Очередной выпад Чжао заставляет Лу Цайхуа упасть на колени. Изящный клинок беспощаден: он не собирается ждать, когда просветлённая возьмёт себя в руки и встанет, и настигает её снова и снова.

Слёзы горячим дождём орошают ладони и землю, от унижения и жгучей обиды хочется выть, пока в лёгких не закончится воздух. Лунху Чжао… Да как ты посмел?!

Стоя под градом ударов, Цайхуа ощущает, как кровь превращается в жидкую магму и закипает. Внутри точно начинает извергаться настоящий вулкан. Его взрывная волна заставляет девушку резко подняться и, сжав кулаки, с ненавистью посмотреть на учителя. Влажная пелена перед глазами мешает как следует его разглядеть, но просветлённую это не останавливает.

Игнорируя десятки новых ударов, с криком, исполненным жажды мести, Лу Цайхуа атакует бессмертного. Выпады девушки хаотичны, ни один из ударов не достигает намеченной цели, а все знакомые техники моментально превращаются в мешанину нерациональных движений. Правда это её не волнует. Как бы ни был хорош Лунху Чжао, она просто обязана ударить его хоть один раз, дать ему знать, какую боль он ей причинил.

— Понял наконец?

Сереброволосый бессмертный неожиданно улыбается и убирает меч в ножны. Это не останавливает Лу Цайхуа, вот только Чжао не позволяет к себе даже приблизиться. Ладонь мужчины окутывает сияние ци, и в тот же миг девушка падает на спину, сбитая с ног мощной атакой.

— Урок окончен. Когда усвоишь его полностью, поймёшь, что делать, — голос учителя Чжао рассеивается вместе с порывами ветра.

Цайхуа силится встать, однако тело отказывается ей подчиняться. Пропитанное болью насквозь, горящее, как от огня, оно словно врастает в холодную землю, сливается с ней в одно целое, чтобы насытиться её живительной мощью. Каждый вдох приносит страдания, от вида вечернего неба тошнит.

В поле зрения мелькает Чэньсин. Девушка мысленно просит его подойти и побыть рядом с ней, однако это не происходит. Скользнув по ней ничего не выражающим взглядом, просветлённый уходит вслед за учителем.

Внутри всё обрывается. Мир вокруг меркнет, оставляя Лу Цайхуа наедине с собственным учащённым дыханием. Наружу рвётся пронзительный крик, и просветлённая, захлёбываясь в новом потоке безудержных слёз, тратит на него последние силы.

Примечание автора:

Пытка тысячи порезов (линчи́, досл. «смерть от тысячи порезов») — особо мучительный способ смертной казни в Китае путём отрезания от тела жертвы небольших фрагментов в течение длительного периода времени.

Цингун — совокупность техник, позволяющих мастеру боевых искусств передвигаться с поразительной скоростью, высоко прыгать, бегать по вертикальным поверхностям.

Заглядывая под каждый куст, попадающийся на пути к побережью, Чжао искреннее сетует, что в этом году вместо взрослого кота решил принести в дом котёнка. Двадцать четыре такой же забавный, как и его другие собратья, однако найти этого зверя намного труднее. На самом деле, Чжао давно бы от него оказался, если б не странное правило, которое он когда-то давно установил себе сам: каждый год заводить по коту. Бессмертный не помнит, зачем ему это. Он знает лишь то, что от этого зависит вся его жизнь.

— Двадцать четыре! — снова позвал просветлённый.

В ответ — тишина. Бесшумно кивают макушки деревьев, поздравляя его с возвращением в родные места, ласковый ветер играет прядями серебристых волос.

Все чувства обострены до предела, и чем дальше он движется по горной тропе, тем сильнее ощущает чьё-то присутствие.

Алая тень беззвучно скользит за ним по пятам. Ей не нужно скрываться, чтобы остаться никем незамеченной, ведь её темп почти превышает скорость человеческой мысли. И Чжао бы тоже не обнаружил её, если б не был одним из немногих, кто в совершенстве владеет той же особенной техникой.

Сереброволосый бессмертный делает нарочито медленный выдох и оборачивается, перехватывая занесённую для удара руку Чэньсина.

— Лунху Чжао!

Лицо юноши приобретает тот же оттенок, что и его одеяния. Глаза, будто затянутые свинцовыми тучами, вот-вот начнут метать молнии. Трудно понять, что Чэньсина разозлило сильнее: провалившаяся попытка незаметно подобраться к учителю или причина, которая вынудила его на это пойти. Так или иначе, его сердце уже очень давно не горело столь всепоглощающей яростью.

— В чём дело, мой мальчик? Совсем страх потерял?

Юноша не отвечает. Вырвавшись из хватки учителя, он награждает его испепеляющим взглядом.

Чэньсин смутно чувствует, что эмоции, которые он в себе так долго удерживал, окончательно вышли из-под контроля. Теперь, даже при сильном желании, слишком поздно себя останавливать. В затуманенном разуме не осталось и капли здравого смысла.

С годами чувства к Лао Тяньшу превратились для него в адскую пытку. Достаточно было услышать его имя из чужих уст, как просветлённый выходил из себя. Все вокруг напоминали о безвозвратной потере Тяньшу, в то время как сам Чэньсин всей душой верил в его возвращение, и это сводило с ума.

Чтобы сохранить равновесие на обрыве неуёмных эмоций и двигаться дальше, Чэньсин заплатил высокую цену: возвёл между собой и окружающим миром непроходимый барьер, лишил себя всех человеческих радостей, с головой погрузившись в учёбу и тренировки. В конечном итоге он стал нелюдимым отшельником. Так, больше ничто не могло разбудить в нём прежнюю бурю эмоций.

Всё изменилось с появлением в жизни просветлённого Лу Цайхуа. Сама о том не догадываясь, ещё в их первую встречу, она вывернула наизнанку душу Чэньсина.

Возникшие по отношению к ней противоречивые чувства ежедневно раздирали на части сознание. Он сопротивлялся им до последнего, пока сегодня не увидел Цайхуа опустошённой и сломленной. В момент, когда она, обессиленная, упала на землю, что-то надломилось внутри него. Жгучая ярость затмила рассудок, и просветлённый утратил контроль над собой.

— За что ты так с ней?

Чэньсин вытащил меч и направил его на учителя. Рука чуть дрожала от напряжения, однако в серых глазах читалась уверенность, граничащая с жаждой отмщения.

— Пожалуй, я проигнорирую твоё неуважение, — Лунху Чжао скрестил на груди руки. — Но если ещё раз посмеешь со мной так разговаривать, я за себя не ручаюсь.

Увы, слова Чжао не возымели никакого эффекта. Оглушённый желанием сразиться с учителем, Чэньсин перешёл в нападение.

Он не давал себе отчёта о происходящем и даже не пытался понять, почему, то, что учитель сделал с Лу Цайхуа, его столь сильно задело. Просто в душе внезапно открылась старая рана. Боль прошлого влилась в настоящее, изменив его изначальную суть, и ноги сами принесли юношу к Чжао.

— Как ты можешь быть таким жестоким со своими учениками?!

Сереброволосый бессмертный избил свою ученицу, нанёс её гордости непоправимый урон. Сможет ли она с этим справиться, останется ли той же вздорной и открытой девчонкой, занявшей в его сердце особое место? Если с ней что-то случится, Чэньсин никогда не простит Лунху Чжао. И сейчас он поквитается с ним за её муки.

— Мне перед тобой отчитаться? Я буду учить вас именно так, как сочту нужным.

Бессмертный легко уклонился от выпада, так и не обнажив в ответ свой клинок. Сведённые к переносице брови, казалось, говорили о том, что учитель слегка раздражён. Однако, напротив, он пребывал в беспокойстве за напавшего на него юношу: таким он видел Чэньсина впервые.

— Ты чокнутый!

Не взирая на боль в поврежденной ноге, просветлённый бросил все силы на то, чтобы нанести Лунху Чжао хотя бы один, пусть даже слабый, удар.

— Чэньсин, я предупреждал.

Сереброволосый бессмертный в мгновение ока очутился у юноши за спиной и, не приложив и капли усилий, уложил его на лопатки.

— Такой же никчёмный, как твой предыдущий наставник, — без тени насмешки произнёс Лунху Чжао.