– Женись, вот и не будет пусто, – поддразнила мужчину Дарья.

– Сама знаешь, нет в нашей деревне никого, кто мне по сердцу.

– Так поищи в соседних, мало ли хороших женщин.

– Нет уж, похоже так и помру один-одинёшенек, – отвечал Лит, намеренно громко вздыхая. – А про полдома подумай.

– Если только продашь мне его, даром там мы жить не станем.

– Продам, если согласишься купить за четверть цены. Дороже не соглашусь. Я всё равно почти всегда в кузнице, даже ночую там, мне он не нужен. А денег у меня достаточно, не хочу с тебя дорого брать.

Ирина слушала их разговор, прекрасно понимая, к чему клонит кузнец. Но тётушка не давала ему повода вести себя смелее, чем сейчас, хотя и не отталкивала. Она была для этого мужчины горизонтом, который казался таким близким, протяни руку и дотронешься, вот только дойти до него пока никто не смог.

«Интересно, сколько же лет он ждёт её согласия? Мужик вроде нормальный, даже симпатичный. Надо будет с Дарьей поговорить», – подумала девушка.

– Ладно, Лит, пришли мы. Про дом весной поговорим. За наконечниками для стрел я к тебе ещё до того времени пару раз наведаюсь.

– Приходи, всегда тебе рад. Сама знаешь, лучшие для тебя сделаю.

Лит помнил, как впервые увидел её. Совсем молоденькая была. Пришла и потребовала наконечники для стрел. Он тогда только оплакал свою супругу, которая умерла при родах. В одночасье оставшись один, парень не мог даже смотреть на женщин, но эта была особенной. Она сама не хотела мужского внимания, держалась настороженно, но в глазах горела решимость. Было ощущение, что этими стрелами она хотела кого-то убить. Говорят, спрашивала, где найти деревню перевёртышей, а потом отправилась напрямую в лес.

Он тогда сделал ей огромную скидку.

Нашла или нет никто не знает, но вернулась через месяц, набив дичи. И снова, купив наконечники, ушла в лес.

С тех пор он её ждал. Не думая, как о женщине, не питая каких-то чувств и надежд, это пришло позже. А тогда… не понимая почему, просто ждал.

В этот вечер злодеи не увязались. Оно и понятно, огромных денег, как в прошлый раз, у женщин не было, да и с кузнецом шутки плохи.

Проводив их до леса, Лит отправился напрямую домой.

Никто не заметил, как перебежками, прячась за сугробами и в тени домов, почти до самого леса шёл Зар. Только когда Дарья с Ириной скрылись из виду, он побежал обратно.

Дома было жарко натоплено и пахло пирогами.

– Замёрз? – поинтересовался отец, увидев, как сын протянул руки к печке.

– Не, всё нормально.

– А чего унылый какой-то?

– Просто сильно замёрз.

– Ну-ну, – вздохнув, покачал головой отец.

Он ещё в прошлый раз, когда говорил с сыном, понял, что парень влюбился, а эти противоречивые ответы подтвердили его догадку. Сам молодым был, помнил, как оно.

– Зар, ты мне леденец принёс? – с разбегу повисла на шее Тила.

Младшая сестрёнка любила его, поэтому он не забывал купить ей на ярмарке карамельки. Но сегодня парень потихоньку высыпал конфетки в карман Ирине, а потому ничего не принёс.

– Прости, Тила, я поскользнулся и упал по дороге, наверное, они выпали из кармана. Завтра принесу.

Девочка на секунду скорчила недовольную гримасу, а потом спросила:

– Больно стукнулся?

– Нет, всё в порядке. Уже не больно.

– Ребятишки, давайте-ка ужинать! – позвала мать, ставя на стол большую миску с румяными пирогами. – Отец, чего сиднем сидишь? Молоко принеси, крынка в сенках на скамейке стоит. Да пошустрее, пока пироги не остыли.

Она тоже заметила перемены в сыне, но промолчала. Мальчик вырос. Когда-то это должно было случиться.

Всю зиму Дарья учила Ирину магическим премудростям.

Даже левитировать.

– Летать мы не можем, а мало ли сорвёшься со скалы или с дерева, тут-то и пригодится способность замедлять падение.

Знаешь, это что-то вроде того, как лист с дерева падает или паутинка с паучком в начале осени на ветру, словно младенец в колыбели, качается. Делаешься лёгкой, почти невесомой. Скорость падения можно менять. Например, вначале быстро, а у самой земли замедлиться.

Я, когда научилась, специально падала быстро, нравилось, что ветер в ушах свистит. Маленькая ещё была, глупая. Игралась с магией, как с куклой. Других-то игрушек всё равно не было.

Она долго рассказывала, как подобное осуществить, а потом велела забраться повыше на сосну у дома.

– Долезешь до макушки – падай. Не бойся, если с первого раза не выйдет. Поймаю тебя.

Как Дарья умудрялась ловить Иру, только ей одной известно, но, похоже, не очень приятное от этого ощущение было, руки потирала, морщилась.

Получилось только с седьмого или восьмого, а может даже и с девятого. Сколько раз девушка летела камнем вниз? Точно этого она сказать не могла, сбилась со счёта.

Зато, когда, наконец-то, плавно опустилась на снег, почувствовала неимоверную гордость. Такую, наверное, испытывают дети, когда впервые едут на велосипеде, не держась за руль, крича при этом маме «смотри, я смог!»

– А подниматься так можно?

– Нет, так быстро не получится, падать завсегда проще, зато можно зависать, чтобы не сорваться. Зависни, переставь руку или ногу, а потом снова. Так по отвесным скалам получится лазить, на которых и зацепиться-то не за что.

– Круто! – восхитилась девушка.

Не поняв этого «круто», Дарья согласилась.

– Да, именно там, где круто, иногда может очень пригодиться это умение.

Ирина поняла, что ляпнула слово, которое здесь не употребляют в том значении, в котором она привыкла, но говорить об этом не стала. Тётушка всегда ругается, если племянница не следит за языком.

– Кстати, вспомнила я кое-что… Тебе нравится Зар?

– Нравится. Хороший мальчишка. А тебе он не нравится? – удивилась вопросу Ира.

– Я не про это. Как парень нравится?

– Как парень? Он же ещё маленький. На пять лет младше меня.

– Не на пять, а на четыре. Ему недавно шестнадцать исполнилось, – поправила её тётушка.

– И что? Всё равно ещё мелкий!

– Он вырастет. Эти четыре года ничего не будут значить, когда ему двадцать исполнится. Только сейчас не вздумай мальчишке голову морочить, он и так на тебя засматривается.