Палец подбежал и плотно ударил ногой по ребрам. Ощущение было такое, словно ударили бревном. Армированные кости выдержали, но перед глазами заплясали шаровые молнии от боли.

Я завыл и пополз прочь. Палец схватил сломанный стол и обрушил мне на голову. Я позволил сознанию выключиться и больше уже никуда не полз.

Я не должен был умереть. Государство вложило в своего оперативного резидента слишком большие деньги, чтобы он мог так легко окончить свой бренный путь. Нет, он должен был мучиться по жизни дальше, выполнять задания в горячих точках, стрелять и убивать.

Однако я помер.

Очнулся я в раю, хотя по определению мне туда вход заказан. Легче верблюду пройти в угольное ушко, чем майору МГБ попасть в рай.

Я лежал в куче гавна во внутреннем дворе. Такие свалки за домами характерный признак современных москвичей. Это началось еще до войны, когда заварили внутридомовые мусоропроводы, и местная интеллигенция начала стаскивать мешки с вонючими огрызками во дворы на специальные площадки. После войны это продолжалось, но не вывозилось. И посреди домов выросли многоэтажные кучи.

В одной из таких куч очнулся и я.

Почему решил, что в раю?

Да потому что там была Сандра!

Теплая куртка надета на домашний халат. На ногах тапочки. Волосы спутаны. Всем своим видом девушка выражает крайнюю степень озабоченности.

— Господи, Алекс, в каком ты виде?

— Ничего страшного! Меня убили! — говорю.

— Что ты несешь?

— Как и тебя! — продолжаю. — Расскажешь, как Профессор до тебя добрался? Только непонятно, почему мы оба попали в одно место. Нам разные площадки положены.

— Профессор до меня не добрался! — терпеливо вдалбливает Сандра.

Я и сам чую, что что-то не так. И голос мой чересчур натурально звучит. И свалка благоухает как ей и положено. И с какого перепугу на том свете должна быть земная свалка?

Я притягиваю девушку, крепко обнимаю, чтобы удостовериться, что я еще на этом свете, а не в пути на тот.

— Эй, полегче, медведь! — сдавлено вырвалось у нее.

Видела бы она медведя полчаса назад. Орущий кусок мяса на пинках.

— Как ты выпуталась? — спрашиваю, отстраняясь и недоверчиво ощупывая.

— Проводишь инвентаризацию? — она издает смешок.

Вроде она так раньше не смеялась. А как?

В голове промелькнули подробности целого подлого плана Капитанов, ожививших Сандру для того, чтобы подобраться к одному офицеру МГБ.

— Что за бред! — помотал я головой.

— Почему?

Я внимательно посмотрел ей в глаза.

— Ты не сказала, как ты уцелела!

— Катька Белорусска предупредила! Я как была на этаж выше нырнула. У меня ключи были от подружки, она сейчас кое-что залечивает у Хирурга.

— А меня как нашла?

— Позвонила постоянному клиенту из ГАИ. Номер твоей «супервесты» я знаю, он пробил по камерам, сказал, где ты. Я все деньги на такси…

Вроде все складно. И Хирурга я знаю, который в ветлечебнице принимает. И все же, всё же…

И тут она посмотрела на меня своим недоверчивыми близко посаженными бусинками глаз, и меня затопило чувство безмерного счастья. Это Сандра, мой Сандра, она жива, и Профессор до нее не добрался.

Я снова обнял ее. На этот раз с особой нежностью.

Она отстранилась.

— Я слышала через вентиляционную решетку на кухне, как Пуля сказал Профессору, что Кент приговорил нас обоих и что пацаны будут контролировать все выходы из города. Что мы будем делать?

Сомнений не имелось никаких. Диана в опасности! Эта мысли огнем горела в мозгу, заставив отбросить все сомнения.

Уже много лет спустя, когда Александр Иванович Пестель стал тем, кем стал, он понял, что подспудно с самого начала драпа, именуемого красивым похожим на медицинский термином словом эвакуация, подспудно ждал некоего тайного сигнала, адресованного лично ему и который понял бы только он и остался.

Он аккуратно поерзал, чтобы освободиться из-под жирного бока пахучей тетки. Ничего не вышло, к тому же ногу придавили неслабым грузом, да и сверху вроде навис чей-то грязный башмак.

Автобус продолжал разгоняться. Ему не было дела до чьих-то там трудностей. Дорога хоть и оставалась загруженной, но Кутузовский есть Кутузовский.5 полос в одну сторону. 5 в противоположную, по которой смельчаки также ехали на выезд. Смельчаков становилось все больше. Автобус разгонялся. Высотки за окнами мелькали устрашающе быстро.

Водила ни за что не остановится, в панике подумал Пестель.

Паника придала решимости, словно невидимые путы сбросил.

Спихнул с себя теткины телеса. Выдернул ногу из-под баула и ботинка. Крикнул:

— Остановите автобус!

К нему повернулись озадаченные лица.

— Пьяный что ли?

Он уже встал в проход, заваленный чемоданами и клетчатыми сумками, заставленный людьми.

— Остановите! Мне плохо!

Никто даже не пошевелился.

— Сейчас тебе совсем плохо станет! — пригрозил мужик, из-под ноги которого он вытащил ногу.

— Занимай место, пока не заняли! — Пестель кивнул на освободившееся место.

Мужик был здоровый и бояться ему было нечего.

— Мое место никуда не денется! — грубо сказал он. — А ты урод сейчас заткнешься либо тебя заткну я!

Бабы и мужики послабже подобострастно заухмылялись. Неожиданную поддержку Пестель получил от жирной.

— Какое это твое место? — сварливо проговорила она. — На твою жопу 2 надо! Как мы тут усядемся?

— Захлопни пасть! — посоветовал мужик. — А то я тебе захлопну!

Жирная посмотрела на него и коротко и точно послала. Мужик назло плюхнулся рядом и энергично задергал тазом, вдвигая телеса тетки на положенное ей 1 место. Баба заверещала. Автобус загалдел, качнулся-и Пестель увидел просвет почти до самого водилы.

И полез вперед.

Его крыли, пихали.

— У меня ребенок там остался! — оправдывался он.

В очередной раз его достали по-настоящему больно. Оглянувшись, Пестель увидел давешнюю старуху, злобно пихающую его клюкой.

— Ты чего? — опешил он. — Разве можно так?

— Настрогали ублюдков! Все беды из-за детей! — шипела старуха.

Она делала попытки уколоть его еще раза, он схватился за палку. Та оказалась неприятно жирной и липкой на ощупь.

Пассажиры вступились за старуху.

— А ну отдай палку! Справился со старой женщиной? Справился?

Особенно напирала девчушка на вид не больше 15-ти, но крашенная в 33 слоя.

Пестель плюнул, отдал палку и стремительно отдалился, чтобы она его не достала.

Это был тот еще процесс. По ощущениям он длился несколько часов, а пихающихся пассажиров были сотни. Автобус вызверился на глазах. Пестеля в открытую хватали и пытались бросить под ноги. Затопчут, с неприятным для себя спокойствием подумал он.

Пестель уже видел водителя. Тот тоже его заметил и с особым остервенением нажимал на газ. Еще немного и начнет пихать едущие впереди автомобили.

На плечах Пестеля висели гроздья цепких рук, и они пересилили. Он начал заваливаться назад. Как Останкинская башня, подумал он.

И тут как по заказу впереди возникла пробка. Задники множества автомобилей окрасились красным светом стоп-сигналов. Водила нажал на тормоз. Пестеля кинуло вперед, и он упал на лобовое стекло.

— Откройте дверь, пожалуйста! — прокричал он куда-то в перевернутый мир.

Автобус стоял. Гвалт перекрыл истеричный выкрик:

— Выпустите эту сволочь!

— Да че мне жалко, что ли? Валите хоть все! — с этими словами водила нажал кнопку, и передняя дверь с сожалеющим вздохом распахнулась.

А за ней виднелась свобода.

Вообще то это был жаркий асфальт с пятнами масла и жирными следами шин, но он воспринял его вид именно так.

Он вывалился мимо ступеней и шагнул на дорогу. Эйфория была такой, словно он уже нашел Диану.