― Чей муж? ― усмехнулась Рита. ― Я ― одинокая женщина-трудоголик. У меня даже кошки нет.

― Я бы хотел продолжить наши отношения, ― без обиняков произнёс Женя. ― Если хочешь, конечно.

― Даже не знаю, что и думать, ― медленно, словно подбирая слова, проговорила Рита. ― Много воды с тех пор утекло, ― она улыбнулась, и сердце Жени подпрыгнуло. ― Но. Но. Я хочу этого.

Женя прикрыл глаза и молча притянул к себе Маргариту, обхватив её за плечи. Он порывисто поцеловал её рыжие волосы, пахнувшие теперь каким-то дорогим шампунем. Рыжие люди счастливые: их поцеловал огонь ― так, кажется, говорили в сериале «Игра Престолов».

― Образ Гамаюна трактуется по-разному, ― тихо произнесла Рита. Она стояла, прижавшись к нему и обвив руками спину. ― Смерть и счастье. На раскопе я трактовала тебя как смерть. Теперь уже нет. Селфи на прощание? ― она вытащила из кармана жилетки айфон.

― Ты ещё губы уточкой сделай, ― поддел её Женя, глядя в объектив фронтальной камеры.

Маргарита засмеялась, словно перезвон колокольчиков, и он, как двадцать лет назад, почувствовал, как улетают в страхе призраки и прочая потусторонняя погань. Если бы сейчас ещё и спела напоследок, то он был бы совсем счастлив.

«Много хочешь, Лащенко, ― подумал Женя, отправляясь на регистрацию. ― Ты и так превысил все существующие лимиты удачи».

Они обменялись номерами телефонов, и Женя ждал момента, когда окажется дома и позвонит Маргарите, скажет, что вернулся домой. Теперь точно позвонит.

Наши дни

Маргарита напряжённо и безучастно смотрела через иллюминатор самолёта на огни тёмного города и нервно перебирала бледными пальцами бахрому синего платка с цветочным узором. По ней было видно, что ей тяжело и мучительно хочется курить. Женя чуть поморщился. Привычка Маргариты ему не очень-то импонировала.

― Ждёшь посадки? ― ехидно спросил он, протягивая руку и одёргивая измятый, загнувшийся куда-то в сторону, край платка Риты. Она никак не отреагировала на прикосновение, только вздохнула чуть глубже. Он всегда смотрел на неё сверху вниз ― даже когда сидел в кресле. ― Хочешь отдать все командировочные за пачку кислородных палочек? ― ничего не говорить он просто не мог.

― У нас разные организации, так что не жадничай, ― Рита повернулась к Жене, и в глубине её больших карих глаз отразился мягкий искусственный свет салона самолёта.

Она рассеянно протянула руку, чтобы ещё раз поправить платок, и кончики их пальцев соприкоснулись. У неё были прохладные, чуть подрагивавшие руки. Женя не мог понять, от чего она дрожит: от желания покурить или его близости. Хотелось верить, что всё же от второго. Потому что сам Женя разве только не плавился от легко скользящих прикосновений Маргариты.

Когда он узнал, что на Севере состоится геолого-палеонтологическая конференция, то, ворвавшись в кабинет директора Института, чуть ли не впихнул ему в руки служебную записку, где подробно изложил, почему в командировку надо отправить не кого-нибудь, а Маргариту Алексеевну Громову. Директор почти не кривлялся, и Жене не пришлось валяться у него в ногах: он бы не стал это делать даже ради Риты. Всё же он был не последним человеком в науке.

Теперь же довольный Женя стоял и любовался делом рук своих: небольшим столиком, накрытым в двухместном номере одного из хостелов, принадлежавших Северному университету. Нехитро, но красиво, по крайней мере, Жене нравилось, и он надеялся, что и Маргарита оценит его старания. Два пузатых бокала, бутылка гранатового вина и сам гранат, разрезанный и блестевший алыми зёрнышками. Женя уже представлял, как обрадуется и, наверное, немного смутится Маргарита: раньше она постоянно забавно краснела от знаков внимания, да и на розу отреагировала эмоционально.

На конференции Женя изо всех сил старался держать лицо ученого с мировым именем ― скучающее и пафосное. Но смотрел он сквозь докладчиков, изгалявшихся на трибуне, чтобы понравиться комиссии. Смотрел он только на Риту. Она выглядела собранной и сосредоточенной, задавала какие-то вопросы, но по затуманенному взгляду её карих глаз Женя видел, что ей не до конференции. Но держалась она великолепно: за годы они оба всё же стали спокойнее. Чуть-чуть.

Как только последний доклад завершился, и председатель объявил о продолжении завтра, Рита резко встала с места и чуть ли не бегом покинула конференц-зал. В этот момент она походила на лисицу, мечущуюся в своей норе. Хотела она курить или же секса, Жене было решительно не ясно. Наверное, всё сразу.

Попрощавшись с коллегами и забрав из гардероба куртку, Женя вышел на улицу, где под фонарем тут же наткнулся на Риту. Она стояла к нему спиной и курила: тонкие клубы вонючего сладкого дыма поднимались в морозный воздух.

― Я бы на твоём месте не стояла в дыму, ― она не оборачивалась, но каким-то мистическим образом поняла, что он здесь. Должно быть, чувствовала его присутствие. ― И нечего меня прожигать взглядом, ― судя по голосу, Рита усмехнулась. Женя почти увидел, как на её похудевших щеках натягивается кожа, но ямочки всё же образуются.

― Я так тебя грею. ― Женя стоял прямо под фонарём и, засунув руки в карманы пуховика, смотрел на Риту. Она была очень красивой и какой-то по-девичьи хрупкой, когда стояла вот так в рассеянном свете фонаря в тяжёлой шубе, практически утопая в мехе. Её рыжие волосы рассыпались по плечам, а белые снежинки оседали в кудрях.

― Почему меня вообще отправили с тобой? ― Она стряхнула пепел в снег. Женя скривился. ― Что, в твоём институте нет геологов? Или меня взяли по каким-то особым соображениям? ― Рита была не лыком шита и уже догадалась, что отправили её не просто так. Не единственный она доктор наук.

― Просто у тебя лучшая квалификация, ― стараясь сохранить безразличие, ответил Женя. Видимо, получилось не очень, потому что Рита усмехнулась своим мыслям как-то особенно многозначительно.

― А может быть, просто хотел провести со мной время? ― Рита бросила бычок в урну. ― Мы вообще пойдём в хостел или нет?

Она потёрла руки, явно давая понять, что замёрзла. Женя намёк понял и, подойдя к Рите, взял в ладони её маленькие пальцы, показавшиеся ему холодными, как ледышки. Рита едва заметно вздрогнула и тихо выдохнула. Нахохлившись словно птичка, она искательно посмотрела на него.

― Не буду целовать тебя на морозе, Громова, и не проси, ― усмехнулся Женя, а Рита в ответ как будто надулась. Так тебе и надо. ― Сначала зайдём в магазин, а потом пойдём в хостел ― и туда, и туда идти два шага. ― Он отпустил руки Риты, надел перчатки и направился в сторону супермаркета на другой стороне улицы. ― Не отставай, а то ветром сдует!

― Чтоб тебя черти взяли!

― Ты и так со мной.

Кажется, то же самое она сказала ему двадцать лет назад, подумал Женя. Вся история давнего лета непостижимым образом повторялась сейчас, и он очень надеялся, что в этот раз ему не сломают нос. Впрочем, тогда он был сам виноват.

В магазине Женя не скупился и сорил деньгами: продукты, да и всё остальное, стоили на Севере бессовестно дорого, но сейчас он чувствовал, что богат, как Крез, и не только материально.

― Женя, ты что, олигарх? ― Маргарита почти восторженно смотрела, как Женя расплачивается с кассиршей пятитысячными купюрами. ― Здесь же всё безумно дорого: ведро картошки полторы тысячи стоит!

― Я ― учёный с мировым именем, мне можно, ― пафосно откликнулся Женя, забирая у девушки сдачу.

И снова слова всколыхнули воспоминания, только тогда Маргарита говорила о том, что ей, с её-то именем, можно пить чистый спирт по завету кота Бегемота. Они словно поменялись ролями или же играли тот же самый спектакль, но в новых декорациях.

«Ремейк жизни, ― продумал Женя, забирая два увесистых пакета и придерживая Маргарите дверь. Она выглядела потерянной, но улыбалась глупо и довольно: внимание и жесты брачного танца райских птиц производили впечатление. Женя чувствовал себя не Гамаюном, а голубем, который надувается и воркует дурным голосом.