«Чёрт, лучше бы попросила Гилмура подсобить с этим», — посетовала я на себя, запоздало подумав, что вот уж таскание трупов точно ему можно было бы доверить, но что сделано — то сделано. Вот и расхлёбываю теперь сама…

И лишь опустив тело старика, я поняла — какую же дичайшую глупость я совершила. Это же место преступления! Массовое убийство с жертвоприношениями! Сюда необходимо вызвать полицию, оцепить всё, составить протокол… А что делаю я⁈ Перемещаю тела, чтобы минимизировать стресс, который получит пришедший в себя мальчик — будто бы пережитого ему было мало!

«Долорес, ты идиотка…» — простонала мысленно я, понимая, что вернуть всё «как было» уже не получится.

Но кто бы мне позволил совершить все необходимые процедуры? Что-то мне подсказывает, что объяви я Гилмуру о своих намерениях — он меня вот прямо тут и пристрелит, выложив в рядок с остальными участниками этой жуткой сцены. С другой стороны — отчитываться ему я не обязана ни разу, и всё, что мне нужно — выбраться наружу, улизнуть от него и дозвониться до Роджерса. Уж старика-то я убедить смогу… Это же преступление федерального уровня! Маньяк вырезал целое поселение!

Из-за спины раздался тихий всхлип, а затем тоненький жалобный стон — какой часто можно услышать у ребёнка, пробуждающегося от жуткого кошмара.

Рывком обернувшись, я увидела, как открыл глаза Рэй, но тут же зажмурился. Жалобно скривившись, он поднял руки, пытаясь кулачками протереть глаза — но вырезанные на его коже знаки доставляли ему серьёзный дискомфорт, хотя мальчик этого пока, скорее всего, не осознавал.

— Эй-эй-эй, тише… — склонившись над ним и стараясь не касаться ран, я перехватила его запястья, заглядывая ему в лицо. — Всё позади. Ты в безопасности… Помнишь меня?

В мутных глазёнках, с трудом сфокусировавшихся на мне, мелькнуло узнавание, и мальчик даже слегка улыбнулся — очень сонно, явно пока не до конца соображая, что происходит.

— Долорес… — протянул он, после чего несколько раз быстро моргнул и повернул голову в сторону, нахмурившись. — А что… Ой, где я?

Я с силой прикусила губу изнутри, тщетно взвывая к почти позабытому профессионализму, и судорожно соображая — как объяснить ребёнку, что всю его семью вырезал один психопат, и почти преуспел в том, чтобы убить и его самого?

— Что ты последнее помнишь, Рэй? — осторожно спросила я, решив быть последовательной — заодно, если повезёт, соберу хотя бы часть свидетельских показаний.

— Я был дома… Мы завтракали с ма и дедом, — протянул, запинаясь, мальчик. — А потом… Потом началась гроза, вроде бы. Ма велела выключить свет. Я выключил везде — даже в прихожей дотянулся! А когда стало темно… когда стало… темно…

Его неуверенный голосок сломался окончательно и затих, а сам Рэй замер, беззвучно шевеля губами и глядя куда-то в потолок.

Это зрелище вновь заставило болезненно сжаться сердце, и я, протянув руку, осторожно погладила слипшиеся от пота и крови светлые пряди:

— Что произошло, когда ты выключил везде свет? — мягко спросила я. — Не бойся, что бы там не произошло — теперь это позади. Я никому не позволю тебе навредить, хорошо?

Вновь моргнув, Рэй наконец перевёл взгляд на меня, но теперь в его широко распахнутых глазах стояли слёзы:

— Там был тот, квадратный! Он пришёл, и… Он что-то сказал — я не помню, что, — хлюпнув носом, мальчишка задрожал, перекатившись на бок и съёживаясь в комочек.

— Тише, тише, малыш, — я разрывалась между желанием обнять плачущего ребёнка и страхом сделать ему больно, но Рэй сам потянулся ко мне, вцепившись руками в мою измятую рубашку и зарываясь лицом мне в плечо.

— Я не помню, что! — проныл он, перемежая слова всхлипами, а я, плюнув на осторожность, обвила его руками и принялась укачивать. — Но мне стало очень-очень страшно. И ещё стало совсем темно, я даже этого квадратного перестал видеть! И ма! И деда! Ничего не видел! И от этого становилось ещё страшнее…

— Всё хорошо, всё позади… Больше не темно. Даю слово, больше не будет темно… — бормотала я, проклиная Сонга и его прихвостня на чём свет стоит.

Мальчик какое-то время хныкал, но вскоре затих и отстранился от меня, насупившись:

— Извините, мэм… — явно стараясь звучать взрослее и серьёзнее, проговорил он, утирая ладошками слёзы с лица, но ойкнул и скривился, когда солёная влага попала на порез. — Ой… что это?

Вытянув перед собой руки, Рэй со смесью страха и изумления принялся разглядывать порезы.

— Это… — я сглотнула, пытаясь побороть новый приступ тошноты, настигший меня при необходимости всё объяснять. — Тебе хотели навредить. Один сумасшедший нехороший человек. Но, к счастью, всё обошлось, и он теперь никогда и никому не сможет сделать плохо.

— Вы застрелили его? — понимающе протянул мальчик, посмотрев на револьвер в кобуре, а затем, нахмурившись, посмотрел на фигуры в саванах, обёрнутых лентами. — А почему мои царапины похожи на эти закорюки?

«Боже, дай мне сил…» — я беспомощно оглянулась на балкон, в надежде услышать шаги Фила, но там никого не было.

— Их нужно обработать, Рэй… Скоро мой знакомый вернётся и принесёт аптечку, мы обработаем твои раны и вернёмся домой, хорошо? — я ободряюще улыбалась, говоря это спокойно и уверенно, но в глубине души содрогалась от мысли, что Гилмур мог меня обмануть.

Ведь, если вдуматься, это был бы самый разумный шаг с его стороны… Оставить здесь умирать оставшихся свидетелей. Я сама его отпустила, но другого выбора у меня всё равно не было, кроме как довериться бандиту. Отвратительно.

«Ещё и не пристрелила, когда была возможность…» — в который раз укусила я саму себя за малодушие.

Держала же на прицеле… А он дёрнулся. У меня рефлексы вполне заточены под то, чтобы при малейшем намёке на угрозу открывать огонь, а тут что? Дала слабину? Повелась на его болтовню?

Тяжело вздохнув, я мотнула головой, заводя за ухо мешающую прядь волос, и, растянув губы в улыбке, переспросила у Рэя, который, кажется, обращался ко мне чуть раньше:

— Ты что-то говорил, милый?

Но когда я подняла взгляд, поняла, что смотрит мальчик не на меня, а куда-то мне за спину с крайне озадаченным и изумлённым видом:

— Ого-о-о… А так бывает?

Я обернулась, машинально положив ладонь на рукоять револьвера, ощущая, как ёкнуло сердце, но в первый момент не увидела никакой угрозы… Во второй тоже. И лишь присмотревшись — там, в черноте, разлитой в дальнем конце пещеры, я увидела изменения: еле заметную рябь, какую можно увидеть над раскалёнными предметами, и мерцающие там и сям крошечные белые искры.

— Всё нормально, Рэй. Оставайся на месте, — немного ломким голосом скомандовала я.

Краем глаза я увидела движение — опасно близко к нам, буквально под ногами, — и быстро спрыгнула с края алтаря, сфокусировав взгляд на «раздражителе». Сначала я не поверила своим глазам, тоже списав всё на эффект переутомления и нервного напряжения, но, когда за плечом у меня ахнул Рэй — поняла, что это вижу не я одна.

Капли тёмной «мазутной» жижи, вытекшей из тела Сонга, медленно, словно нехотя, но всё равно презрев гравитацию и законы физики, отрывались от каменной поверхности алтаря и гладкого стекла пола. Поднявшись где-то на высоту моих глаз, они зависали этакими неаккуратными комочками, после чего устремлялись к той самой рябящей черноте.

«Рэй, уходи отсюда», — хотела сказать я, но почему-то не смогла и рта раскрыть.

— Ошибка… ошибка, ошибка… — раздался у меня в ушах знакомый шелестящий голос Сонга.

Едва не подпрыгнув на месте, я всё-таки рывком вытащила из кобуры револьвер и навела тот на тело, неподвижно лежащее в шаге от меня.

— Я не знал, я не знал… — эхом отражаясь от далёких стеклянных стен, взмыл к потолочному куполу его скорбный вздох. — Я не знал…

Странное вибрирующее гудение, заполнившее всю пещеру, отзывалось тянущей дрожью в моей диафрагме, но, вопреки опасению, стены не задрожали и нам на головы не посыпалась стеклянная крошка. Гудение же, какое-то время оставаясь на одной ноте, разделилось на несколько, складываясь в жуткую, противоестественную мелодию, в которой я не без труда узнала музыку, которую проигрывала музыкальная шкатулка.