Александр Иванович видел эпическое зрелище. Останкинская башня шаталась.
Из окна она виднелась не полностью, лишь верх с жилой надстройкой. Пестель никогда не мог смотреть на сооружение спокойно, уверенный, что колосс когда-нибудь обязательно рухнет.
Башня не имела фундамента и при высоте 540 метров была углублена всего на 4 с половиной. На высоте более 300 метров был выполнен пристрой высотой с 10-ти этажный дом. Чудовищный вес в 55 тысяч тонн держался в вертикальном положении 145-ю канатами общей длиной 35 километров, тянущихся от верхушки до углубленной в землю части башни.
В воздухе повис отдаленный грохот. На теле башни вздулся пыльный волдырь. Это от немыслимого напряжения разорвался первый удерживающий канат. Это стало началом конца. Остальной распад вышедшей из равновесия системы был лишь делом времени.
Башня качнулась в другую сторону. И снова грохот, пыльные смерчи из огромного бетонного тела.
Если бы это была гитара, все слышали бы «дзинь» и видели бессильно провисшие струны. Но огромные канаты, да еще в напряженном состоянии, компенсировавшие громадную нагрузку, рвались с неимоверным грохотом.
Башня продолжала качаться словно маятник, пока не достигла точки невозврата. Пестелю никогда не забыть, как плавно и безмолвно Останкинская башня исчезла из поля видимости.
Он закричал от ужаса, и в тот же миг мир словно раскололся от грохота, а дом реновации подпрыгнул на месте, и некоторое время было непонятно, то ли он устоял, то ли уже начал падать.
История Мракобоя могла тут же и закончиться, даже не начавшись.
Но дом устоял.
Эвакуация.
Во дворе стояла нарядная оранжевая машина и вещала через громкоговорители.
— Граждане! Без паники! Объявлена срочная эвакуация! Это ненадолго! Берите только самое необходимое: документы, деньги! Вы скоро вернетесь в свои дома! Если вы передвигаетесь на собственном транспорте, то двигайтесь по Кутузовскому проспекту! Гуманитарный коридор открыт через Кутузовский проспект в сторону Можайского шоссе и далее через Минское шоссе на выезд из города-героя Москвы! Людям без машин будут предоставлены комфортабельные автобусы!
Пестель оглядел свою однушку. Не было ни воды, ни света. Быстро сдохло питание ноутбука, но он его все равно взял, уложив в специальную сумку, которую до сих пор применять не пришлось.
Теперь многое придется делать, что делать не пришлось, горестно подумал Пестель. Еще он взял паспорт и все что были наличные деньги. Их было не так много.
Наверное, в общаге где-нибудь поселят. Сотни коек в спортзалах. Вонь немытых ног. Перловка в железных мисках.
Этот дом так и не стал ему родным. Просто не успел. Но все равно его было жаль безмерно. Телевизор у него был хороший, взятый со скидкой, но с большим экраном и хорошим звуком. Сколько он на нем фильмов посмотрел, переписанных пиратским способом с торрентов.
Теперь и торрентам хана придет, вздохнул он, но укорил себя. Сервера находятся за океаном, небось там тоже не сладко. Он понимал, что враги, и что по Москве они не бананами шарахнули, но все одно люди ведь.
Он по привычке закрывал дверные замки, и тут его накрыло по-настоящему. Сломают ведь по-любому. Тогда он просто захлопнул дверь на защелку. Ключи хотел тоже оставить, но физически не смог этого сделать, взял с собой.
Лифт не работал, он пошел на лестницу. По ней понуро стекал с верхних этажей людской поток. Вопреки требованиям, многие несли объемные тюки и чемоданы. Толкотня, мат. Многие ругали Вечного за его международную политику.
— Разосрался со всем миром, а нам расплачиваться!
На каждом этаже добавлялась новая порция людей, становилось не протолкнуться. Людей столько, что сдавливает грудную клетку и трудно дышать.
Пестель впервые в жизни почувствовал, что может прямо на ходу потерять сознание и тогда его попросту затопчут. На нижних этажах люди шагали так плотно, что люди с них просто не могла вдавиться в эту сплошную массу.
Тут открылась дверь, на 3-м что ли этаже, и мужики в майках попытались вклинить в очередь то ли плиту, то ли маленький холодильник. Их сразу стали бить и убили бы, если бы не толкучка. Многие не могли добраться.
Пестель запомнил громоздкую старуху, которая опираясь на массивную палку, пыталась безуспешно дотянуться до нарушителей спокойствия кулаком. Ор стоял потрясающий. Кто-то бессильно стонал. Перешагивая на месте, Пестель чувствовал под ногами мягкое и податливое, стараясь только не завязнуть, не споткнуться, чтобы не оказаться на его месте.
Его так сжали, что ноут жалобно крякнул и переломился пополам. Только бы ребра уцелели, молил он бога.
Выход уже виднелся. Он осуществлялся через открытую одностворчатую алюминиевую дверь. Кто-то умный решил открыть вторую створку и от неумелого движения единственная дверь захлопнулась.
Сползающая по лестнице плотная людская гусеница ткнулась вперед и тут же отшатнулась.
— Нас закрыли! — раздался истеричный возглас.
Толпа рванула вперед, не разбирая, что первым рядам некуда деться. Смертные вопли задавливаемых ни с чем не сравнить. Кто-то бежал по головам, но провалился в людское море и его быстро затоптали.
Дверь затрещала, металл не выдержал панического напора. Со скрежетом из бетона полезли крепежные дюбеля. Дверь курочилась словно бумажная. Наконец ее выдавили наружу, некрасиво, кривым парусом. Зазубрины сразу окрасились красным и все сильнее, чем больше народу прорывалось мимо.
Пестеля несло на торчащий словно зуб акулы край. Сопротивляться натиску толпу бесполезно, тогда он выставил впереди останки несчастного ноута, и тот сослужил-таки последнюю службу, не дал проткнуть хозяина насквозь.
Пестель сидел на асфальте, бессмысленно рассматривая располосованную ветровку. На боку начинал быстро темнеть громадный синячище.
— Это была баба! — сказал, остановившись рядом крупный мужик в майке и джинсах на полном заду.
В последнее время таких стало целый класс. Крупные, словно на размер больше остальных.
— Где? — не понял Пестель.
— Дверь которая закрыла! — пояснил мужик. — Все бабы бестолковые твари!
И ушел.
Гумкоридор.
Сортировкой и посадкой людей в автобусы занимались люди в камуфляже, но без оружия. Их профессиональная принадлежность была непонятна. То ли военные, то ли переодетые русгвардейцы. Автобусы стояли за домом цепочкой. Некоторые пытались заехать во двор, но сразу уперлись в прущую навстречу автомобильную пробку из частных легковушек. Произошел ряд мелких аварий, на которые никто не обращал внимания.
Одна из машин заглохла, ее тотчас вытолкали на газон вместе с находящейся внутри семьей.
Человек в камуфляже бесстрастно считал людей.
— 41! 42! 43! Все, комплект! Следующий автобус! Есть с детьми? Проходим!
Пестеля тоже сосчитали. Когда поднимался в автобус, в ребрах кольнуло, он охнул и невольно притормозил. Его грубо втолкнули внутрь.
— Чего застрял, муйло!
Как назло, место, которое он выбрал, оказалось с толстухой, занявшей полтора кресла. Так что Пестель наполовину свесился в проход, чем сразу воспользовались и поставили на ногу тяжелый тюк, внутри которого кололись остроугольные вещи. Ножи что ли везут?
Сидячие места быстро закончились, но воспользовавшись неразберихой внутрь заскочили еще несколько человек. Люди в камуфляже выволокли крайнего, но пока это проделывали, в салон пролезли еще трое.
— Езжай, дурило! — крикнули шоферу.
Тот закрыл двери. В переднюю стала бить палкой громоздкая старуха. Пестель не различал, возможно, что та самая с лестницы.
В последнее время стало много таких: громоздких злобных старух, с палками и без, при ходьбе в зимнее время занимавших весь тротуар по ширине. Особенно когда Босянин их плиткой заложил.
Пестелю приходилось видеть плиточные склады на окраине: огромные площади размером с десятки аэродромов, заставленные штабелями плит, заблаговременно купленных у аффилированных фирм.
