Внимание девушки неожиданно приковывают губы Чэньсина. В памяти в то же мгновение всплывает их поцелуй, и Лу Цайхуа давится воздухом. Тело горит, не в состоянии справиться с паникой, а кончики пальцев будто бы коченеют.

Будто прочитав её мысли, Чэньсин улыбается. Снисходительно и одновременно мягко. Это смущает Лу Цайхуа окончательно, и она прячет в холодных ладонях залитое краской лицо.

Девушка открывает глаза, только когда ноги касаются твёрдой поверхности. Наконец-то они прилетели.

Под раскидистым платаном собралась небольшая толпа. Бессмертные в бирюзовых одеждах, расшитых по краю цветочным узором, во всю обсуждали план по защите школы Каймин. Увлёкшись беседой, они ничего не замечали вокруг. Но стоило спуститься с небес просветлённым из Ли, как разговоры мгновенно умолкли. Все взгляды были обращены теперь только к этим двоим.

Сняв со спины один из мешков, Чэньсин протянул его девушке.

— Я положил сюда твои вещи, — объяснил он и, перехватив свободное запястье Лу Цайхуа, вложил ей в ладонь пожелтевший конверт. Тот самый, который она уже видела в крошечной хижине на горе Лунхушань.

Прежде этот конверт покоился рядом с портретом Лао Тяньшу. Сейчас же он слабо мерцает в такт биению сердца Лу Цайхуа. Девушка не успевает моргнуть, как конверт вдруг покрывается тысячей символов. Подобно мелким жукам, они хаотически движутся, собираясь в новом порядке и образуя печать: её замысловатый узор мягко пульсирует, вызывая в груди слабую боль, и загорается. Уничтоженный алым огнём конверт осыпается пеплом, оставляя в руке Цайхуа одинокий исписанный иероглифами лист.

— Читай, — отвечает Чэньсин на её безмолвный вопрос. Его голос дрожит, однако Лу Цайхуа не обращает на это внимания. В этот момент её волнует лишь содержание текста.

Полагаю, сперва мне следует тебя поприветствовать. Здравствуй, ... Лао Тяньшу? Как странно писать это письмо, зная, что оно будет прочитано мной же. Я — это ты, а ты — это я. Возможно, мы с тобой не похожи, как солнечный день и лунная ночь, но всё же душа у нас одна на двоих.

Если ты это читаешь, наверняка знаешь Чэньсина. Надеюсь, он остался таким же жизнерадостным мальчиком, готовым на всё ради близких людей. Если вдруг он тебе докучает, прошу, не сердись. Каким бы приставучим Чэньсин ни казался, не забывай: он искренне любит тебя.

Знаешь о технике сплетения душ? Я навсегда связан с Чэньсином именно ей. Объясню на примере. Если Чэньсин вдруг умрёт, его душа найдёт новое тело, и он обязательно вернётся к тебе. С тобой точно также. Пока один из вас жив, другой будет всегда возвращаться. Иными словами, ты — это я, родившийся заново лишь для того, чтобы быть рядом с ним. В этом теперь состоит наша судьба.

Возможно, я объяснил непонятно. Так что выделю самое главное, о чём тебе следует помнить: ты живёшь в этом мире только из-за вашей связи с Чэньсином.

Пишу это письмо, ибо знаю, что скоро умру. Несмотря на бессмертие, я слишком слаб, чтобы выжить. Поэтому всё, что мне остаётся — записывать важные вещи, с которыми я разберусь уже в следующей жизни.

У меня есть две просьбы. Первая: найди чаши жертвенной крови и уничтожь их. Описание найдёшь в библиотеке школы Чэнсянь. Я пообещал их найти одному человеку, так что эта ответственность всецело лежит на тебе. Вторая просьба важнее и проще: найди оружие, которым я был убит. По крайней мере, надеюсь, меня убьют не при помощи какой-нибудь техники. И если это действительно будет оружие, я полагаю, оно вместе с кровью впитает в себя мою память. Нанеси себе им порез, и всё вспомнишь. Уверен, оружие, которым убют меня, просто так не исчезнет. Ведь, как ни стыдно мне об этом писать, в этом мире я не последняя личность.

Скоро я уничтожу единственную запись о технике чистого пламени. В золотистом огне, который она призывает, горит тёмная ци. Если техника чистого пламени попадёт не в те руки, мир будет в опасности. И прежде всего пострадают обычные люди, чего я не могу допустить. По этой причине я не раскрываю секрет техники в этом письме. Я верю, что ты уничтожишь его после прочтения, но всё равно не хочу рисковать.

Скорее всего я не успею передать технику в школу Чуньцзе. Так что если там до сих пор существует источник тёмной энергии, ты знаешь, что делать. Техника живёт в моей памяти. Вспомни её и помоги просветлённым с горы Лаошань.

Глупо на это надеяться, но… Я бы хотел, чтобы Шимин сумела меня защитить и в будущем мне не пришлось читать это письмо. К слову, если я всё же погибну, прошу, позаботься и о Шимин. Она дорога мне.

Честно сказать, я просто не хочу расставаться с Чэньсином. На случай, если он тоже это читает, оставлю здесь несколько строк, посвящённых ему одному.

Чэньсин, мне искренне жаль, что я не увидел, как ты растёшь. Но вот мы снова вместе. Надеюсь, тебе не пришлось ждать меня долго. И ещё больше надеюсь, что будущий «Я» относится к тебе с таким же теплом, как и «Я» настоящий.

Что ж, удачи тебе, Лао Тяньшу.

Береги себя и Чэньсина.

Письмо выпадает из рук. Подобно невесомому пёрышку, оно кружится в воздухе, прежде чем его успевают поймать пальцы Чэньсина.

В глазах стоят слёзы, сердце ноет от невыносимой тоски.

— Зачем ты мне дал это письмо? — голос бесцветный, взгляд устремлён в никуда.

— Потому что ты — Лао Тяньшу.

Цайхуа делает медленный вдох, изо всех сил подавляя обиду. Она хочет услышать от него совершенно другое. И если Чэньсин не исправится, продолжив в ней видеть того, кем она не является, в этой жизни им лучше быть порознь.

«Даю тебе последний шанс. Пожалуйста, пойми мои чувства».

— Почему ты настолько уверен, что я — это он?

— Этот конверт был запечатан душой Лао Тяньшу. Он один мог его распечатать, и раз ты это сделала, значит ты — это он, а он — это ты.

«Нет».

Лицо вновь обжигают горячие слёзы.

«За что мне всё это?»

Цайхуа не выдерживает и, сжав кулаки, кричит, что есть сил:

— Я не Лао Тяньшу! Я Лу Цайхуа! Всегда ей была, есть и останусь!

Примечание автора:

使命 (Шимин) — миссия; призвание. Знакомимся с именем нового персонажа, (появления которого я очень ждала. Это ещё одна горячо любимая мною девочка, которой, к сожалению, я отвела не так много экранного времени).

Вниз огромными столбами срывались потоки воды. Подобные чистой духовной энергии и нестерпимо холодные, как взгляд потерявшего смысл человека, они укрывали собой Лу Цайхуа. Лишь здесь, сидя на плоских камнях и сопротивляясь водной стихии, стремящейся раздавить её продрогшее тело, она могла перестать бороться с собой.

Водопад находил продолжение в облачной дымке, рождённой мириадами капель, и в горной реке. В его оглушительном шуме терялись слова двух человек: парня в бирюзовых одеждах школы Каймин и девушки, никогда не вступавшей в ряды просветлённых.

— Насколько вы с ней близки, что ты позволяешь себе лезть в её вещи? — Юньчжи окинула парня ничего не выражающим взглядом. Однако голос, холодный и напряжённый, выдавал её недоверие.

Они были знакомы чуть больше двух дней. За этот короткий период Юньчжи не удалось в полной мере понять, кем Чэньсин и Шанъяо приходятся Лу Цайхуа. И хотя первый внушал ей доверие своими поступками, намерения ученика Мао Шуая оставались загадкой. Шанъяо не казался ей плохим парнем. Просто было несколько странно видеть его рядом с лучшей подругой, не имеющей с ним ничего общего.

— Ровно настолько, чтобы я знал, кто расписывал для неё талисманы. Но с чего ты взяла, что я лез в её вещи?

Не дожидаясь, пока та заберёт коробочку с кистью, он сам вложил её в руки Юньчжи: удивительно мягкие в противовес стальному характеру.

— Скажу честно, дружить я с ней не планировал. Но так получилось, что наши пути переплелись слишком тесно. Теперь, когда моя жизнь стала бессмысленной, мне всё равно, где быть и с кем.