Искомая дверь нашлась сразу, справа от лестницы, и вид её изумительно гармонировал с окружением: обшарпанный дерматин, приколоченный тусклыми гвоздиками, половины которых недоставало, перекошенный номер «4» и оплавленная, кажущаяся измятой, — словно пожёванная детская жвачка, — кнопка звонка. Ручки не было — из дыры на её месте торчала какая-то свёрнутая грязная тряпка с узлом на конце.

«Вот и на месте…» — подбодрила я себя, отнимая от лица платок и мимолётно посмотрев на часы — пятнадцать-тридцать две, — и надавила на испохабленную кнопку.

Откуда-то изнутри раздалась удивительно мелодичная трель колокольчика и почти сразу же дверь передо мной немного приоткрылась — буквально на ладонь. Сделав шаг назад от неожиданности, я машинально опустила ладонь на рукоять «SW», и дверь, словно только этого и ждала, гостеприимно распахнулась.

В первый момент мне показалось, что внутри царит непроглядная темнота, но я быстро поняла, что это впечатление иллюзорно и создано тёмной колышущейся тканью, закрывающей дверной проём. Это меня не особо вдохновило, учитывая качество места, куда я пришла, и, наплевав на законность этого действия, я вытащила револьвер из чехла. Поддев кончиком ствола тёмную штору, я аккуратно сдвинула её в сторону. В образовавшуюся щель просочился тёплый оранжевый свет, сладковатый запах, что-то неуловимо мне напомнивший, и очень далёкая нежная звенящая мелодия.

— Добро пожаловать, мисс Вудворт, — внезапно раздался изнутри мягкий, самую малость ломкий юношеский голос, заставивший меня вздрогнуть и дёрнуть стволом в сторону, отталкивая ткань и открывая взгляду коридор.

Стены, укрытые алой парчой — или вышитым плотным шёлком, пол, устланный мягким ковром с высоким ворсом, лампа в зоне видимости, под самым потолком, укрытая золотистым плафоном. И по центру этого великолепия — говоривший. Мальчишка лет четырнадцати, индус, в какой-то пёстрой жилетке, надетой на голый торс, и свободных светлых шароварах, босоногий. На голове — непропорционально огромная белая чалма, размером, пожалуй, в три его головёнки. Из-под полоски ткани на лбу, над которой возвышалась эта тканевая нелепость, на меня с поразительным спокойствием смотрели блестящие чёрные глаза, густо обведённые сурьмой.

На меня. Не на пистолет в моей руке.

— Мы знакомы? — грубый вопрос вырвался у меня вместо приветствия.

Извиняться я, впрочем, не собиралась, поскольку вариантов — откуда местные наркоманы могут знать, как меня зовут, было не так уж и много, и грёбанная газетёнка Дэнни была лучшим из них, но не самым вероятным.

Словно прочитав мои мысли, парень слегка улыбнулся и очень церемонно поклонился — чалма каким-то чудом удержалась на месте, — и жестом вытянутой руки указал куда-то вглубь коридора:

— Всё ответы вы найдёте у Учителя. Он ожидает вас, мисс Вудворт.

«Какого… что здесь происходит?» — я недоверчиво глянула в том направлении, после чего убрала револьвер в кобуру и всё же перешагнула порог.

— Учитель? — уточнила на всякий случай, продолжая шарить взглядом по сторонам и подмечая большее количество деталей — но все они в данный момент были мне совершенно бесполезны.

Какие-то шторки из длинных стеклянных бус, ленты, курительницы с благовонными палочками, подвесные украшения — или чем там у них являются эти резные фигурки?..

— Учитель Чекванапутри, — с бесконечным терпением маленького Будды ответил мальчик, одним махом развеяв мои сомнения, что вместо классического наркопритона я ворвалась в мирную обитель сектантов.

«Это самый тихий сектант из всех, что я встречал в своей жизни», — эхом в моей голове раздался голос Фергюсона, и я вновь напряглась.

— Что ж, в таком случае я буду признательна, если ты проводишь меня к нему, — сдержанно улыбнулась я, стараясь забить паранойю поглубже, но отчего-то выходило очень плохо.

— Разумеется, мисс Вудворт. Прошу вас, следуйте за мной.

Вновь поклонившись, парнишка совершенно спокойно повернулся ко мне спиной и бесшумно направился вглубь помещения. Судя по всему, как угрозу он меня не воспринимал, несмотря на первые секунды встречи. Удивительное спокойствие, или же фанатичная глупость?

А кроме того, я поняла, что глаза у него не подведены ничем — просто ресницы были настолько густые и чёрные, что создавалось впечатление некоторой искусственности. Впрочем, пожалуй, любая девица не отказалась бы от такой «кукольности».

Следуя за своим провожатым, я вертела головой по сторонам, отмечая, что в стене было несколько проёмов в другие комнаты, также занавешенных воздушной тканью и нитками бус, и там, в этих комнатах, я успела разглядеть изрядно отдающий Востоком интерьер, где на мягких подушках, брошенных на пол, возлежали какие-то люди, чьи лица я не могла разглядеть из-за плотного кальянного дыма. И именно вид этого дыма натолкнул меня на мысль, почему я никак не могу усмирить тревогу и страх — сладкий запах опиума, пробивающийся сквозь терпкую горечь сандала, заставлял меня инстинктивно напрячься, сопротивляясь дурману.

— Сюда, мисс Вудворт.

Дойдя до конца коридора, мой провожатый остановился у дверного проёма слева, и всё тем же изысканным жестом тонкой руки пригласил войти. Вопросов у меня стало больше — например, почему Чекванапутри меня ждёт и откуда, чёрт возьми, в подобном месте такие манеры? И если их осведомлённость ещё можно было объяснить тем, что где-то проболтался Роджерс, а, следом за ним, и его контакт в ФБН… То схема выходила слишком некрасивая, и заострять на этом сейчас внимание я не собиралась. В любом случае, если мне и подготовили засаду, то вели к ней просто как королеву.

Смерив взглядом паренька, я протянула руку и сдвинула в сторону несколько слоёв лёгкой полупрозрачной ткани. Комната за ней оказалась неожиданно маленькой, больше похожей на чулан, заваленный десятками подушек, устланный пятком ковров и занавешенный совершенно непроницаемым слоем тряпья по стенам.

И, конечно же, главным, что бросилось в глаза, был плотный слой густого белоснежного дыма, неподвижно висящего в воздухе, из-за которого очертания всех предметов казались размытыми. Каждое моё движение тревожило этот мнимо непроницаемый полог, и я даже отстранённо залюбовалась завихрениями, образующимися вокруг моих рук. Совершенно сюрреалистичное зрелище.

— Присаживайтесь, мисс Вудворт, — вырвал меня из размышлений голос мальчика, и я, вздрогнув, оглянулась по сторонам в поисках хоть какого-то стула.

— Куда?.. — спросила было я, но юный провожатый уже аккуратно подхватил меня под локоть и, сделав буквально четыре шага вправо, подвёл к импровизированному «дивану», сложенному из подушек. — Оу, благодарю.

Несколько неловко я опустилась на указанное место, машинально отметив, что оно крайне неудобное, если потребуется быстро вскочить и бежать. Затем подняла голову, и замерла, встретившись взглядом с прозрачно-серыми внимательными глазами. Эти чистые и спокойные глаза принадлежали лицу, изборождённому старческими морщинами, неуловимо перетекающими в длинную седую бороду. Лицо, в свою очередь, должно быть, крепилось к голове, на которую была водружена белая чалма — сильно уступающая размерами той, что царила над головой младшего индуса.

Ниже лица, и, соответственно, головы, располагалось тело, укутанное в белое же сари — или как там в Индии звали многослойные одежды мудрецов? Как по мне, это гораздо больше было похоже на обычный халат…

Я никак не могла отделаться от мыслей о Кэрролле и его Чеширском коте, изучая проступающего из дыма Учителя — почти наверняка это был сам Чекванапутри, — и оставалось надеяться, что здесь нигде не притаилось Червонной Королевы, сносящей всем головы.

— Моё имя не существенно, это лишь образ, что нужен чтобы найти меня. Лишь слово. Вам важнее знать про другое имя — имя песни, — раздался высокий чистый голос, исполненный глубочайшего спокойствия и усталости.

Одновременно с этим я поняла две вещи: губы старика, частично скрытые за седой растительностью, не шевелятся вовсе, а говорит мальчишка, почтительно стоящий подле него. Просто тембр и звучание изменились настолько, что в первый момент даже не признала его… А затем до меня дошло, о какой именно «песне» он говорил, и я внутренне подобралась — неужели он тоже в курсе пропажи Сонга?