— Я боюсь, — свой ровный голос я слышала так, как будто говорил кто-то другой.

— Чего? — его красивое лицо исказило легкое презрение.

— Её, — едва слышно прошептала я.

— Сладкая моя, — он убрал прядки волос, выбившиеся из прически. — Ты уникальна. Как редкий цветок, распустившийся посреди пустыни.

Заглянув в моё застывшее лицо, он удрученно покачал головой, а после быстро нагнулся и подхватил меня на руки. Я даже не вздрогнула, а лишь теснее прижалась к его твердому телу и закрыла глаза, уложив голову ему на плечо.

Видимо, какие-то остатки моей порванной на клочки силы воли еще остались, потому что я, ощущая навалившееся и усиливающееся с каждым вдохом желание спать, спросила:

— Куда мы идем?

— Домой.

Я зевнула.

— Зачем?

Его губы коснулись моего виска в легком поцелуе.

— Я уложу тебя спать.

— А потом?

— А потом, моя сладкая, я узнаю, так ли ты хороша на вкус, как и на запах.

Его ответ мне не понравился, очень сильно не понравился. Я хотела было вырваться, освободиться из его рук, но желание спать было сильнее. И я нырнула в благословенную тьму. Последнее, что я услышала, было:

— Спи, моя сладость, у нас будет еще много времени впереди. А сейчас, спи. Ты устала.

Юстас вытащил сигарету изо рта, аккуратно её потушил, а после не торопясь поднялся со своего места, приблизился ко мне вплотную и тихо спросил:

— Что?

— Для меня это тоже новая информация, — мне было тяжело говорить, но я постаралась все объяснить. — Я не знаю, как это произошло. И вообще не знаю, что происходило в этом городе в мое отсутствие. А от того, что происходит сейчас вообще голова кругом. Но что я знаю точно — Хасан жив, а нас всех очень умело водят за нос.

— Откуда информация? — Юстас не отрывал взгляда от моего лица, словно очень старательно пытался что-то на нем рассмотреть.

— Рассказывать долго, потому что цепочка длинная и не совсем понятная.

— А мы никуда не торопимся, — демонстративно сложил руки на груди Юстас с таким видом, словно готов маячить столбом перед моим носом ближайшие лет сорок.

— Я понимаю, что ты никуда не торопишься, — на меня стала накатывать злоба, — но мне все это не нравится. Есть отчетливое ощущение, что меня кто-то использует. И мне это не нравится.

Юстас молчал, а я решила поразмышлять вслух.

— Очевидно, что такой человек, как Хасан мог существовать в таком мире, как этот, только если кому-то это было очень выгодно. Если честно, когда Сашка сообщил мне, что босс отправился в лучший из миров, я решила, что билетик ему туда оформил кто-то из влиятельных друзей. Как в классике: «он слишком много знал».

— Намекаешь на власть имущую верхушку? — догадался Юстас и уверенно добавил. — Они бы не стали убивать Хасана. Хасан и был основной причиной, почему там, — он выразительно указал глазами на потолок, — десятилетиями не происходит смена власти.

Видимо моё лицо вытянулось от удивления, потому что Юстас посмотрел на меня как на ребенка, копошащегося в песочнице и пытающегося вылепить куличик, а после вернулся на свое место и вновь потянулся к сигаретам.

В течении следующим нескольких минут он молча курил, а я молча отмахивалась от едкого дыма, так как Юстас предпочитал все крепкое — крепкие сигареты, крепкий алкоголь, крепких женщин. Он хоть и был бывшим спортсменом, но тот образ, который он для себя выбрал обязывал выбирать — либо получать от жизни все и сейчас, либо не получать ничего. Юстас предпочитал все и сейчас.

— Что ты хочешь знать?

Я почувствовала себя ребенком, которого родители привели в кондитерский магазин и разрешили взять все, что захочется. Ведь эти слова Юстаса фактически были обещанием ответить на любой вопрос.

Нервно поерзав, я решила начать сначала:

— Что ты знаешь про Хасана?

— Сколько у тебя есть времени? — подумав, спросил Юстас.

— А сколько понадобится? — в свою очередь поинтересовалась я.

— Много, — странно усмехнулся бывший и предложил: — Устраивайся поудобнее.

И едва он это произнес, как ко мне с жутким грохотом подлетело кресло, до этого мирно стоявшее у стенки напротив, и замерло рядом. Прямая жесткая спинка, короткие изогнутые ножки, потертая обивка, явно знавшая лучшие времена — это кресло напоминало элемент меблировки викторианской эпохи. Присмотревшись внимательнее, я едва не закричала.

— Юстас!

Бывший лишь вопросительно развел руками.

— Оно зачарованное! — не унималась я.

— Да, магически настроено на создание максимального комфорта для сидящего, — спокойно пояснил Юстас. Но меня его слова не успокоили, о чем я сообщила откровенно злым взглядом. — Да садись уже, не съест оно тебя!

Вот в этом я откровенно сомневалась. Нет, Юстасу я доверяла. Меньше, чем Сашке, но больше, чем всем остальным. А вот в его способности считывать магическую ауру с предметов я не верила. Он — человек, а потому в магии смыслит не больше младенца. И этот младенец приволок в свой дом множество магических вещей, о возможностях которых он и не подозревает. А потому его уверенность в том, что кресло не сожрет мое бестолковое тельце подействовала на меня совершенно обратным образом. Я еще пристальнее присмотрела к креслу и через пару мгновений мрачно сообщила:

— А ты в курсе, что у него под обивкой находятся ядовитые шипы?

Юстас широко улыбнулся с самым довольным видом.

— Ага.

— Чему ты радуешься?

— Хотел проверить, — продолжал демонстрировать мне свои коренные зубы Юстас.

— Меня или кресло?

— Обоих, — хмыкнул он. — Кресло старинное, а шипы заговорены ведьмой, которая родилась еще во времена Инквизиции. Крепкая была старушка. Мне эту табуретку один знакомый перепродал. Убеждал, что внутри специальный механизм, который срабатывает, когда на кресло усаживается человек, имеющий злые намерения против хозяина. Шипы отравленные, смерть наступает практически мгновенно.

— Я что-то упустила? — старая обида, которую я считала уже благополучно пережеванной и забытой, начала подниматься из глубины души. — Когда это мы успели стать врагами?

— Я знал, что ты заметишь, — перестал улыбаться Юстас.

Я вздохнула, провела рукой по волосам, а после легко спрыгнула с рояля и с размаху плюхнулась на кресло, которое лишь заскрипело подо мной, но плеваться ядом не спешило.

— А и правда, очень удобно, — согласилась я и провела ладонями по подлокотникам, которые, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, были обтянуты бархатом. Впитавшим килограмм пыли, с проплешинами, но все-таки бархатом. — А теперь, когда ты выяснил, что у меня отсутствует кирпич за пазухой, ты мне поможешь.

— Да, — отрывисто произнес Юстас, отводя взгляд и закуривая новую сигарету. — Итак, Хасан. Он у нас «золотой» мальчик, который потерял все. Родился в Венгрии, в очень непростой семье. Его отец был высокопоставленным военным командиром. Мать — управленцем из госаппарата. В семье имелось еще двое младших сестер. Одна из них пропала, еще будучи школьницей. С этого все и началось.

— Что именно? — не поняла я.

— Превращение избалованного мальчика-мажора в одного из самых опасных людей не только в этой стране. Он прокладывал себе дорогу на вершину самыми разными методами. Кровью, чаще всего, чужой. Деньгами, заработанными на криминале. И страхом, который он научился наводить на людей одним только своим именем.

— У меня такое ощущение, как будто мы говорим о чудовище из сказки, — не впечатлили меня слова Юстаса. — Что за туманные словесные выверты?

— Ты можешь мне поверить. И дослушать до конца, — жестко произнес Юстас и лицо его исказилось от гнева. — Или не слушать, а встать и свалить отсюда. В конце концов, это ты пришла ко мне с вопросами, а не я к тебе. Не забывай об этом.

Я подняла руки вверх в примирительном жесте, демонстрируя капитуляцию моих сарказма и иронии.

— Мне рассказывали, что Хасан был одержим поиском своей пропавшей сестры. Искал её не один год. Но так и не нашел. Исчезновение Элизы изменило жизнь всех членов семьи. Отец запил, а после его поймали на крупном коррупционном сговоре и отправили в тюрьму. Мать сняли с должности в связи с громким скандалом, которым сопровождалось рассмотрением дела в суде. В стране тогда активно менялась власть и те, кто ранее стоял у руля, новой политической элите были не нужны. Семья лишилась практически всех своих денег из-за конфискации имущества. Старшему сыну пришлось покинуть престижное учебное заведение, до окончания которого ему оставалось семь месяцев. Обязанности кормильца семьи внезапно легли на плечи двадцатилетнего парня, который не умел ничего, кроме как устраивать вечеринки и заливаться по уши коктейлями. Но подсевшая на сильнейшие обезболивающие мать и малолетняя сестра не могли отправиться зарабатывать деньги, а потому это пришлось делать Хасану. В первое время он попытался воспользоваться имевшимися когда-то у семьи связями. Однако с сыном опального генерала никто не хотел связываться. Фамилия, которая когда-то открывала перед ним все двери, после посадки родителя стала срабатывать наоборот — болезненно щелкать по носу и захлопываться с оглушительной силой.