С покрытого сеточкой трещин экрана смартфона на него смотрела Рита Громова.

Чёрно-белая, как сейчас, кажется, было модно, фотография запечатлела Риту. Нет, мысленно поправил себя Женя, Маргариту Алексеевну. Потому что со снимка на него смотрела не юная девочка из аниме, а взрослая женщина.

Кажется, она во всём была частью каждого времени, в котором жила. Фотографию, видимо, делала она сама, потому что в руках Маргарита держала фотоаппарат, а едва заметные на двуцветном фоне блики говорили о том, что это ― отражение в зеркале.

Женя провёл пальцами по экрану, увеличивая изображение.

― Она, ― едва слышно за гулом крови в ушах прошептал Женя. ― Бог свидетель, что она.

Короткие волосы едва заметно вились, а глаза даже в чёрно-белом варианте горели тёмным пламенем. Вот только лицо как будто похудело.

― Евгений Николаевич, ― осторожно произнёс Антон, вытягивая шею и заглядывая в свой смартфон, ― что с вами?

― Всё нормально, ― отрывисто произнёс Женя. ― Доделай тут всё сам, ― он махнул рукой в сторону монолита. ― Я пойду домой и прилягу.

― Понял, отстал, ― усмехнулся Антон, на всякий случай переходя на другую сторону монолита. Женя хоть и научился контролировать себя, но вспыхивал, как в молодости, от каждой искры.

Пустая квартира встретила Женю дизайнерскими обоями и давящей на уши тишиной. С женой он развёлся лет десять назад, да и прожили они вместе всего ничего, так что отпечаток женской руки квартира не сохранила. Минимум самой необходимой мебели и идеальная чистота: всего этого Жене для жизни вполне хватало.

Оказавшись дома, Женя захлопнул тяжёлую металлическую дверь и устало прилонился к ней спиной, чувствуя рельеф резьбы.

Такого поворота событий, странного откровения жизни он не ожидал и оказался совершенно выбит из колеи. Мысли беспорядочно скакали в голове, а воспоминания буквально ломились из памяти.

Женя провёл рукой по лицу, отбрасывая назад пряди светлых волос, успевших поседеть на висках. Ему вдруг отчаянно захотелось посмотреться в зеркало. Не просто глянуть мимоходом, собираясь на работу или бреясь, а именно увидеть то, какой он есть сейчас.

Холодный электрический свет залил просторную ванную комнату, и Женя уставился в зеркало, пристально разглядывая собственное отражение. То, что он там увидел, неожиданно ему понравилось: он ожидал чего-то много хуже.

― Стар ты стал, Евгений Николаевич, ― пробормотал он, разглядывая морщинки в уголках глаз и вокруг рта. Нос был чуток кривоват ― Женя отчётливо вспомнил, как Рита заехала ему кулаком в лицо, когда он неосмотрительно полез к ней целоваться. А вот горизонтальные морщины на лбу ему не понравились, да и яркие синие глаза смотрелись несколько чужеродно на лице не такого молодого уже человека. У него месяц как прошёл день рождения, и теперь ему пятьдесят семь. В паспорт он давно не заглядывал, свечей на торте у него не было никогда, а женщины не спрашивали, да и, странное дело, покупались на возраст. ― Ну и что мне делать с такими вводными? ― спросил он у зеркала. ― Хорошо хоть волосы и зубы не выпали. ― Женя на всякий случай провёл рукой по густым волосам и удостоверился, что они не поредели.

Он вдруг понял, что ни на секунду не усомнился, что Громова Антона ― это его Маргарита. Будто он всегда это знал, но не хотел видеть очевидного.

Маргарита всегда была рядом ― руку протяни. Так близко и в то же время невыразимо далеко. Ему всего лишь нужно поехать в культурную столицу, зайти в геологический Институт и сказать… что?

«Здравствуйте, я ваш давний любовник. Помните, мы были вместе на практике лет двадцать назад, вы тогда ещё учились, ― сама эта мысль показалась Жене абсурдной. С чем бы он пошёл к Маргарите? ― Она, наверное, ещё и замужем».

Это предположение почему-то разозлило Женю. Его Рита не могла выйти замуж. Она должна была его дождаться.

«С хера ли? ― вдруг подумал он. ― Ты-то её не особо ждал».

Ему стало стыдно. Теперь ему казалось, что тогда, двадцать лет назад, он наобещал Маргарите с три короба и позорно сбежал после.

«А вдруг она тогда забеременела? ― дурацкие мысли лезли в голову. ― И была одна с ребёнком? Или сделала аборт и не может больше иметь детей? А? А? ― практичное и не слишком богатое обычно воображение подкидывало сюрреалистические картинки. ― Глупости, я был предельно аккуратен». Женя напомнил себе приятеля, который чуть что превращал любое событие в трагедию и хлестал горе стаканами.

Решив не быть таким нытиком, как Вадик, Женя вытащил телефон и уже сам нашёл Маргариту в соц. сети. Глядя на её фотографию по ту сторону экрана, он с сожалением подумал о том, что в эпоху цифровых технологий печатных снимков почти не осталось. А ведь так приятно подержать в руках пахнущую свежестью и химией фотокарточку.

Фотокарточка!..

― Где альбом? ― прокричал Женя в пустоту гостиной, лихорадочно роясь в шкафу. ― Почему я каждый раз ищу свой… а, вот мой альбом! ― из кучи неизвестного барахла наконец появился тяжёлый коричневый альбом. ― Ты посмотри, какую дрянь тут храним! ― следом за альбомом на пол высыпалась куча непонятных тряпок, оставшихся непонятно от кого, и целый пакет медицинских банок.

Крепко, словно святыню, Женя прижал к себе альбом и опустился с ним на диван. Первые страницы занимали его детские фотографии, которые он видел тысячу раз, поэтому начал листать дальше. Школа, армия, университет, аспирантура… Вот она, практика в приморских степях! Женя с удивлением извлекал из памяти лица Сергея Сергеевича, перекинувшегося в археологию, пьянчуги Генриха, который закодировался и с головой ушёл в бумажную работу, аспиранта Димы, так и не получившего степень кандидата и похоронившего жену буквально на следующий год после тех раскопок.

Женя разгребал фотографии, злясь всё сильнее на самого себя, что не додумался отложить фотографию с Маргаритой отдельно. Кажется, она так и лежала когда-то, но бывшая жена, перетряхая шкаф, обнаружила это фото и закатила истерику, засунув карточку куда-то подальше.

«Если она её выкинула, ― подумал Женя. ― Я пойду и сигану с балкона».

В следующую секунду из кучи фотографий выпал снимок, сделанный «Полароидом».

Женя почувствовал, что проваливается в прошлое и для этого ему не нужен никакой Делориан¹. С фотографии на него смотрела Маргарита. Юная, восемнадцатилетняя, по-девичьи округлая, с фиалками в рыжих волосах. Она улыбалась, прижимаясь к нему так доверчиво, словно он был самым умным и добрым на свете.

«Какой же я идиот, ― Женя почти схватился за голову. ― Я ведь обещал ей, что приеду… А она мне ― что позвонит. Вот тебе и командировочный роман». Он устало откинулся на спинку дивана и закрыл глаза.

Перед внутренним взором мелькали калейдоскопом картинки прошлого. Они пролетали стремительно, но с каждым новым витком формировали образ, который вырисовывался в памяти всё чётче и чётче.

Маргарита Алексеевна Громова.

Женя рассеянно прикоснулся к носу, который она разбила ему на той практике. Не сломала: тогда он преувеличил нанесённый ущерб. Ему была приятна забота Маргариты, то, как после поцелуя в сумерках она смывала с его лица кровь, невесомо прикасаясь к коже мокрым полотенцем, на котором оставались алые разводы. Она даже наскребла льда из старого портативного холодильника для компресса, а из остатков сделала коктейль: ей удалось каким-то чудом добыть лимон.

― Где ты взяла лимон? ― Женя настороженно принял из рук Риты охлаждённый в ведре с водой гранёный стакан, в котором плавали кусочки льда, дольки лимона и листья мелиссы. ― Украла, поди? ― он сделал маленький глоток, и вкус ему неожиданно понравился. ― Зубодробительная дрянь!

― Там же, где и козий сыр, ― запальчиво возразила Рита, сидевшая напротив него по-турецки. ― Купила в деревне.

Этот короткий эпизод, вспыхнувший в памяти, прошёлся по сердцу. Жене показалось, что в душу ему выдавили лимон. И сделал это он сам. Потому что тогда, двадцать лет назад, он, так и не дождавшись звонка, решил, что и сам не пойдёт к Маргарите. Лето закончилось, а Женя привык жить одним моментом да и вообще плохо сходился с людьми.