В панике я рванулась прямо к пышущим паром деревянным головешкам, которые когда-то были моим домом. Хотелось отыскать хоть что-то уцелевшее… Только вот пожарные подхватили меня под руки и оттащили от участка.

— Вы с ума сошли? Там же опасно! — с упреком кричали парни, изо всех сил волоча меня прочь.

— Нет! Это мой дом! Пустите! — голос надрывался от истерики, а слезы стремительно заполонили лицо. Пыталась вырваться и побежать обратно, но к двум парням лишь присоединился еще один, что лишило меня хоть какого-то шанса вырваться.

Дыхание сперло от паники, грудь пронзило болью. Слезы бесконечно текли из глаз и смешивались с проливным дождем, который некстати начал лить с неба. В итоге обессилев, я обмякла и упала на колени. Пожарные отпустили меня и с грустью наблюдали, как я оплакиваю последние остатки родного уголка. На мою истерику подбежала соседка. Заметив огонь, она вместе с остальными зеваками выскочила на улицу и с горечью наблюдала, как мой дом превращался в руины. Отыскав меня, она подбежала и села рядом прямо на мокрую дорогу.

— Сожалею, — с грустью произнесла женщина, крепко держась за мое плечо. — Огонь возник так неожиданно… Я отдыхала у себя в комнате и читала книгу, как вдруг с улицы раздался крик о пожаре. Огонь распространился так быстро, что к приезду пожарных почти ничего не осталось…

— Мамочка…Мариэль… Что же мне делать? — лепетала, бесцельно смотря в слезах на мокрую дорогу. Душу стремительно захватывало чувство отчаяния, а сердце болело все сильнее. Теперь у меня нет дома, а за спиной огромные долги…

Так я сидела под дождем, проливая горькие слезы. Все зеваки, как и пожарные, потихоньку разошлись и на участке остались лишь мы с соседкой. Женщина до последнего предпринимала попытки успокоить эмоции. В итоге я не выдержала и отдала ей приказ:

— Идите домой и согрейтесь. Незачем со мной сидеть. Вас ждет семья — думайте в первую очередь о них.

Дар сработал как надо и незаметно: женщина поднялась и, попрощавшись, ушла обратно в дом.

Несколько минут я сидела в одиночестве у руин родного дома и ловила на себе взгляды разных зевак, но никто не решался подойти. Да и мне не нужна их помощь. Какой в этом смысл? Их сочувствие не избавит от бед и лишь еще больше разбередит вскрывшиеся раны.

Дабы разогнать прохожих, приходилось задействовать дар. Незаметно и с каждым разом все больше, но мне уже было все равно. Мариэль больше нет, родной уголок уничтожен, а долги и восстановление дома оплатить мне нечем.

Шах и мат, Гретта. Ты проиграла битву против судьбы!

Отыскав среди руин обгорелый, но почти уцелевший портрет Мариэль, я уткнулась в него лицом и вновь залилась в истерике.

Знакомый голос, раздавшийся позади, заставил поднять голову и спешно обернуться.

Харадзава…

Мужчина старался выглядеть нейтрально, но я чувствовала, как в душе он смеялся и злорадствовал над происходящим.

— Доброго вечера, мисс Гретта, — мужчина немного отклонил зонт и пыхнул воняющую за версту сигару. — Смотрю, у вас приключилось небольшое горе.

— Не вашего ума дело! — прорычала, обхватив портрет матери и в наглую отвернувшись от нежеланного собеседника.

Хихикнув, Харадзава просто обошел меня, словно бестелесный столб, и встал перед моим лицом.

— Как раз-таки это мое дело, милочка, — съехидничал он, присев и внаглую выдохнув на меня вонючий дым. — Старый долг никуда не делся и, поскольку у вас за плечами теперь нет даже дома, вы в большой беде, мисс. Даже зарплаты от вашего работодателя не хватит, чтобы оправиться от потерь!

— Я найду способ! Вот увидите! — процедила с возмущением сквозь зубы.

Еще раз затянув противную вонючую сигару, Харадзава усмехнулся.

— И каков же он? Продать участок? Никому ваши горелки и даром не нужны… Хотя…

Откашлявшись от едкого дыма, подняла глаза на ненавистного собеседника.

— Могу предложить за ваш жалкий клочок земли вот такую сумму, — проговорил он, с издевкой ткнув мне в лицо листок с цифрами.

Вглядевшись детальнее, я пришла в ужас.

— Это же жалкие копейки! Участок не стоит столько! — пролепетала, проглотив стремительно подступающий к горлу невидимый ком отчаяния.

— А у вас есть выбор? Эта деревенская земля в таком состоянии никому не нужна, а долги никуда не денутся. Полностью сумму вы не погасите, но остаток долга будет достаточно мал, чтобы погасить его с первой же зарплаты. Если, конечно, начальник оставит вам работу.

Приблизившись с зонтиком в руках, Харадзава протянул мне вытащенный из барсетки деревянный планшет, к которому был прицеплен документ о потенциальной купле-продаже, и выжидающе уставился на меня. Голова уже ныла от пережитых эмоций, сердце нещадно болело, а сама я уже не могла нормально дышать, но мужчина все равно ждал моего решения. Ни за что не отдала бы этой мрази наш родной уголок, но, похоже, сейчас у меня нет иного выхода…

Дрожащей рукой, продолжая заливаться в истерике и задыхаться от едкого дыма, я в итоге поставила свою подпись и вновь закрыла лицо руками.

Добившись желаемого, мужчина свернул документ напополам и убрал тот в барсетку.

— Ха-ха… Поздравляю с обретением жизни никчемной бродяжки! — злорадствовал он, нагло шипя мне в ухо своим вонючим до тошноты дыханием.

Позади раздалось громкое испуганное ржание. Люди Харадзавы сейчас уводили моего коня! Я попыталась вернуть питомца, но мужчины лишь подхватили меня и оттолкнули в лужу.

По правилам контракта жеребец тоже является частью имущества, расположенного на этом участке, — съехидничал Харадзава, бросив на меня презрительный взгляд. — К сожалению, вам придется добираться до работы своими ногами…

— За что? Почему вы так поступаете со мной? — запричитала, не отрывая ладоней от красного, словно помидор лица.

— Все просто, дорогуша, — злорадно проговорил он, показательно поправив галстук. — Ты попортила мне репутацию своим гаданием, прилюдно оскорбила… А я обиды так просто не прощаю… Я мечтал в наказание опустить тебя до уровня уличной крысы, и теперь это получилось! Можешь пооплакивать эти жалкие руины до утра, а потом чтобы я больше никогда тебя здесь не видел. История никчемной девчушки и ее матери закончилась сегодня…

Услышанное отдалось бесконечным эхом в сознании. Эта тварь только что оскорбила Мариэль!

Огонь ярости заполонил сердце и пустил по жилам кипящую кровь. По телу распространился странный, невыносимый жар, который пронзил разум адской болью.

— Моя любимая мамочка… Мариэль… Ненавижу тебя, ублюдок! — я заорала неестественно страшным голосом, словно из меня только что вырвался наружу какой-то демон. Сама того не ведая, направила руку на своего обидчика и активировала дар. Всю силу, что была сейчас доступна, я вызвала из своего магического источника и обратила к Харадзаве.

Вторая, разрывающаяся сейчас в ярости сущность, желала отмщения. За оскорбление матери, за множество погубленных жизней и слез… За уничтожение моих шансов на счастливую жизнь!

Харадзава и его прихвостни ухватились за головы, упали на колени и содрогнулись в крике боли. Мое тело до сих пор горело не хуже адского пламени и от невыносимой агонии разум стремительно затуманивался, но я, не сводя глаз с обидчиков, продолжала кричать и мучать их. В конце концов остатками мыслей я почувствовала странную волну, словно под ногами что-то взорвалось. Разум стремительно отключился и все, что мне удалось запомнить — как горящее жаром тело обдавало ветром от падения и каплями дождя. Боль пронзала сквозь темноту небытия, а потом и ее не стало…

* * *

Очутился Виланд на приличном расстоянии от нужного места. Эльф использовал свои ощущения, словно ориентир, для создания портала, но иногда в подобных чарах могла возникнуть погрешность, что случилось и сейчас. Теперь целитель спешно бежал на выручку своей подопечной в надежде как можно скорее помочь бедняжке. Грудь эльфа терзала невыносимая боль… Он даже и представить себе не мог, что тогда сейчас испытывает его ученица! Когда драконий наследник почти добрался до нужного места, раздался яркий выброс магической энергии, а тело эльфа содрогнуло приступом адской боли, отчего тот громко закричал и упал на землю.