Б о н д о к (подходит ближе, по-прежнему пытаясь разобраться). Или этот Кристиан, на которого я пожаловался по вполне обоснованным причинам. (Размышляет, утверждаясь в своем мнении.) Допустим, мне захочется вдруг пойти и сказать: «Нет, все это неправда, я считаю, что Кристиан — хороший человек». Думаешь, это возможно? Машина уже закрутилась, все, что я сообщил, увязывается с его склонностями, с его прошлым, с жалобами его жены.
А л и н а. Его жена не жаловалась.
Б о н д о к. Наверняка жаловалась. Она сама сказала.
А л и н а (спокойно, но с необычными нотками в голосе). Его жена жаловалась на то, что он ушел, а не на его недостатки. Потому что она верит в него.
Б о н д о к. Тем более. Она требовала, чтобы он вернулся домой.
А л и н а (мечтательно). А быть может, она поняла, что у него другая, своя дорога.
Б о н д о к. С другими женщинами.
А л и н а. Возможно, эти женщины не имеют с ним никаких порочных связей.
Б о н д о к. Скажешь тоже, Алина! Какой ты еще ребенок!
А л и н а (внимательно глядя на него, мягко). Возможно, тебе доставляет удовольствие воображать это. (Безразлично улыбаясь.) Для того чтобы твой пасьянс удался.
Б о н д о к (сочувственно, покровительственно). Быть может, это тебе доставляет удовольствие воображать, что все обстоит иначе. Чтобы спасти свои иллюзии.
А л и н а (немного серьезнее). Я тебе скажу, как обстоит дело, Марчел. Мне в самом дело это доставило бы удовольствие. Это было бы одно из немногих реальных удовольствий, которые мне предоставила бы жизнь в последнее время.
Б о н д о к (задетый за самое больное место). Что ты говоришь? Вот где находится, оказывается, кладезь сюрпризов — в господине Кристиане, который нагрубил нам всем по очереди.
А л и н а (устало). Ты был несколько вежливее, Марчел. А что в результате получилось?.. Ты ощипал птицу, перо за пером.
Б о н д о к (тронутый тем, что услышал, гладит жену по голове, собирает с пола разорванные рисунки). Я не хотел причинить тебе никакого зла. Клянусь! Я хотел и хочу, чтобы мы жили. Начиная с сегодняшнего дня. Вспомним о тех временах, когда мы были молоды. (Кладет обрывки рисунков ей на колени.)
А л и н а (берет два обрывка и пытается сложить). Самое большое, на что я способна, — это склеить их. Создать их я больше не могу… Даже с помощью всех твоих заводов синтетических красителей…
Звонок в дверь. Бондок, злой от того, что нарушили его доверительную беседу с женой, ворча, идет открывать.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Входит Р е т а, возбужденная, полная энтузиазма. Бондок с неприязнью и удивлением смотрит на нее.
Р е т а. Мне господина Кристиана.
Б о н д о к (почти кричит). Господина Кристиана нет дома!
Р е т а. Это не беда. Я его подожду. (Направляется к смежной комнате.)
Б о н д о к. Я не знаю, открыта ли дверь.
Р е т а. Она всегда открыта.
Б о н д о к (раздражен, но не в силах противостоять ее напору). В конце концов… если вы так настаиваете.
Р е т а. Очень настаиваю. Я принесла весьма важную для него весть. Хочу первой сообщить ему.
Б о н д о к (сухо, но с любопытством). Надеюсь, это хорошая весть!
Р е т а. Прекрасная. Господин Кристиан поедет за границу во главе делегации специалистов.
Б о н д о к. Каких специалистов?
Р е т а. Биологов. Вы удивлены? И другие тоже! Этот человек удивительно скромен.
Б о н д о к. Кто?
Р е т а. Господин Кристиан. Создается впечатление, что он не принимает себя всерьез. Но нас-то он не смог провести.
Б о н д о к (все с большим недоумением и досадой). Кого именно?
Р е т а. Нас, своих сотрудников. Меня и еще нескольких.
А л и н а (не вставая с кресла). Вы с ним работаете?
Р е т а. Представьте себе. Я даже заведую его отделом. Не потеха ли. Он ученый с мировым именем, можно сказать. А мне приходится морочить ему голову всякими директивами. Я за него отвечаю. (С трудом сдерживает смех.)
А л и н а. Перед кем?
Р е т а. Меня назначили по политической линии. Я говорила товарищам: это грандиозный человек, мы должны снимать перед ним шляпу. Как я могу давать ему указания? Для меня радость обменяться с ним некоторыми мыслями. Это всеобъемлющий, потрясающий мозг в области биологии.
Б о н д о к. А вы случайно не преувеличиваете?
Р е т а. Возможно, и так. Но именно такое чувство я испытываю по отношению к нему.
Б о н д о к (строго). Может быть, это чувство капитуляции?
Р е т а. Нет. Это человек, за которого я могу дать любые гарантии: честью, жизнью, карьерой. Я сказала товарищам: это подлинный посланник нашей страны, он может принести нам огромную пользу. И не только нам.
Б о н д о к. Что же вам ответили товарищи?
Р е т а. Было очень трудно. Не все люди подготовлены. «Какой из него посланник, — сказал мне один, — в таком случае вы не знаете, что такое дипломатия, вам еще надо поучиться». Другого он обидел, обозвал дураком. Меня он дразнит ящерицей и говорит: «Да прекрати, ты, дура». Его от этого не отучишь. Таков уж он есть. Я пошла выше, настаивала, пришли двое коллег. Нет, он не идеалист, сказал один из них. Нет, он биолог, верит в то, что открывает. Идеалист — это вы сами, потому что верите в предвзятые, готовые идеи и, не имея никаких позитивных знаний, декретируете все, что вам придет в голову. Он материалист и диалектик. А почему его уволили из института? Именно за это его и выгнал товарищ академик. И я назвала имя того, кто считался тогда глашатаем определенных теорий, рвал и метал, а теперь повернул на сто восемьдесят градусов и числится среди самых рьяных защитников противоположных концепций. Это уже называется не идеализм, а совсем иначе. И мне он противен.
А л и н а. Простите, что я вас прерываю. Вы замужем?
Р е т а (просто и прямо). Да, замужем. Мой муж мне изменяет. Возможно, потому, что ему нечем больше заняться. Он не любит свою профессию. А я вот люблю и считаю для себя счастьем, что могу работать вместе с господином Кристианом.
Б о н д о к. А вы не боитесь, что эта… страстная поддержка господина Кристиана вызовет у кого-нибудь подозрения?
Р е т а. Да, я об этом думала. Пусть дураки болтают что угодно. Ну опозорят меня… велика важность. Важно, чтобы суть стала очевидной, чтобы все прояснилось.
Б о н д о к. И проясняется?
Р е т а. Уже прояснилось. Превзошло все ожидания. Возможно, его и другие знали. Сменился кое-кто из начальства, вплоть до высокого. Теперь ему поручат исключительно ответственную научную работу. Пока вот посылают на конгресс.
Б о н д о к. А его противник? Что сделали с ним?
Р е т а. Что с ним сделаешь? Да это и не имеет никакого значения. Важно, что Павел Кристиан… наш Павел… Скажу вам искрение, я отправила одну из его статей за границу. Конечно, официально. Послала одному его знакомому, чтобы проверил. Сначала я сама проверила. Ведь я как-никак его начальница. Мне показалось, что там есть что-то совершенно новое. Она меня ошеломила. Поразительно, что статья ошеломила и иностранца. Думаю, что это тоже сыграло известную роль.
Б о н д о к. И как он допустил, чтоб вы одна всего этого добивались?
Р е т а. А он ничего не знает. (Видя удивление на лице Бондока.) Конечно, не знает. Я приходила к нему, мы спорили, потом я кое-что прихватывала с собой из его бумаг. Училась. Это допускается. В науке все воруют. Он сам об этом говорил. Только одни воруют ради собственной славы. Как тот академик… Все делают только ради себя. Если у них есть талант, они его эксплуатируют, продают с аукциона. А вот господин Кристиан… Да вы сами его знаете.
Б о н д о к. Вы и теперь ничего ему не скажете?
Р е т а. Ни слова. Что я могу ему сказать? Что надо мной из-за него подтрунивают. Что его посылают за границу, а меня ругают. Это нормально! Он сила! Я, конечно, пересолила, и меня долго будут за это поносить. Коллеги будут на меня пальцем показывать. Но наука движется вперед — это главное.
