Вмешиваясь в мысли россиянки, мертвец принялся раскручивать опущенные мечи вокруг тела, после чего грациозно откинул левый назад, где итак неслабо страдали маги, а правый в девочек спереди и слева от себя, чем заставила противников думать, что их задело остриями лезвий и согнуться от ощутимой, но ненастоящей боли. Сама же иллюзионистка на скорости рванула в школу, собираясь встретиться с магом, ненависть к которому не давала ей возможности упокоиться.

В этот момент терпение Галицкой окончательно закончилось. Глаза её вспыхнули чёрным огнём, губы скривились в раздражении, пальцы, сжавшиеся на животе от пронзительных несуществующих покалываний резко распахнулись, напрягшись, а тело потеряло неуверенность, что так упорно скрывалась под лицом бесстрашия. Круто развернувшись на носках за спину, она побежала в сторону мстителя, ощутимо догоняя его.

Прасет, оставаясь ослабшими коленями на асфальте и прижимая к боку ладонь, в это время закидывал друзей чистым русским и вслед кричал подруге, умоляя её не сильно разрушать школу, потому что ему ею ещё управлять. Но, конечно, делал он это в шутку, зная, что Доминика уже перестала кого-либо слышать, кроме собственного поломанного с детского возраста мозга, что призывал расправиться с непослушным духом мести самым грязным способом.

Ананья вылетела из дверей школы в ту же секунду, как за ней скрылась Ника. Мёртвая магичка врезалась в дерево спиной, но резко поднялась на ноги, запрыгнув на противницу и вцепившись пальцами ей в волосы, выпуская из рук розовую дымку, что, въедаясь в кожу, пробуждала в существе все самые болезненные для его разума мысли, те, что существо старательно забывало долгие годы. Но чужестранка к тому моменту уже не соображала, её мозг не принадлежал ей, он существовал отдельно и Магия Аньи теперь никак не могла пошатнуть её психику.

Девушка прохрустела шеей, безумно улыбнулась во все зубы и потянула подростка за длинные розовые волосы назад. Обе дамы сдерживали друг друга в своих руках, только напор проявляла Дома, отчего мёртвая кожа на шее её соперницы начала трескаться. Той пришлось оттолкнуть от себя яростную иностранку и вновь рвануть к школе, ощупывая сухие рваные раны.

Вбежав в холл ровно после мёртвой магички, темничка заметила цель у магической сети, которую у прохода во взрослое крыло заведомо закрепили охранницы, дабы пресечь возможность незваной гостьи проникнуть в необходимое ей место. Сами магички лежали у детского блока без сознания, отправившись в непредвиденный отпуск. Девушки, очевидно, были жестоко откинуты туда Ананьей, что теперь пыталась разорвать преградившую дорогу сеть.

Девочки отдали все силы ради крепости нитей, вот и не смогли долго сопротивляться — промелькнуло в ослабшем перед жаждой боя сознании магички Тьмы, прежде чем она ринулась в атаку с Аньей, что с болезненным надрывным криком скребла по энергетическим канатам острыми наращёнными ногтями и, кажется, рыдала, чувствуя близость своей цели.

В состоянии своеобразного аффекта могущества темнички увеличились, но поведение её из-за этого состояния стало более бездумным, отчего противницу в сторону она откинула легко, но при этом задела своей рукой сеть, разрушив её силой, ставшей неуправляемой и почти убийственной. Хотя в защите уже и не было необходимости, ибо откинутая на пол тайка не смогла встать из-за оглушения от очередного падения и поразивших нутро сил ума лишившейся. Это не дало ей шанса бежать дальше, тело девочки сковало, прижало к полу слабостью, бессилием.

За вырученные секунды Доминика успела оседлать иллюзионистку и сжать пальцы на её шее, удушая и забирая силы. Полностью задушить труп не получилось бы и при большом желании, но этого и не требовалось — нужно было лишь достаточно ослабить его, чтобы мертвеца удалось отправить в нужном направлении с билетом в один конец.

— Ничтожная дура! Сдохла бы в том же чёртовом лесу, от тебя и без того проку никакого не было! — Вскричала вдруг Ника, не понимая, как в целом посмела такое произнести. Чёрным стали наливаться даже белки её глаз, ибо радужка всех бушующих в хозяйке эмоций одна не выносила, делясь с нетронутой частью глаз. — Для чего ты всё это устроила?! Почему решила местью на месть идти?! Не догадалась, за что с тобой так обошлись?!

— Я просто хотела увидеть, как они страдают! — Прошелестела Ананья хрипло из-за сжатых на собственном горле пальцев. — Его мать! О-о-о, она столько мне боли принесла! Я не могла не желать тех же мучений её сыну, я хотела, чтобы и она страдала! Хочешь узнать, что она сделала? — Горькая усмешка слетела с губ с очередным хрипом. — Из-за неё мои родители оказались в финансовом аду и думали над тем, чтобы отказаться от меня, когда мне было не больше десяти, потому что содержать не могли! Сожалели, ревели, глядя мне в глаза, но думали, что с другими родителями мне будет лучше! Эта сволочь как-то повлияла на Тхирасака. Он сделал так, что мои родители в буквальном смысле слова узнали, какова на вкус земля. Не знаю, чем они это заслужили и, главное, что она сделала с Тхиром, но мама с папой обеднели, а я возжелала мести. Просто начала лучше учиться — красавицей я была всегда, — научилась в идеале управлять сознанием существ, создавать в их головах иллюзию безграничной влюблённости, а затем влюбила в себя Корна и сделала то, что ты, думаю, уже знаешь.

Дома умолкла. Глаза её продолжали расплываться чернотой, но взгляд стал мягче, тревожней, а разум просветлел, заставляя ослабить хватку на чужом горле. Фиолетовые волосы от частоты резких движений вылезли из-под тугой резинки, и опали на лицо подростку, продолжавшему безвольно лежать на полу.

Такие мертвецы по сути своей не могли врать об истинной причине, что наталкивала их на желание отомстить, что позволяло понять — сказанное ею было правдой. Но вдруг её родители творили зло, а мама Тиннакорна решила поставить их на место? Вдруг и они чем-то насолили ей? Любое существо может делать ужасные вещи, но при этом выдавать себя за ангела, отчего никто о его поступках и не догадается.

Высказывать своих предположений чужестранка не стала, — мало ли у мертвеца появится новый повод не уходить на покой? — а вновь попыталась втолковать духу мести, что причина, по которой она вернула своему телу существование, не была разумной.

— Но если кто-то и должен получить наказание в таком случае, то только те, кто его действительно заслуживают. Напрямую. Никак не через других, — заговорила сокрушённо, пытаясь вразумить подростка. — Использовать детей или друзей с возлюбленными — самое опрометчивое и гадкое, что может придумать существо, желающее возмездия. Дети родителей не выбирают, а близкие и друзья просто могут быть не осведомлены о делах своих товарищей. Всегда, при любых обстоятельствах наказание должны получать лишь сами виновные. Не те, кого они родили или любили. Так ты разрушаешь гораздо больше жизней, чем следует. Представь, сколько магов теперь тебя ненавидит и живёт с болью на сердце и в душе из-за страданий друга, на которые их обрекла ты? Тебе самой-то с себя не противно?

— Нет, — прошептала мстительница со сбитым, но уже не от удушья дыханием, с колкой обидой в розоватых глазах, с дрожью в губах и струйками слёз, текущими по вискам. — Мне плевать на всех. И на себя тоже. После моей смерти родители покончили с собой из-за его матери! Она обрекла их на это!

— Но они же были живы на момент, когда ты уходила в гнилой лес, верно?

Галицкая навела мёртвую магичку на нужную мысль и та, испуганно вздохнув от догадки, распахнула рот и внезапно задёргалась, вырываясь. Она завопила, точно ей клеймо раскалённым металлом ставили, и в душераздирающем крике клялась в воздух:

— Я убью его! Убью!

— Тише-тише, я понимаю твои чувства. Поверь, этот моральный урод за свои грехи расплатиться. Как только мы сможем их доказать, он за всё ответит. Тебе пора на второе Небо, Анья. А я, как только засажу его туда же, тебе весточку отправлю. Ты сама сможешь плюнуть ему в лицо и вынести для него приговор на те круги Ада, какие посчитаешь правильными для успокоения собственной души.