— Интересно, долго ли нам ждать условного сигнала? — пробурчал Изегрим, чтобы хоть как-то поддержать разговор.

— Не думаю, — подключился к их разговору третий собеседник — Устин Вентис собственной персоной.

К несчастью, ветророжденный в категоричной форме настоял на своем участии в грядущей атаке, и Корвус по какой-то одному ему ведомой причине согласился. Это не укладывалось в голове у Изегрима, тот считал, что персоны столь ценные, как их претендент на королевский престол, просто не имеют права рисковать здоровьем, участвуя в планах, откровенно говоря, попахивающих авантюрой, но кто его будет слушать?

"Если начнут стрелять, постараюсь заслонить его собой и утащить назад", — подумал Древний, оглядываясь.

Ровные прямоугольники конницы были готовы двинуться вперед по первому приказу: пять тяжело бронированных всадников в ряд с флагами Дилириса. Двадцать рядов. Личная гвардия его некоронованного еще величества, великолепные всадники Дилириса на восхитительных скакунах, облаченные в броню, укрепленную магией сковывания. Элитная тяжелая конница, которой всегда остро не хватало армии Дилириса. Именно поэтому гробить те немногочисленные сотни, что имелись под рукой, мягко говоря, не хотелось…

Но Корвус сказал: "верь мне" и Изегрим, как всегда, верил.

В этот момент Корвус прищурился и, отпустив поводья, вытянул вперед руку.

— Смотрите, это оно?

Изегрим напряг зрение и различил трепыхающийся над воротами белый стяг.

— Оно.

— Да, оно, — подтвердил Устин Вентис, убирая подзорную трубу. — Что ж, ваше величество, командуйте.

— Вперед! — приказал Корвус, вновь взявшись за поводья и осторожно ткнув бока коня пятками.

И они двинулись вперед, медленно, спокойно, с убранным оружием и поднятыми забралами шлемов. Как на парад.

— Господин мой, что происходит? — лейтенант Флавиан с ужасом смотрел на Сервуса, и в его глазах плескался страх вперемешку с надеждой. — Почему вы подняли белый флаг? Господин?

Сервус зажмурился, считая до десяти. Этот приемчик, показанный Орелией, помогал против порывов ярости. По идее, должен был работать и с неуверенностью. А капитан городской стражи в настоящий момент был так неуверен в том, что делает, как только это было возможно.

Он изменил присяге, предал законную правительницу Дилириса, собирался открыть ворота захватчикам.

"Все так, именно так, но есть нюансы, как говорится в одном похабном анекдоте!"

Сервус присягал не только хранить верность королеве, но и заботиться о жителях Сентия, причем их благополучие для него было заметно важнее, нежели радость венценосной сучки. Королева — тут Лариэс был совершенно прав — сама навлекла на себя беду, учудив какую-то совершенно безумную глупость.

"Ради чего, Господи? Зачем они сделали это? Они все сошли с ума?" — не раз и не два задавал он себе тяжелый вопрос и не мог найти на него ответа.

В действиях королевы не было никакой логики, она подставила Дилирис под сокрушительный удар, ответить на который страна попросту была не в состоянии. То, что часть армии еще не уничтожена, свидетельствует лишь об одном — Корвус действительно не хочет полноценной войны со своим старым другом Лорием Солумом — истинным правителем империи Аэтернум.

"Хотя какая, в самом деле, разница?" — подумал он, с трудом сдерживая дрожь в руках. — "Я сделал свой выбор. Не ради выгоды, а во имя жизней горожан!"

И он ни на единый миг не кривил душой. Сервус в чем-то был очень похож на Лариэса, собственно, поэтому они поддерживали неплохие отношения с полукровкой в бытность того капитаном гвардии принца. Оба — фанатичные служаки, жившие только своим долгом. Что ни говори, а один талант у королевы имелся — она умела подбирать людей, всем сердцем болеющих за дело. Вот только, увы, на большее Кэлисте не хватило мозгов, потому как в противном случае она ни за что не оставила бы его в городе без присмотра… Впрочем, откуда королеве было знать, что Лариэс выживет и станет свидетелем обвинения?

"Все преступники считают, что не совершили ошибок и замели все следы. И каждый раз что-то да остается. Не знаю уж, как она смогла избавиться от Кающегося и Целительницы, но раз их до сих пор не нашли, следует предположить самое плохое".

Они убили Орелию… Убили Ори…

Зубы Сервуса скрипнули.

Эти ублюдки прикончили святую! Ту, кто из года в год отдавала всю себя людям, ту, кто никогда не требовал с простых горожан ни единого медяка за лечение, ту, чьи усилия века назад позволили забыть о таких словах, как "чума" и "оспа"! Убили безжалостно, ради чего?

Очередной приступ ярости смел то хрупкое спокойствие, которое Сервусу удалось восстановить, но одновременно с этим красная пелена, на миг вставшая перед глазами, избавила его от сомнений и тревог, и капитан городской стражи повернулся к своему подчиненному.

Тот выглядел смущенным и напуганным, он не понимал, что происходит и ждал команд.

"Он верит мне. Они верят. И выполнят любой приказ. По крайней мере, я хочу надеяться на это".

Сервус открыл рот и хрипло выдавил из себя:

— Открыть ворота.

— Что? — лейтенант остолбенел.

— Я неясно выразился?! — проревел Сервус. — Открыть ворота, живо!

На долгий тягучий миг ему показалось, что Флавиан сейчас выхватит меч и бросится на своего командира. Но этого не произошло. Лейтенант отдал честь и проорал приказ подчинённым.

Заскрипели подъемные механизмы, и ворота медленно, но верно принялись отворяться.

"Половина дела сделана", — подумал Сервус, оглядывая стену.

На ней в совершенной прострации замерли как его городские стражники, так и немногочисленные гвардейцы, присланные заместителем Амандуса для усиления их позиций. Он буквально чувствовал оторопелость аркебузиров и пушкарей, их непонимание и неверие в происходящее.

А еще Сервус заметил нескольких людей, закутанных в темное, стремящихся к нему от другой секции стены.

"Этот парнишка, Лариэс, боялся, что Тени с легкостью выйдут на них и зарубят заговор на корню. Хе! Глупый юнец! Виконт так и не поверил, что в Сентии больше не осталось тех Теней, к которым он привык. Сколько из них погибло во время ночной атаки Охотника? А сколько раньше? Из тех же, кто остался всех более-менее толковых забрала с собой Мислия. Впрочем, этих двух вполне может оказаться достаточно для того, чтобы отправить меня на свидание с Господом".

А раз так, у него есть лишь несколько секунд, которые следует использовать правильно.

Сервус набрал полную грудь воздуха и заорал хорошо поставленным командирским голосом:

— Разоружить гвардейцев и Теней! Не стрелять! Защищать ворота! Слава его величеству Устину Вентису, истинному правителю Дилириса!

Так заговоры никто не делает. Это глупость. Нормальные измены и предательства совершаются тихо, незаметно, под покровом ночи. Ну или, на худой конец, за тридевять земель. Там, где все следы можно сбросить со скалы либо запечатать в бесконечных подземных переходах.

Орать же средь бела дня, глядя на приближающийся конный отряд, в высшей степени глупо. По идее, это не должно было сработать. Однако, сработало.

Он не просто так поставил на внешнюю стену самых тупых и исполнительных стражников, которых только сумел найти. Сервус, знавший имя каждого — каждого! — своего подчиненного, прекрасно понимал, как увеличить шансы на выживание, а заодно — помочь общему делу.

И как только последние слова сорвались с губ, воины принялись действовать, не думая, не рассуждая, подчиняясь приказу.

Мечи покинули ножны, алебарды слетели с плеч, аркебузы и арбалеты поднялись. И все это богатство повернулось в сторону верных королеве людей.

Две Тени, надо отдать им должное, попытались прорваться, но было слишком поздно — стражники приняли их и нашинковали в капусту буквально за несколько ударов сердца.