А после обеда девушка удивилась, что съела куропатку почти целиком, даже не заметив этого.

На вечер осталось немного мяса, которое тётушка унесла в ле́дник, чтобы на жаре не испортилось. Ле́дник – это почти то же самое, что погреб, только изнутри выложенный льдом.

«А дверь тяжёлая, толстая, наверное, от зверей, чтобы не залезли. Тут наверняка и волки, и медведи имеются. Без магии, наверное, не обошлось, лето же, а лёд не тает», – подумала Ира, но не стала ничего об этом спрашивать – постеснялась.

– Полегчало? Не болит ничего? – поинтересовалась Дарья, вернувшись из ле́дника.

– Да, а что вы мне дали выпить?

Тётушка положила на стол перед племянницей букет.

– Цветы в воду поставить? – спросила девушка.

– Зачем? Показать хочу, что ты сейчас пила. Такой отвар хорошо в долгих походах пить, когда с ног от усталости падаешь, а до места ещё далеко. Запоминай травки.

Она быстро выбрала из пучка шесть цветов.

«О, вон то – обычная ромашка? А остальные даже не видела никогда!» – подумала Ирина.

Тётушка назвала все цветочки по порядку.

Ромашка, как оказалось, зовётся совсем не тем именем, под которым Ира её знала, а носит странное название «солнечный глаз». Хорошо хоть солнце называется само собой, а не чем-то другим. Впрочем, если подумать, то «солнечный глаз» даже логичнее, чем «ромашка».

– Вот этих цветов нужно по два, а солнечных глазьев четыре. Если залить тремя горстями воды, которая только с огня и сильно бурлила, как весной ручей, а потом всё это подержать ночь, то утром уже можно будет процедить и пить.

Сегодня вечером сама этот отвар делать будешь, пока под моим присмотром, конечно, а завтра пойдём цветы собирать, чтобы ты поняла, где и как растут. Они не редкие, в каждом лесу полно, но рецепт отвара наш фамильный, посторонним его никогда не рассказывай. Поняла?

Ира кивнула. Про фамильные рецепты она знала из фантастических книг.

– Красный рог, например, – продолжила Дарья, указывая на маленькие скрученные красные цветочки, – искать надо не в колючих лесах, где сосны да ёлки, а в тех, где листья на деревьях, но в тени, а пупочник, вот этот, похожий на выпуклый пуп младенца, наоборот, растёт на солнечных полянках.

Ира повторила про себя названия, беззвучно шевеля губами.

– Сейчас можешь не заучивать. В лесу их увидишь, легче будет запомнить.

Спала Ира в эту ночь, как убитая.

Раньше на работе, конечно, тоже не сидела, ноги к концу дня гудели, но всё равно так сильно не уставала.

Одно дело кондитерский мешок держать, а другое – воду от ручья до дома и обратно вёдрами таскать, птиц ощипывать, ветки на растопку собирать, котлы песком начищать, учиться лазить по деревьям, стирать одежду в ручье (хорошо хоть там вода к полудню прогревается, не в ледяной) …

День показался очень трудным. Если бы не тётушкино питьё, девушка бы уже в обед свалилась без сил.

Засыпая, она подумала:

«Надо обязательно запомнить, как этот отвар делают. Хорошая штука! А названия травок выучу, они же как выглядят, так и называются…»

После этого она провалилась в сон, словно в бездонную пропасть, и чувство волшебного полёта прервало все её размышления.

Утром мышцы гудели, как высоковольтные провода, но у порога уже стояли пустые вёдра.

– Просыпайся, красавица, солнышко уже росу почти обсушило. Только сегодня ты так долго спишь, а завтра встанешь пораньше. Нам роса для любовного зелья нужна, а собирать её для этого можно лишь раз в году.

– И этот день завтра? – вздохнув, проворчала Ира. – Не мог он быть неделю назад? Нет же, словно дожидался меня.

– Чего бурчишь, как бабуся на печи? Хорошо, что он завтра, научишься как росу собирать, пригодится. Росу для разных надобностей можно лишь в правильные дни брать, завтра перед рассветом для того, чтобы сделать такое зелье, выпив которое, любой человек полюбит тебя больше собственной жизни. В осеннюю пору, утром, нужно собрать первую изморозь на траве, считай, та же роса, только холодная, с ней делаются зелья для охлаждения чувств. А в самую холодную ночь зимой, на полнолуние, топят снег, для зелья лютой ненависти.

– А месяцы здесь называются как? – неожиданно для себя, спросила Ирина.

– Что, как называется?

– Месяцы. Ну… январь, февраль, март…

– Не знаю о чём ты толкуешь. У нас есть зима, весна, лето и осень. Остальное по луне глядеть надо. В год двенадцать полнолуний бывает, от них и идёт отсчёт. Ладно, успеем ещё про это поговорить, а сейчас у тебя работы полно. Пока я нам лепёшек напеку, ты с водой должна управиться. Потом поедим и в лес пойдём, траву на отвар собирать.

Как ни странно, в этот день воду было таскать немного легче.

Травы тоже собрали быстро, ведь половина росла вокруг дома. «Солнечный глаз» вообще белел повсюду, куда не посмотри. Сложнее оказалось лишь с лебяжьим цветком. У этого беленького цветочка лепестки действительно напоминали лебяжий пух, а запах был таким нежным и приятным, что хотелось закрыть глаза от удовольствия. На обратном пути Дарья подстрелила пару зайцев. Девушка никогда не слышала, как кричит подстреленный заяц. Для неё это было шоком. Он пищит, как маленький ребенок!

«Вот, значит, зачем она лук брала», – подумала Ира, поначалу испугавшись, что снова придётся мучиться, натягивая тетиву.

Зайчика было жалко, но так уж устроено, кто-то кого-то ест, иначе здесь не выжить.

– Да не переживай ты так, не мы, так крупная птица или какой-нибудь лис бы его изловил. Лисиц тут полно, – заметив, что выражение лица племянницы изменилось, пожав плечами, произнесла тётушка.

– Я не переживаю, – помотав головой для убедительности, и попытавшись улыбнуться, ответила Ира.

– И учти, во время охоты на зайца можно сделать лишь один выстрел, повторного шанса он не даст – слишком шустрый, – не обращая внимания на затихающий крик зверька, поучала Дарья. – Зайцы осторожны, звуков почти не издают. Даже мать зовёт своих малышей очень тихо. Это хорошо, что мы сегодня с добычей, научу тебя шкурки выделывать.

Эх, знала бы Ирина, что это значит.

Оказывается, приготовить отвар это дело пустячное, а вот выделать заячьи шкурки – та ещё головная боль.

С одного зверька Дарья сняла шкурку сама, со второго пришлось Ире.

Кое как, конечно, с помощью, девушка справилась.

После чего тётушка одну шкурку закрепила на деревяшку (в виде клина) мехом вниз, и сказала: