Паника — неожиданная и непредвиденная — рванулась со дна мозга в клочки разметав стену спокойствия, с таким трудом выстроенную юношей.

Едва не заорав, тот открыл глаза… и удивленно огляделся по сторонам. Вокруг стояла глубокая темнота, разгоняемая лишь небольшой лампадкой, зажженной, по-видимому, Вороньим Королем. Невдалеке слышались звуки лагеря, готовящегося к ночевке. Запахи этого самого лагеря также резко ворвались в нос полукровки, заставив того закашляться. Бросив короткий взгляд на лампадку, Лариэс зашипел и прикрыл веки — даже столь слабое пламя вызывало нестерпимую боль.

— Не спеши, тебе нужно время, чтобы прийти в себя, — услышал он тихий, едва различимый голос Корвуса. — Первое погружение — всегда самое тяжелое. На нем отсеивается еще один из десятка.

"Отсеивается"… — тупо подумал Лариэс. — "Умирает"!

Эта мысль бодрила не хуже целого ведра ледяной воды за шиворот, и юноша чуть-чуть приоткрыл глаза, приноравливаясь к излишне яркому свету. Несколько минут потребовалось ему для того, чтобы привести в порядок обоняние, осязание и слух, после чего он решился на вопрос:

— Учитель, что это было?

— Как я уже сказал — погружение. В других обстоятельствах и с другим учеником я бы потратил несколько недель на разжевывание теории, но тебе это не требуется. С таким материалом, как Паллидий и ты, работает только эмпирический метод, гласящий, что все следует познавать на собственном опыте.

— А с вами?

— Аналогично. Архитектор инициировал меня, едва встретив, не спрашивая ни разрешения, ни согласия, — в голосе Корвуса прозвучали ностальгические нотки. — Как будто в те времена кто-то посмел бы ему возражать. Наоборот, родители были рады избавиться от голодного рта…

Лариэс припомнил, что Вороний Король родился на излете кошмарной Последней Войны, уничтожившей, как поговаривали, девять десятых населения мира. Ну, или, по крайней мере, континента.

— Впрочем, думаю, некоторые пояснения следует предоставить тебе прямо сейчас. — Он поднялся и занял позу лектора, так хорошо знакомую виконту по занятиям сноходчества. Лариэс чуть расслабился и приготовился вкушать мудрость.

— Как ты знаешь, сковывание — это магическая дисциплина, позволяющая выяснять истинные имена предметов и видоизменять их в соответствии с потребностями чародея и возможностями, которые эти самые предметы предоставляют. Процесс, дающий возможность осуществлять подобные магические метаморфозы, именуется погружением, и он имеет четыре уровня. Впрочем, ты сейчас не погрузился и на первый.

— А куда же я тогда попал? — удивился Лариэс.

— Разве не очевидно? — пожал плечами Корвус.

— Кар, — насмешливо поддакнула ему Ания, спикировав с ближайшей ветки и усевшись перед полукровкой, донельзя ехидно глядя на него алыми глазами.

— Не очень, — честно признался Лариэс, старательно игнорируя глумящуюся птицу.

— Ты погружался внутрь себя, конечно же, — с легким возмущением в голосе ответил Корвус. — Я ведь уже говорил: прежде чем исследовать неодушевленные предметы, начинающий сковывающий должен познать себя и свое истинное имя. Под руководством опытного мага ты станешь раз за разом погружаться в глубины собственного я. Кто-то проходит этот этап за дни, кто-то за недели, у некоторых процесс растягивается на месяцы. Все очень индивидуально. Кстати, еще один из десяти частенько отсеивается именно в процессе познания себя — обычно сходит с ума.

— Превосходно, — глаз Лариэса начал подергиваться. — А сколько вообще человек переживает обучение, не напомните?

— Не больше половины, причем — у очень хороших наставников вроде меня. У обычных — два-три человека из дюжины.

Виконт нервно хмыкнул, после чего вдруг хлопнул себя по лбу.

— Я только что понял… уже ведь ночь!

Он тотчас же прикусил язык и виновато посмотрел на Корвуса, но тот отнюдь не спешил смеяться над нерадивостью Лариэса.

— Не волнуйся, такая дезориентация и путаница мыслей — тоже совершенно нормальна для юных сковывающих, — успокоил его чародей. И вот тебе, кстати, мудрость от наставника, которую следует накрепко запомнить: погружение смертельно опасно. Оказавшись на глубине, ты перестаешь контролировать ход времени, и это легко может убить. Никогда — слышишь! — никогда даже не смей повторять то, чему научился сегодня без стороны меня, Аккэлии или Паллидия! Ты сможешь заняться самостоятельными изысканиями только тогда, когда я разрешу, и ни днем раньше. Это приказ.

— Будет исполнено! — по-военному четко ответил Лариэс, вскакивая на ноги.

Сделал он это напрасно — голова тотчас же закружилась, увечная нога отдалась страшной болью, и виконт, потеряв равновесие, упал бы, но в последний момент неожиданно сильная рука ухватила юношу, удерживая того в вертикальном положении.

— Не пытайся угождать мне, это не нужно, — ласково, по-отечески, проговорил Корвус. — Ты и так сделал больше, чем от человека можно требовать. Выжил, вопреки всему. Пришел и рассказал мне правду о случившемся возле Одинокой Горы, зная, что можешь заплатить за это жизнью. Согласился стать моим учеником, а значит — одним из сыновей. Ты не раб и не вассал, ты — член семьи. Помни об этом.

От этих слов, полных искренней доброты, тепла и участия, у Лариэса на глаза навернулись слезы, и он коротко кивнул, надеясь, что великий маг не заметил излишнюю чувствительность своего новоиспеченного ученика.

— Ладно, для первого раза все было просто замечательно. Иди отдыхать, завтра нас ждет долгий и очень кровавый день. Завтра они, — Древний указал в сторону юго-запада, — придут. Завтра свое слово скажут сталь и свинец.

Они действительно пришли и было их так много, что в глазах рябило от количества флагов, от разнообразия цветов, от красоты и грозной силы, надвигающейся на войско Волукрима.

Армия Дилириса двигалась колоннами, которые разворачивались в полки уже на поле боя. Весь первый и второй ряд занимала рыцарская кавалерия. За всадниками начинались ровные ряды королевских аркебузиров и пикинёров. Тут и там виднелись артиллерийские позиции, а на флангах ощетинились пиками два больших квадрата — наемные баталии, набранные со всех уголков мира.

Лариэс завороженно наблюдал за мощью, брошенной Кэлистой и Таривасом, и не мог не признать — работа, которую проделали Вентисы, действительно вызывала уважение. Меньше чем за месяц они призвали под знамена и доставили на поле боя почти пятьдесят тысяч воинов, столько же обозных слуг, маркитанток, торговцев и прочего люда, и в десять раз больше лошадей. Что-что, а управлять как его высочество, так и канцлер с маршалом умели. Порядок в армии был образцовый, и весь вопрос заключался в том, проверили ли Тени леса на флангах, и если да, то обнаружили ли ударный корпус Паллидия.

Лариэс ставил на то, что да. Мислия отлично знала свое дело.

Полукровка, облаченный в новенький комплект доспехов, отмеченных рунами сковывающих, и вооруженный мечом, а также — парой пистолетов, занял место за левым плечом Корвуса, не обращая ни малейшего внимания на убийственные взгляды, бросаемые в его сторону Паллидием. Ученик ревновал полукровку к учителю, но это были его проблемы, Лариэс, дав новый обет, не собирался ни на миг отступать от своих обязанностей. А единственное, что он по-настоящему хорошо умел, так это защищать.

Впрочем, сейчас окружающих больше волновала его осведомленность, нежели талант телохранителя.

— Стало быть, они атакуют конницей по всему фронту в лоб? — задумчиво ворчал громадный вороноголовый — генерал Каш-рон, — как старомодно.

— Не дайте себя обмануть, господин мой, — поспешил ответить Лариэс, — конница Дилириса по праву считается лучшей в мире. Латы рыцарей и конская броня, усиленные при помощи магии, специальные породы скакунов, не боящихся лезть напролом на стену копий, и, самое главное, магическая поддержка. Сперва они постараются сдуть нас.

"Они… Как же быстро все изменилось. А ведь там, на противоположной стороне, моги друзья и товарищи, те, с кем я делил тяготы службы, те, кто не раз выручал меня в трудную минуту, а теперь я готов рвать и терзать их на куски".