тихий, вкрадчивый голос, его собственный голос. — «Если иного выхода нет, то…»
— Может, это тебе сделать вид, что всё вышло из-под контроля, м? — поинтересовался Набен, играя коварной ухмылкой.
— Что ты имеешь в виду? — было заметно, что затея с самого начала не понравилась Мено, но он пока ещё был готов хотя бы слушать.
— Отпусти меня. Дай два-три часа на сборы, и я навсегда пропаду из Оренгарда. Затем вешай на меня всех собак, всех пропавших людей, всё, что только захочешь, м-м-м-м, даже отрекись публично.
— Я не собираюсь от тебя отрекаться ни публично, никак, — твёрдо заявил Фрим Мено. — Мы братья. И как братья решим всё здесь и сейчас.
— То есть ты отпустишь меня? — скользя по лаборатории взглядом в поисках чего-то подходящего, спросил Набен.
Вдруг ему на глаза попался стол со сваленными в кучу реактивами, ингредиентами и прочими алхимическим расходниками как раз за спиной Мено.
— Об этом и речи быть не может. Я не пойду на сделку ни с тобой, ни со своей совестью.
— Тогда пойди на сделку со здравым смыслом — уступи, дай мне работать дальше и…
— Тем более нет. Это не здравый смысл, это безумие! — вдруг голос Фрима Мено дрогнул. — Да что с тобой?! Ты смотришь на меня, будто готов убить! А ведь это ты из нас двоих всегда чтил Двенадцать как…
— Двенадцать здесь ни при чём, — перебил Набен, незаметно сдвигаясь чуть в сторону, чуть ближе к своему освобождению. — Они не помогли мне тогда, не помогут и сейчас.
Услышав это, Мено от удивления аж отшатнулся, неожиданно для себя обнаружив на спиной какой-то железный прут по типу кочерги.
— Мне? Мне?! Кто ты такой? — спросил он ошарашенно. — Ты не мой брат. Он не мог такого сказать!
— Ты отрёкся от наших планов! — воскликнул Набен, которому оставался всего один шаг до стола с реактивами. — А значит, и прошлого не достоин!
