Во время ночного побоища в Ничейных Землях ее сотня смогла прикончить одного центуриона и сопровождавших его изначальных, отставших от основной массы атакующих, после чего, скрыв все следы помощи, раствориться в ночи. При этом, они не потеряли ни единого воина! Этим дочь неба особенно гордилась.

Аелла читала наставления великого Сир-Тана — легендарного вождя рода Черного Крыла, который первым присягнул Антэфасу на верность. Тот говорил, и не один раз повторял, что истинный полководец не тот, кто побеждает любой ценой, а тот, кто побеждает, сберегая своих воинов.

"А значит, я хороший командир", — думала Аелла, распушив перья от гордости.

Когда разведчики донесли страшную весть о том, что со всей округи изначальные собираются для того, чтобы сотворить зло она не раздумывала ни секунды и направила всю сотню к Паллидию.

Это решение оказалось правильным, и Аелла даже смогла принять участие в избиении проклятых монстров. Жаль, конечно, что ей, как и другим жрицам, запретили использовать Силу, но она понимала причину этого — посторонним не нужно знать о тайных умениях детей неба. По крайней мере, до тех пор, пока не придет время воевать. Люди сотни лет не видели ни одной гарпии и считают большую часть рассказов о них жалкими выдумками.

Ха, ну пускай! Пускай спасаются в милой их сердцам лжи. Когда придет время, пернатый народ всем покажет!

Она нахохлилась, сидя на ветке большой сосны, и воинственно взъерошила перья.

Аелле не очень нравилось то, что огнерожденная отправляется под землю. Там темно, там узко, там нет просторов. Там ее сотня бесполезна, останется лишь ждать, пока все разрешиться само-собой, а ждать Аелла не любила. Торопливость была ее единственной слабой чертой, и гарпия прекрасно знала об этом.

А еще ее не оставляло смутное беспокойство. Что-то шло не так — она чувствовала, нет, не Силу, а какой-то отголосок Силы, тонкий след, смердящий коварством и опасностью. Что за след — Аелла не знала, но собиралась выяснить — именно поэтому она разослала разведчиков, которые и должны были разобраться, что же творится в округе.

И эти самые разведчики почему-то сильно запаздывали!

Неожиданно Хелайос, сидевший рядом с ней, без единого звука повалился вниз, а в следующий момент страшная боль разорвалась в голове у Аеллы.

Падая, она заметила какую-то тень, прошмыгнувшую над нею, услышала шум разгорающегося боя, а затем земля стала неожиданно совсем близкой, и гарпия рухнула, сбив дыхание.

Над ней нависла неясная фигура, замотанная во все черное, и блеснул нож.

— Вот и все, птичка, — услышала она мерзкий смешок.

Но у Аеллы была своя точка зрения на сей счет. В последний момент она сумела-таки поймать за хвост убегающую Силу, и нападавшего отшвырнуло с такой мощью, что тело его, ударившись о ближайшее дерево, с мерзким хрустом изогнулось под неестественным углом.

Ничего не понимая от боли, наполовину оглушенная и ослепшая, обливающаяся кровью Аелла каким-то образом сумела подняться в воздух и устремилась ввысь, туда, где сквозь кроны просвечивало вечернее солнце.

Она слышала предсмертные крики братьев и сестер, вопли умирающих людей, но они оседали где-то на самом краю ее сознания, единственно, чего сейчас хотелось гарпии — так это оказаться в небе, и когда она, не чувствуя боли от ветвей, цеплявшихся за крылья, наконец-то прорвалась, крылатая дева не сумела сдержать радостного крика.

И уже в следующую секунду, когда ее разум немного прояснился, Аелла, расправив крылья и рыдая навзрыд, устремилась к горе, туда, где должна была находиться огнерожденная.

Она слишком возгордилась, и в результате потеряла всех вверенных ей воинов. В том, что сражение закончилось полным разгромом, не оставалось ни малейших сомнений — гарпия уже поняла, с кем ей пришлось столкнуться, а потому не испытывала иллюзий.

Но она еще могла предотвратить самое страшное, могла спасти ту, кого ей было приказано оберегать и защищать любой ценой. А для этого надлежало спешить, и Аелла вновь обратилась к Силе, чувствуя, как мощь переполняет легкое пернатое тело.

За это придется расплачиваться, но чуть позже, а сейчас она просто обязана успеть…

Дернувшись, точно от удара, гарпия открыла глаза и с трудом сдержала слезы. Слезы боли, слезы разочарования, слезы обиды.

Она осторожно потянулась и дотронулась до того, что еще столь недавно было крылом. Теперь там красовалась культя пульсирующая адской, как сказали бы люди, болью. И она сама отрезала то, что осталось от крыльев — ее великолепных огромных крыльев — зачерпнув те остатки Силы, до которых смогла тогда дотянуться.

Отрезала, потому что иного выхода не оставалось. Привести в порядок мешанину плоти, перьев и изломанных костей не смогла бы, наверное, сама Целительница.

Аелла вновь расплакалась от дикой обиды и взглянула на того, кто стал причиной увечья.

Полукровка метался в бреду. Да, ему тоже изрядно досталось, Аелла, даже не будучи лекарем, понимала, что он никогда больше не возьмет меч в правую руку, да и бегать сможет медленно и недалеко, но…

"Но он не потерял полет"! — в отчаянии подумала дочь неба и в очередной раз попыталась дернуть себя за крыло. Несуществующее крыло. — "Каой же я была дурой"!

Нет, конечно, она не жалела, что спасла жизнь другому существу, но… Но, когда гарпия, подлетев к высокой площадке, увидела, как с нее сбрасывают человека, она, кажется, на миг сошла с ума. Аелла и сама не могла точно сказать, что именно щелкнуло в этот момент в мозгу, но, сложив крылья и придав телу максимальное ускорение, гарпия метнулась вниз, камнем рухнув в глубокий каньон, оставшись при этом незамеченной для врагов.

Лишь когда ее руки сомкнулись на теле, а крылья распахнулись в обе стороны, гася скорость, она поняла всю глубину ошибки, и осознала, что изрядно переоценила себя.

Мышцы спины напряглись, крылья затрещали, едва не ломаясь от натуги, и она, с трудом, но все-таки замедлила падение. На какой-то миг гарпии даже показалось, что все обойдется… Но затем правое крыло пронзила острая боль, оно обвисло, и мир завертелся, закружился волчком, и принялся вращаться перед глазами, а затем их со всей силы приложило о скалу, и Аелла потеряла сознание.

В себя она пришла, когда голубая ленточка реки превратилась уже в полноценный поток, лететь до которого им оставалось от силы несколько ударов сердца. В последний момент она при помощи Силы чуть-чуть затормозила полет, но на большее оказалась уже неспособна.

Затем был всплеск, удар о камни, и стремительная вода, бьющая, хватающая, тащащая безо всякой жалости.

Сильная рука выдернула ее и бросила на гальку, на которую Аелла извергла содержимое желудка, после чего — забылась лихорадочным сном в луже собственной рвоты.

Придя в себя, она проверила то, что осталось от крыльев, разрыдалась, но, безо всякого снисхождения к собственным ранам, сделала то, что следовало, после чего оттащила спасенного полукровку — тот лежал без сознания — подальше от воды. Затем, найдя сухой плавник, сумела соорудить ему что-то вроде лубков, и, самое главное, зажгла огонь. Каким чудом она умудрилась сотворить последнее, гарпия не смогла бы вспомнить, наверное, даже на Страшном Суде антропасов.

Спящий дернулся и что-то выкрикнул, нарушая сосредоточение Аеллы и та, вздохнув, легла поближе к нему, пытаясь согреться — из-за отсутствия у одеял, сохранение тепла ночью стало одной из главных забот.

"Нужно спать, нужно закрыть глаза и спать", — думала она, тихонько плача из-за обиды и горя. — "Я никогда больше не увижу неба, но я еще жива. И он — тоже. Мы должны быть сильными, должны добраться до патераса. Должны рассказать правду"…

Дочь неба прижалась к спутнику еще ближе, положив голову тому на широкую грудь, и полукровка затих, дыхание его стало ровнее. Сама Аелла быстро согрелась — с другого бока ее приятно ласкало пламя костра — и глаза гарпии начали сами-собой закрываться.