— Мы просто считает, что отклонения эти у него предельно редкие, к тому же последствия не чрезвычайно серьёзный, у всех бывает момент неоправданный злость. А ты… — Маг пожевал губы и спросил вдруг почти неслышно, без былого озорства и нежности в голосе: — Как к такие существа относится?

— Ну, для начала надо подметить, что я к ним отношусь, — парировала петербурженка со смешком, но оттого не менее правдиво. — А если говорить по теме вопроса, то в таком поведении нет чего-то невероятно ужасного. Конечно, если припадки эти редкие и у окружающих из-за них нет травм. Такое хоть раз за жизнь, но происходит с каждым существом и человеком, а у некоторых девушек такое каждый месяц случается, — ох уж эти шутки природы, чтоб ей пусто за такой юмор было. Но всё же нужно здраво учитывать, что то — тяжкое женское бремя, а это — заскоки взрослого мужчины-мага, который занимает высшую магическую должность во всей своей стране и должен иметь закалённый дух, который не надломить, как бы кто ни пытался. В нём должна быть стойкость и стрессоустойчивость, хоть какая-то непоколебимость, а он подчинённых бьёт! Это уже отклонение, это ненормально, Корн-и, помяни мои слова. Так что я бы всё-таки подумала над тем, чтобы сообщить об этом на Небо.

— Да, я понял-ы. Пока что мы справляе-мы-ся так, а уж если всё дойдёшь до крайности, то мы предприняем меры.

— Бог вам судья, — вздохнула Доминика, накинув полотенце на плечи, и неспешно прошла к привычно фиолетовому кухонному гарнитуру, намереваясь сделать кофе.

— Кстати! Я же хочел попросить тебя кое о чём, Нонг’Сау!

— Что же такое ты «хочел» попросить, милашка Корн-и? — Девушка поместила в специальный отсек кофемашины капсулу и, включив прибор, практически подлетела к приятелю на крыльях интереса.

— У нас совсем никто в школе не умеют готовить блины, а я очень хотеет их попробовать! Такие тонкие, золотые, м-м-м! Ру-у маи? Ты могла бы их приготовить, пока время выдаёлось свободный? — Полутемник жалобно, до безумия умильно похлопал круглыми глазами, умело изображая одного известного наглого хвостатого.

«Укуси его Хат, почему его разрез глаз так сильно напоминает кошачьи глазки? Перед ними же невозможно устоять! Зелёный бабай, блин!»

— Ох, что ж не сделаешь ради того, чтоб в тебя такие бессовестные зенки всякие кошаки не пучили! — С силой зажав другу нос двумя согнутыми пальцами, шутливо протянула Дома. — Знаешь ты кто, Корн?

— Кто? — Парень округлил глаза ещё больше, глядя на иностранку снизу вверх, точно домашнее животное, увлечённо слушающее речь своего хозяина.

— Кот в сапогах, чтоб тебе Мягколапка по моське своими коготками прошлась! Ты так же бесстыдно существ под себя подминаешь этими наимилейшими большущими глазищами, ужаль тебя медуза в пятку!

На такое беззлобное сравнение Тинн расплылся в тёплой широкой улыбке, счастливо сощурив глаза, отчего природные стрелочки на уголках стали тоньше, создавая полное впечатление, что перед Галицкой сидел не человекообразный половинчатый маг, а самый настоящий настырный котяра. Быстро, но с истинным наслаждением потрепав тайца за мягкие щёчки, что было удивительно удобно хватать пальцами, быстро размявшись и заплетя подсушенные волосы в косу, Ника приступила к готовке, попутно продолжив общение с подругами, которых переводил полупровидец и с ним самим, соответственно.

— Кстати, Нонг’Сау, тебе очень идиот косичка! Почему ты не носитишь её в обычные времена? — Подметил гость, глядя на спину готовящей магички, когда разговор на минуту прервался на прочтение новых сообщений в гаджетах трёх из четырёх хозяек квартиры.

— Во-первых, идиот — это Парест, а причёска мне идёт. А во-вторых, она не кажется мне удобной для постоянного ношения, волосы при ходьбе и во время практики бьются о спину — такое себе удовольствие. А когда волосы только-только помыты и ещё сушатся, то на душе гадко становится от мысли, что их нужно в пучок собрать. Знаешь, как будто новую или только постиранную вещь специально пачкаешь в грязи.

— Это у всех девочиек такая странность есть или ты нам одна такая особенная попалась, Нонг’Сау?

— Дождёшься же, Корн, я в тебя трупный яд размером с глобус кину, а не как в брата твоего — небольшой клубочек!

Полутемник на столь устрашающую угрозу беззаботно посмеялся, с забавой в голосе уверив подругу, что больше так шутить не будет и общение всей компанией продолжилось. В какой-то момент парень заговорил серьёзнее, чем прежде:

— Я тут вспомнит внезапно, Нонг’Сау, что ты вчера почему-то перестараелась на уроке и тебя Нонг’Прасет на руках унесёл в медицинский корпус без сознания. И вот у меня появится вопрос…

— Нет, у нас с ним ничего нет, и не намечается, Корн-и, — заранее предвещая вопрос, перебила того девушка, закатывая глаза.

— Да я и об этом говорил… — неубедительно протянул в ответ Тиннакорн, подняв бесстыдные глаза к потолку. — Я, в общем-то, правда, хотеел узнать о другое. Нонг’Сау, как так выйшло, что ты смогла перетрудится? А, мега-магичка, подающая великий надежды для будущее поколение?

— Да вы меня уже заели с этим прозвищем, Ей Богу! Я скоро всех, кто меня так когда-либо звал или пожелает назвать, заставлю меня Королевой Будущего величать, чтоб неповадно было! Я, чтоб ты, друг мой добрый, понимал, просто хотела продемонстрировать детям как можно больше магических приёмов, ибо показательные бои нельзя устраивать чаще, чем раз в два месяца. Вот бдительность случайно и потеряла, на качество показываемых возможностей отвлёкшись.

— Н-да? Уверена? — С сомнением оглядев собеседницу, что уже переходила на стадию жарки блинов, спросил Корн, но напирать не стал. — Ну, раз так говоришь, то хорошо. Просто я волноваелся за тебя, такое не каждый день случаются.

На всю квартиру раздался оглушительный визг. Лаван, сидевшая на нижней кровати слева от входной двери, резко подскочила на месте, неестественно выпрямив спину, глазами с блюдца оглядывая всех друзей. Грудь её быстро вздымалась и опускалась, ни вдох, ни выдох не был полностью совершён, обрываясь на полпути, руки затряслись, лицо потеряло все краски, несмотря на изначально смуглый тон кожи. Все взгляды вмиг уставились на полудемоницу: кто-то смотрел вопросительно, кто-то испуганно, кто-то ожидающе. Все ждали объяснений, но говорить девушка не спешила.

— Что случилось, Ван? — Встревожился Тинн, хмурясь от слишком растерянного вида подруги, пытаясь угадать причину по одному взгляду.

— К-к нам м-мальчики сейчас хочат… ма-а… — прошептала магичка опустошённо, дрожащими руками медленно опустив телефон на колени.

— Ма-а — что? Маяться к нам хотят прийти? Мы и без них справляемся! Малярничать? Запах краски, конечно, выше всех восхвалений, но если их краска токсична, я им её на голову вылью и кисточками неприличности нарисую! Мариновать что-то собираются? А банки с крышками свои взяли? — Нахмурилась Дома, движением мастера покрутив в правой руке сковородку так, что податливое жидкое тесто разлилось ровным слоем по всей поверхности.

— «Ма» — это не часть русское слова, Нонг’Сау, это «приходить» с тайского, — снисходительно улыбнувшись, мягким голосом подсказал полутемник и непонимающе уточнил у Вансаусуй на родном языке: — А чего они так внезапно прийти решили? Праздник какой отмечают?

— Они сказать, что очень хотеть познакомиться с Сыадам, пока у всех выдаться с-свободный время…

— Ого, что за мальчики такие? — Задумчиво вопросилась петербурженка, со всей грациозностью пыхтя над сковородой, и изящно перевернула тонкий румяный блин, аккуратно поддев его деревянной лопаткой.

— Наши… хорошие други из параллельный классы, — скромно пояснила Лаван, почесав шею и, густо покраснев, опустила глаза себе в ноги.

Внезапный глухой стук по дереву прервал разговор, заставив Ван стать белее побелки для деревьев, а Мали с Саенгдао повскакать с мест и в тревожном беспорядке поправлять свои одежды, готовясь к совершенно неожиданной встрече. Никто из тайских девочек не решался открыть.