П е т р е. Есть две градации. Как говорит Белиган в той американской пьесе: «Умный, самый умный, безумный»…

М а р к у. Представь себе, мне сейчас не до американских пьес.

П е т р е. Тогда возьмем другой вид сравнения. «Умный, менее умный»…

М а р к у. Я разговаривал с одним из твоих преподавателей. Он мне сказал, что ты не из самых лучших, потому что тебя это не интересует. Почему?

П е т р е. Сказать — почему?

М а р к у. Скажи.

П е т р е. Это произошло на занятии по психологии животных.

М а р к у. Вы изучаете и психологию животных?

П е т р е. Да, хотя это не «предмет первой необходимости», но что поделаешь, приходится готовиться к занятиям. А я чертовски хорошо подготовился именно по этому предмету. Накануне вечером я никуда не пошел, остался в общежитии… Так что понимаешь, как я хорошо знал материал и мне не терпелось увидеть, как вытянутся от удивления лица моих сокурсников, когда я буду отвечать… И вот до меня вызывают другого, моего близкого, я бы сказал, очень близкого друга… А он — ни в зуб… Ну ничегошеньки не знает… Помню, я пришел в уныние, вся моя тщательная подготовка казалась смешной, ничтожной, почти что бесполезной, и я понял, что, если я отвечу, это будет позором для меня, для всех нас… Я встал и попросил преподавателя вызвать меня в следующий раз, поскольку, мил, я не подготовлен к ответу. Может быть, так оно и было, раз мой лучший друг не знал материала… (Пауза.) Тебе интересно, ответил ли я безукоризненно на следующем занятии? Да, мы оба ответили без запинки, и преподаватель был в восторге.

Пауза.

М а р к у. Ты более чувствителен, чем хочешь казаться…

П е т р е (глядя на комнату, где находится Онига). И все же этот человек…

М а р к у. Опять ты за свое?

П е т р е. Я ему не верю… Почему?.. Вероятно, он что-то скрывает…

М а р к у. Ладно, не сейчас… Как тебе втолковать очевидную истину?.. Сейчас он ничего не скрывает. Приехал сюда повидаться со мной…

П е т р е. Он ведет себя излишне самоуверенно. Хочет произвести на нас впечатление.

М а р к у. Ни на кого он не хочет произвести впечатление, он всегда такой.

П е т р е. Посмотрим… (Садится в кресло.)

М а р к у. Не занимай кресло, здесь сидит Онига.

Петре раздраженно встает.

(Мягче.) Не понимаю, почему мы то и дело ссоримся… Если бы не твоя привычка все умалять… Правда, ты всегда этим грешил, но сейчас, с приездом Ониги, тебе совершенно изменило чувство меры.

П е т р е. Меня выводит из себя эта чрезмерная забота о старой дружбе… о вашей дружбе. На твоем месте я был бы осмотрительнее. Не знаю, как он вел себя когда-то, но сейчас он ведет себя весьма странно.

М а р к у. Что же ты мне посоветуешь?.. Отказаться от старого друга, с которым я связан всю жизнь? Так просто, всего за один вечер? Лишь потому, что его поведение тебе кажется странным?

П е т р е. Я только сказал, чтобы ты был осмотрительнее.

М а р к у. Осмотрительнее? Тогда позволь тебя спросить, как ты мыслишь свою дальнейшую жизнь? Как ты представляешь свое будущее, свой дом, если его не посетит твой друг и ты не посадишь его в самое удобное кресло?

Сверху доносится звонкий смех Ониги.

П е т р е (удивленно). Что там происходит?

Слышны неясные звуки, затем дверь комнаты Мелании внезапно открывается и появляется  М е л а н и я  рядом с  О н и г о й.

О н и г а (громко, непринужденно смеясь). Мелания, ты избалованный ребенок, но очень талантливый. А жизнь сурова, надо уметь постоять за себя, одного таланта мало.

П е т р е (не понимая причины доносившегося шума). Что там произошло?..

М е л а н и я (удивленно). Где?

П е т р е. Я слышал наверху шум.

Все смотрят на него с недоумением.

(Продолжает.) Что вы так на меня уставились? Был шум или нет?..

М е л а н и я. Был… (Глядит на Онигу, смущенная тем, что ей приходится рассказывать о каком-то незначительном эпизоде, затем продолжает.) Что могло произойти? Я играла на скрипке…

О н и г а (включается в разговор). Бах, Иоганн Себастиан Бах.

Мелания понимает, что ей не нужно больше ничего говорить…

(Глядит на Петре.) Ты вернулся, Петре?.. Надо мне пойти сказать шоферу, чтобы он поехал за Оаной в бар… (С досадой качает головой.) Думаю, она напрасно проделала этот путь… У меня не остается времени даже выпить рюмку.

М а р к у. Но, Онига…

О н и г а. Нет… нет… Время, «наш неумолимый страж», как сказал бы поэт. «Какой поэт?» — спросил бы Петре, чтобы загнать меня в тупик, и, клянусь богом, загнал бы. Но сейчас его мысли заняты другим… (Глядит на него с любопытством игрока.)

П е т р е (хмуро). Не это сейчас важно…

М а р к у. Нам нет дела до того, что для тебя сейчас важно.

О н и г а. Не будь таким строгим, Марку, не будь строгим… Дети тоже бывают правы. (Мягче, но не переставая играть.) Ты хотел знать, что произошло наверху. Я слушал музыку… (Переводит дух, объясняет.) Я сидел в кресле в ее комнате; я страшно люблю широкие, удобные кресла в комнате юного существа, люблю ощущать его свежее и в то же время робкое дыхание, пока я потягиваю кофе, приготовленный на электроплитке, которая часто потрескивает, когда нагревается тонкая спираль; и вот сидишь и слушаешь музыку, исполняемую на скрипке или пианино, музыка может оказаться сочинением Иоганна Себастиана Баха; а иногда слушаешь стихи или — почему бы и нет? — смотришь, как занимается балерина…

П е т р е (возвращается к теме). Итак, моя сестра играла…

О н и г а (смотрит на него с приятным удивлением, словно человек, имеющий на руках хорошие карты, когда увеличивается ставка). И прекрасно играла…

М а р к у (испытывает смущение перед Онигой, хочет прервать разговор). Угомонись, Петре!

О н и г а (грубо). Отвяжись ты наконец…

М а р к у (растерянно, будто получил удар в спину). Как?..

О н и г а. А вот так… (Мягче, понимая, что перегнул палку.) Мы с ним беседуем. И я не нуждаюсь в твоей защите.

Марку кивает, будто говоря: «Хорошо, друг мой, хорошо…»

(Продолжает, глядя на Петре.) Немцы сделали блестящее приобретение. (Указывая на Меланию.) Она великолепно играет… Если будет нужно, я помогу ей пробить себе дорогу. Такой талант нужно поддержать. Не так ли, Марку?

М а р к у (еще не опомнился от грубости Ониги и не знает, соглашаться ли или изображать из себя обиженного). Да… Мелании всегда везло… Есть люди, которым всегда улыбается счастье… Но в данном случае нам надо радоваться, ведь это счастье Мелании.

О н и г а. Правда ведь? (Смеется.)

Марку, пришедший в себя, тоже смеется.

П е т р е (не оставляя старую тему). А что же все-таки произошло?.. (Смотрит на сестру.)

О н и г а. Почему ты ему не скажешь, Мелания? Ты играла и была настолько поглощена музыкой, настолько далека от всего, что забыла о моем присутствии… Ничего тут удивительного нет, ты бесподобно играла… (Обращаясь к Марку, который согласно кивает.) Будто даже не она играла, а «зефир струил эфир». Так, что ли, говорят, Петре?.. Закончив играть, она, совершенно преображенная, собралась положить скрипку в футляр, подняла взгляд и, увидев меня, опешила… (Смотрит на Меланию.) От потрясения она уронила футляр, я вскочил, чтобы помочь ей, и получилась форменная свалка. (Смеется.) Клянусь богом, я тоже испугался. (Мелании.) Правда, ты испугалась, Мелания?